Гобелены грез

Это была неправда: Одрис, полностью отдавшаяся работе, не испытывала страха. Но она по своей природе не была лгуньей и голос ее дрогнул, сразу же убедив всех в обратном.

— Поэтому я выткала картину, чтобы себя успокоить, — закончила она.

Стефан снова улыбнулся, так как объяснение Одрис выглядело разумным, хотя и недостаточно убедительным. Он кивнул сэру Оливеру, но его слова были обращены к Одрис.

— Я не хотел тебя напугать, дитя мое.

Эта фраза вызвала ответную улыбку.

— Я не дитя, милорд. Я знаю, что мала ростом, но похоже, больше уже не вырасту. Мне скоро будет двадцать три.

— И до сих пор она не замужем! — воскликнул Стефан. — Как это так?

Одрис поняла, что попала в ловушку, но было уже поздно. Глубокое удовлетворение Стефана ее ответом вызвало в нем едва уловимое самодовольство, проявившееся в осанке, характерном движении пальцев и наклоне головы хотя на его лице сохранялось выражение сочувствия. Это удовлетворение подтвердило ее догадки о намерениях короля, прежде чем они были выражены словами. Стефан, так же как и Бруно несколько недель назад, считали дядю виновным в ее затянувшемся девичестве. Однако король, у которого была власть, мог пренебречь дядей и выбрать ей мужа по своему усмотрению.

На мгновение Одрис застыла в паническом ужасе. Затем ее быстрый ум нашел решение. Итак, король хочет обмануть бедную невежественную девушку и насильно выдать ее замуж, не так ли? Одрис была уверена, что только дядя имел право выбрать ей мужа. И несмотря на ее отказы, это право за ним сохранялось.

— Увы, сэр, — вздохнула Одрис, виновато опуская голову, — боюсь, это все из-за моей чрезмерной странности. Дядя, наверное, готов свернуть мне шею, разгневанный моими отказами. Он передал мне целую гору предложений, но я не смогла найти человека, понравившегося мне, а сэр Оливер так добр и ласков, что не желает меня принуждать.

На этот раз улыбка застыла на лице Стефана. Хью, который шагнул вперед, пожелав лучше рассмотреть гобелен, увидел жесткую складку вокруг губ короля. Он не удивился тому, что Стефан отчасти был ошеломлен. Хью и сам с трудом верил в услышанное. Он был убежден, что склонившая голову Одрис произнесет традиционные слова: — Сэр, я буду счастлива иметь мужем того, на ком остановится ваш выбор. Теперь же Хью, затаив дыхание, разрывался между восхищением, причину которого он отказался признать, и обеспокоенностью, что король придет в ярость от услышанного.

Однако Стефану не удалось ответить: сэр Вальтер Эспек громко и от души рассмеялся.

— Девушка, ты, я думаю, капризничаешь, потому что слишком разбалована. И тем не менее твой дядя волен мириться с тобой, а нас это не должно касаться.

Эти слова были адресованы Одрис, но последняя фраза явно предостерегала короля. Если бы сэр Оливер проявлял какие-либо признаки недовольства, принимая Стефана, то Эспек и другие северяне могли воспринять его двусмысленное поведение как попытку оправдать перед королем свои действия в отношении замужества племянницы. Однако теплый прием, оказанный сэром Оливером королю, исключал это предположение.

К тому времени Стефан оправился от удивления, и если даже понял скрытое предупреждение, то не подал виду.

— Не думаю, что девушка капризничает, — произнес он. — Тот, кто может сделать такую прекрасную работу, — он указал на гобелен, — и в самом деле может быть наделен особым вкусом. Может быть, из моих рыцарей ей кто-нибудь и приглянется.

Еще одна ловушка. Опять паника начала охватывать Одрис. Она страстно желала исчезнуть. Если бы ей удалось избавиться от всего этого, она поклялась бы скрыться в горах. Там сейчас не так страшно, так как опасность от рыскающих отрядов шотландцев миновала. Правда, погода была еще слишком холодной, чтобы получить удовольствие от каждодневных скитаний и сна под открытым небом, но там было множество пристанищ. Она надеялась, что король пробудет не более одного-двух дней. Джернейв был хорошо укрепленным замком, а земли, которыми владел дядя, обширны и плодородны. Но все же Джернейв слишком мал по сравнению с королевством. Одрис нервно сжала руки и развела их, как будто умоляя.

— Но я не желаю замуж, — воскликнула она. — Я и так счастлива. И даже если вы не будете снисходительны к моему желанию остаться одной, то поверьте: после всего, что я рассказала о доброте своего дяди, я не выйду замуж за человека, который не пользуется его расположением. Только сэр Оливер может решить, насколько этот человек достоин меня.

— Все женщины стремятся выйти замуж, — сказал Стефан с нарастающей резкостью в голосе. — Богатство — это еще не все. Эти рыцари — мои приближенные, а благосклонность короля ценится высоко.

Резкий тон Стефана заставил Бруно и Хью выйти вперед. Хью остановился, сделав единственный шаг, снова подавляя желание защитить ее. Но Бруно улучил момент и встал справа за креслом короля, отрицательно качая головой в знак предупреждения. В самом начале, когда Одрис приближалась, Бруно предусмотрительно стал так, что не был виден. Он знал Одрис и боялся, что та из-за своей беспечности сразу могла броситься к нему, а не подойти к королю с приветствием. Теперь же он понимал, — надо остановить девушку, прежде чем та наговорит лишнее. Она могла привести короля в ярость, сказав ему, что полностью доверилась бы в этом вопросе северным баронам, а они, как говорил ему Хью, не хотели ее замужества с бедными подданными Стефана даже еще больше, чем сэр Оливер.

К сожалению, движение Бруно не ускользнуло от Одрис, и вместо того, чтобы вызывающе заявить: «Такой подданный для меня мало чего стоит», она громко воскликнула:

— Бруно! Дорогой! — И затем закрыла ладонями рот, но почти сразу же, убрав немеющие пальцы, заговорила в беспорядочной спешке: — Прошу прощения, милорд. Я сочту за обязанность подумать над вашим предложением, но умоляю вас дать мне возможность поговорить с моим братом Бруно. Я думала, что опять долго не увижу его, но благодаря вам он вернулся.

— Брат? — повторил Стефан, бросая взгляд на сэра Оливера. Печать недовольства исчезла с его лица, он повернулся к Одрис и улыбнулся. — Хорошо, сейчас я тебя отпущу. Мне хотелось задать лишь один вопрос — знаешь ли ты, что означает присяга на верность?

— Да, милорд, — ответила Одрис, чувствуя бесконечное облегчение от того, что вопрос о замужестве отпал. — Я давала присягу на верность один раз, нет, дважды, — королю Генриху.

— А нет ли у тебя желания принести присягу мне? — спросил Стефан.

Ее глаза уловили настоятельный кивок дяди.

— Да, от всей души, — ответила Одрис. — Мне надо сделать это сейчас? — Она было согнулась, чтобы стать на колени, но затем озабоченно посмотрела на дядю. — Но ведь наш дар еще не готов.

— Он будет готов к концу ужина, — сказал сэр Оливер, поднимаясь и склоняясь перед Стефаном. — Эдит, проследи, чтобы полотно Одрис уложили в просмоленную ткань и обернули кожей, дабы оно было в сохранности и король мог взять его с собой, когда соизволит нас покинуть. А ты, Одрис, не трать много времени на Бруно. Если ты будешь присягать на верность королю, тебе надо подобающе одеться. Не удивительно, если король Стефан считает, что тобой пренебрегали. Ты явилась, как нищенка, вся обвешанная ненужными нитками. Стыдно. Хорошо, что меня еще не обвиняют в том, что я морю тебя голодом.

Одрис, сделав реверанс Стефану, бросилась на шею к дяде, поцеловав его в щеку.

— Приношу свои извинения, дядюшка, — воскликнула она, смеясь. — Тетя Эдит заставляла меня сменить платье, но я сочла, что лучше исправить мою неучтивость своим быстрым появлением, а не тратить время на наряды.

После этих слов Одрис скрылась, чтобы броситься в объятия Бруно.

— Я же тебе говорил много раз… — начал он, но Одрис крепко обняла его шею, прошептав на ухо:

— Уйдем, уйдем.

Бруно был так поражен настоятельным шепотом Одрис, что бросил недоуменный взгляд на Хью, сделав приглашающий жест. В тот же момент он ощутил нелепость содеянного. Он доверял Хью, но это была не какая-нибудь шумная ссора в пивнушке или драка в армейском лагере. Хью здесь ничем не мог помочь — да и было бы зачем? Впрочем, Хью был ушами сэра Вальтера, а у Одрис не могло быть сейчас более сильного защитника. Бруно был благодарен Стефану и полюбил своего великодушного хозяина, но когда тот настаивал на замужестве сестры, отнюдь не имел в виду какого-то бедного авантюриста из свиты короля. Более того, понимая, почему Стефан пожелал иметь в Джернейве преданного ему человека, Бруно знал, что тот, преследуя свои цели, скорее навредит, чем сделает добро. Поэтому, ведя Одрис по залу, подальше от глаз и ушей короля, он бросил взгляд через плечо, снова приглашая Хью следовать за ним.