Каштановый омут

На некоторое время жизнь вроде бы немного просветлела, омрачаемая лишь постоянной необходимостью избегать общения с Осбертом. Он уже смотрел на нее как на свою собственность и не видел причин, почему бы ему не воспользоваться ею в ожидании официального разрешения вступить и свои права. К счастью для Джиллиан, Саэр строго прикачал Осберту не брать девушку силой. Пусть он продолжает ухаживать за Джиллиан, и если ему удастся добиться ее согласия, это станет сильным доводом в его пользу. Существовала большая вероятность того, что граф де ла Марш захочет осведомиться у подопечной о согласии и заберет ее у Саэра, если она начнет жаловаться, и Саэр приказал отныне обращаться с ней с должной заботой. Графа, может, и не тронут чувства Джиллиан, но ее отказ от замужества с Осбертом послужит удобным предлогом отдать ее кому-нибудь, кого он выберет сам.

Таким образом, 1215 год прошел в относительном покое. Джиллиан больше не били и не нагружали самой тяжелой и грязной работой. Она училась вышивать и заниматься другими «дамскими» делами. Саэр, несомненно, считал ее полной дурой и полагал, что она скоро забудет о годах издевательств. Джиллиан же не забывала ничего и никогда, но и не давала ни малейшего повода думать, что в ее душе кипит ненависть.

В начале 1216 года внимание Саэра было отвлечено от Джиллиан новостями из Англии. Обычно его мало заботила политика, если она не касалась его напрямую, но сейчас открывались интересные перспективы. Английские бароны настолько разочаровались в своем короле, что отправили послов к королю Филиппу Французскому с просьбой, чтобы он послал своего сына принца Людовика низвергнуть Джона.

Саэра совершенно не интересовали государственные дела, но он знал, что, если Филипп решит отправить Людовика в Англию, он не предоставит своему сыну полагаться на одну лишь добрую волю мятежных английских баронов. Раз, нарушив клятву верности, они столь же легко могут нарушить ее и во второй раз, переметнувшись обратно к Джону. Следовательно, если Людовик направится в Англию, ему понадобится множество его вассалов из числа тех, кому он может полностью доверять. Когда замки будут захвачены и понадобятся люди, чтобы удерживать их, эти земли будут переданы именно французским вассалам Людовика.

Всю весну 1216 года Саэр пристально следил за новостями французского двора и взволнованно обсуждал со своим старшим сыном риск и возможные выгоды от участия в войне против английского короля. К огромной радости Джиллиан, в которую она даже боялась поверить, когда в конце мая Людовик отправился в Англию, Саэр и Осберт отбыли вместе с ним.

А в английском замке Роузлинд в это время готовились к самому худшему: ворота были заперты на все запоры, по стенам расхаживала удвоенная стража, денно и нощно следившая за морем и сушей, чтобы не пропустить приближение врагов со стороны Франции. Хозяйка замка леди Элинор проклинала короля Джона в выражениях, которые восхитили бы самого грубого из ее солдат, и не находила себе места от беспокойства о тех, кого любила. Ее муж, Иэн де Випон, был с королем Джоном, который засел в Винчестере. Дочь и зять находились в замке Хемел, расположенном слишком близко от мятежной лондонской крепости. Но хуже всего было то, что ее старший сын Адам – старший из сыновей, но все же еще слишком юный – охранял свои земли вокруг замка Кемп. Там было жарче всего, ведь большая часть Юго-Восточной Англии уже была захвачена принцем Людовиком.

Хорошо еще, что леди Элинор не знала всей правды, иначе у нее появилось бы гораздо больше оснований беспокоиться о жизни сына. В июле Гилберт де Невилль, лорд Тарринга, отрекся от короля Джона и присягнул принцу Людовику. Однако за измену он был наказан раньше и тяжелее, чем большинство других мятежников. Спустя месяц после нарушения клятвы он погиб на турнире, который устроили, чтобы развлечься, английские и французские бароны, расквартированные в Лондоне. Если кто-то из английских лордов и испытывал смутные подозрения, что это происшествие не было случайностью, их беспокойство было убаюкано искренним раскаянием Саэра де Серей, от чьей руки и пал Гилберт, а также тем, что хотели верить: Людовик не может быть причастен к убийству собственного сторонника.

Утешал их также и тот факт, что Людовик немедленно отправил людей на помощь сыну Гилберта де Невилля, когда от того пришла весть, что он атакован. С другой стороны, некоторую тревогу вызвало то, что во главе посланных на помощь воинов стоял все тот же Саэр, а через некоторое время пришло известие, что младший Гилберт тяжело ранен в бою и, похоже, вот-вот умрет. Однако к концу августа Саэр вернулся в Лондон и торжественно доложил, что он искупил свою вину перед отцом и спас жизнь сыну. Правда, добавил он, младший Невилль уже никогда не будет полноценным человеком. Тяжелое ранение в голову помутило его разум, кроме того, он потерял правую руку и частично левую ногу, но он жив.

Затем Саэр намекнул, что, поскольку младший Невилль не потерял половых способностей, его необходимо немедленно женить, чтобы у него появились наследники. Таким образом, земли останутся семье Невиллей, и смерть отца не приведет к угасанию рода. При этом замечании брови слушателей подозрительно приподнялись, но Саэр и не заикнулся ни об одной из своих дочерей, как многие ожидали. Вместо этого он предложил в качестве невесты свою воспитанницу Джиллиан де Шоне, девушку с большим состоянием и никак не связанную с ним кровными узами.

Послышались ропот и ворчание, поскольку многим казалось, что Саэр тем самым слишком крепко привяжет к себе земли Невилля, но эти вопросы вскоре затихли при известии, что король Джон снова зашевелился. Донесся слух, что он собирает людей и снаряжение и скоро будет в Лондоне. Никто не хотел брать на себя неблагодарную задачу защиты собственности Невилля, которая, как все знали, граничила с землями семейства, твердо поддерживавшего короля Джона. Несмотря на сердитые взгляды, мелькавшие то тут, то там, никаких других предложений по решению проблемы Невилля внесено не было. Брачный договор, очень четко констатирующий суть дела и оставлявший собственность Невилля за его детьми, если они родятся, или за его женой, если таковых не появится, был составлен, подписан и скреплен печатями с представителями церкви в качестве гарантов и свидетелей.

Добившись своей главной цели, Саэр вернулся в Тарринг, чтобы внимательно осмотреть свое новое владение. Здесь он обнаружил один незначительный недостаток. Порт в широкой дельте, примерно в двух милях к югу от замка находился под угрозой небольшой крепости, стоявшей на возвышенности, именуемой холмами Телси. Пока из Телси никаких нападений на гавань не было, но этот замок принадлежал человеку, противостоявшему Людовику. Саэр отправил Осберта привезти Джиллиан в Англию и решил в ожидании прибытия невесты добавить к ее владениям еще небольшой кусочек. Он вскрыл сундуки с казной Тарринга и с этими деньгами обратился к услугам наемников, которых вокруг было полно. С их помощью он и осадил замок Телси.

Саэра удивило и поначалу даже позабавило то героическое сопротивление, которое ему было оказано. Такой маленький замок не мог продержаться больше недели или двух без помощи со стороны, да и какой помощи они могли ждать? Саэр уже знал, что сюзереном кастеляна1 Телси был Адам Лемань, восемнадцатилетний мальчик, который заперся, видимо, дрожа за свою жизнь, в главной крепости своих земель – в Кемпе. Саэр знал также, что отчим мальчика, лорд Иэн де Випон, и его зять, Джеффри Фиц-Вильям, имели репутацию доблестных воинов и боевых командиров. Но отчим находился с королем Джоном, а зять защищал собственные земли к северу от Лондона. К тому времени, когда кто-нибудь из них придет на помощь, Телси будет стерт с лица земли. Нисколько не смущенный тем, что его первое предложение сдаться было категорически отвергнуто, а первая атака отбита, Саэр разместил людей на ночь, решив взять замок штурмом на следующий день.

Вышло, однако, иначе. За час до зари, когда ночь была особенно темна, а часовые в лагере Саэра подремывали, уверенные, что никакая ночная атака из замка уже невозможна, на осаждающих налетел вихрь. В центре его находился гигант с трубным голосом.