Страница 5 из 12
«Он (Август) увеличил и количество жрецов, и почтение к ним, и льготы, в особенности для весталок. Когда нужно было выбрать новую весталку на место умершей, и многие хлопотали, чтобы их дочери были освобождены от жребия, он торжественно поклялся, что если бы хоть одна из его внучек подходила для сана по возрасту, он сам предложил бы ее в весталки» (Светоний). Но среди отцов знатных семейств было мало желающих отдать своих чад в жрицы Весты, и с 5 года н. э. Август допускает к этому сану дочерей вольноотпущенников.
Традиция хранить в святилищах все самое ценное и важное существовала с незапамятных времен; предпочтение отдавалось храму Весты — как одной из самых уважаемых римлянами святынь. В правление Августа за весталками закрепилась обязанность нотариусов, причем в их храме находились самые важные государственные документы. В 39 году до н. э. Антоний и Октавиан заключили мирное соглашение. Аппиан свидетельствует: «Условия были записаны, запечатаны и отосланы в Рим на хранение весталкам». Завещание Августа, как утверждает Светоний, «за год и четыре месяца до кончины записанное в двух тетрадях частью его собственной рукой, частью его вольноотпущенниками Полибом и Гиларионом, хранилось у весталок и было ими представлено вместе с тремя свитками, запечатанными таким же образом».
Что представляли собой остальные свитки, сданные Августом в храм Весты? Светоний отвечает и на этот вопрос: «Из трех свитков в первом содержались распоряжения о погребении; во втором — список его деяний, который он завещал вырезать на медных досках у входа в мавзолей; в третьем — книга государственных дел: сколько где воинов под знаменами, сколько денег в государственном казначействе, в императорской казне и в податных недоимках; поименно были указаны все рабы и отпущенники, с которых можно было потребовать отчет».
В императорскую эпоху
Следующий император, Тиберий, «о богах и об их почитании… мало беспокоился, так как был привержен к астрологии и твердо верил, что все решает судьба» (Светоний). Он даже пытался уничтожить древнее «право и обычай убежища», которыми обладали храмы.
Жадный, жестокий, циничный, как характеризуют Тиберия авторы, он тем не менее продолжал покровительствовать весталкам. «Чтобы возвысить достоинство жрецов и чтобы они с большим рвением служили богам, — пишет Тацит, — было постановлено выдать весталке Корнелии, заменившей Скантию, два миллиона сестерциев, и, кроме того, было решено, что Августа при посещении театра всякий раз будет занимать место среди весталок».
Повышенное внимание Тиберия к культу Весты, в том числе и финансовая поддержка его служительниц, сделали свое дело. В его правление знатнейшие римляне наперебой предлагали своих дочерей в жрицы, и не было необходимости привлекать к этому дочерей вольноотпущенников. «…Цезарь сообщил о необходимости избрать девственницу на место Окции, которая в течение пятидесяти семи лет с величайшим благочестием руководила священнодействиями весталок; при этом он выразил благодарность Фонтею Агриппе и Домицию Поллиону за то, что, предлагая взамен ее своих дочерей, они соревновались в преданности государству. Предпочтение было отдано дочери Поллиона, ибо супружеские узы ее родителей продолжали пребывать нерушимыми, тогда как Агриппа расторжением первого брака нанес урон доброй славе своей семьи. Цезарь, впрочем, утешил отвергнутую, даровав ей приданое в размере миллиона сестерциев» (Тацит).
Сильна была власть весталок во времена Тиберия, но она нелучшим образом сказывалась на нравственности и порядочности жриц. Тацит рассказывает случай, произошедший с весталкой Ургуланией, которая пользовалась дружбой и покровительством Августы — матери Тиберия.
Ургулания взяла деньги в долг у Кальпурния Пизона и, похоже, не собиралась их возвращать. На ее беду Пизон оказался человеком смелым и независимым. Он «с неменьшей свободой проявил свое недовольство существующими порядками, вызвав на суд Ургуланию, которую дружба Августы поставила выше законов. Ургулания, пренебрегая Пизоном и не явившись на вызов, отправилась во дворец Цезаря, но и Пизон не отступился от своего иска, несмотря на жалобы Августы, что ее преследуют и унижают» (Тацит).
Пришлось в дело вмешаться самому Тиберию. Он всяческими способами задерживал судебный процесс, «пока Августа не приказала внести причитавшиеся с Ургулании деньги, так как попытки родственников Пизона убедить его отказаться от своих притязаний оказались напрасными. Так и закончилось это дело, из которого и Пизон вышел непосрамленным, и Цезарь с вящею для себя славою.
Все же могущество Ургулании было настолько неодолимым для должностных лиц, что, являясь свидетельницей в каком-то деле, которое разбиралось в сенате, она не пожелала туда явиться; к ней пришлось послать претора, допросившего ее на дому, хотя, в соответствии с давним обыкновением, всякий раз, как весталкам требовалось свидетельствовать, их выслушивали на форуме или в суде» (Тацит).
Принципиальный Кальпурний Пизон очень скоро поплатился за свою смелость и настойчивость. Он был обвинен в оскорблении величия и прочих мелких и крупных преступлениях. От суда и казни Пизона спасло то, что… он сам умер.
Одновременно с Пизоном был обвинен Плавтий Сильван, который оказался родственником Ургулании. Властолюбивая весталка приняла участие в его судьбе. Дело было так: «претор Плавтий Сильван по невыясненным причинам выбросил из окна жену Апронию и, доставленный тестем Луцием Апронием к Цезарю, принялся сбивчиво объяснять, что крепко спал и ничего не видел, и что его жена умертвила себя по своей воле. Тиберий немедленно направился к нему в дом и осмотрел спальню, в которой сохранялись следы борьбы, показывавшие, что Апрония была сброшена вниз насильственно» (Тацит). Ургулания, якобы «по назначению судей», послала обвиняемому кинжал. «Так как Ургулания была в дружбе с Августой, считали, что это было сделано ею по совету Тиберия. После неудачной попытки заколоться подсудимый велел вскрыть себе вены» (Тацит).
Не забыл Тиберий о жрицах Весты и в завещании. «Оставил он и многочисленные подарки, между прочим — девственным весталкам, а также всем воинам, всем плебеям и отдельно старостам кварталов» (Светоний). Как мы видим, Светоний называет весталок первыми в числе получивших подарки.
У весталок продолжали искать покровительства даже сильные мира сего. Тацит сообщает, что когда над женой Клавдия, императрицей Мессалиной, нависла смертельная опасность, «она упросила старейшую из весталок Вибидию добиться беседы с великим понтификом (то есть императором) и склонить его к снисходительности».
Главному врагу Мессалины — Нарциссу — вмешательство весталки было весьма некстати, «но он не мог помешать Вибидии горячо и настойчиво требовать, чтобы Клавдий не обрек на гибель супругу, не выслушав ее объяснений. Нарцисс ответил весталке, что принцепс непременно выслушает жену и она будет иметь возможность очиститься от возводимого на нее обвинения; а пока пусть благочестивая дева возвращается к отправлению священнодействий» (Тацит). Вероятно, весталке удалось выполнить просьбу Мессалины, ибо Клавдий согласился выслушать неверную жену, и лишь коварное ее убийство послужило препятствием для встречи императорской четы.
Не все императоры были благодушны к весталкам. Нерон — самый чудовищный правитель Рима, испробовавший все способы разврата, страшно желал чего-нибудь необычного. Вероятно, в процессе этих поисков он изнасиловал весталку Рубрию.
Веста была очень недовольна Нероном. Собираясь в путешествие по восточным провинциям, император, запятнавший себя всеми возможными преступлениями, решил получить благословение богов в капитолийских храмах. «Принеся там обеты богам и войдя с тем же в храм Весты, он вдруг задрожал всем телом, то ли устрашившись богини, или потому, что, отягощенный памятью о своих злодеяниях, никогда не бывал свободен от страха, и тут же оставил свое намерение…» (Тацит).
Нерон еще рассчитается с богами за свой страх; вскоре он устроит самый грандиозный в истории Рима пожар. Пламя поглотит древнейшие храмы Вечного города: «построенный Ромулом по обету храм Юпитера Остановителя, царский дворец Нумы и святилище Весты с Пенатами римского народа» (Тацит).