Страница 16 из 98
Вошла мадам Кашмери, пересчитала студенток по головам, схватила чашку чая и погнала всех в Главный зал. Только там Галинда поняла, какую непоправимую ошибку совершила, отпустив мисс Клютч к врачу. Оказывается, опекунши не просто чесали языком за чаем, а подбирали пары своим госпожам. Считалось, что опытные дамы гораздо быстрее разберутся в этом деле, чем сами студентки. И конечно, без мисс Клютч никто и слова не замолвил за Галинду.
По мере того как после скучного приветствия девушки стали объединяться в пары и уходить с опекуншами искать свои комнаты, Галинда все больше бледнела от злости и стыда. Мисс Клютч, эта старая дура, наверняка поселила бы ее с кем-нибудь на одну-две ступени выше по социальной лестнице — чтоб не стыдиться ни за себя, ни за соседку. А теперь лучших первокурсниц уже объединили: бриллиантик к бриллиантику, изумрудик к изумрудику — так по крайней мере казалось со стороны. Зал пустел, и Галинда лихорадочно соображала, что ей делать. Встать и объяснить свое положение? В конце концов, она принадлежала к Ардуэнскому роду, пусть даже и по материнской линии. Но девушка не смела. Она сидела на самом краешке кресла, надеясь, что вот-вот назовут ее имя, и готова была расплакаться от собственного бессилия. Она единственная осталась в центре зала — другие робкие и никому не нужные девушки жались по краям. Одна окруженная пустыми золотистыми креслами Галинда была как забытый чемодан на вокзале.
— А вы, насколько я понимаю, прибыли без опекунш? — сказала мадам Кашмери с легким презрением в голосе. — Поскольку у нас не принято оставлять девушек без присмотра, я поселю вас в три общие спальни для первокурсниц, каждая на пятнадцать мест. Это очень хорошие спальни, и могу вас заверить, нет ничего зазорного в том, чтобы там жить.
Она, разумеется, врала. Причем неубедительно.
— Прошу прошения, мадам Кашмери, — не выдержала Галинда, — но здесь какая-то ошибка. Я Галинда Ардуэнская, моя опекунша поранилась в пути ржавым гвоздем и задержалась на пару дней. Я… понимаете, не из тех, кого можно поселить в общую спальню.
— Какая жалость! — посочувствовала мадам Кашмери. — Но я уверена, ваша опекунша с удовольствием приглядит за одной из спален. Скажем, за Розовой. Четвертый этаж, правое крыло…
— Ах нет, нет, — отважно перебила ее Галинда. — Я не могу спать в общей спальне, Розовой или любой другой. Вы меня не поняли.
— Я все прекрасно поняла, мисс Галинда, — сказала мадам Кашмери, и в ее выпуклых рыбьих глазках сверкнул недобрый огонек. — Несчастный случай, опоздание — а селить надо сейчас. Поскольку ваша опекунша отсутствует, решать буду я. И пожалуйста, не отвлекайте меня больше. Время идет, а мне нужно назвать других студенток, которые поселятся в Розовой спальне вместе с вами.
— Прошу, мадам, позвольте переговорить с вами наедине, — в отчаянии воскликнула Галинда. — Я ведь не за себя волнуюсь, самой мне совершенно безразлично, где спать, но моя опекунша… Я бы не советовала вам назначать ее смотрительницей за общей спальней. По причинам, которые не стоит обсуждать прилюдно.
Галинда говорила первое, что лезло в голову, но ложь получилась убедительней, чем у мадам Кашмери. Директриса была заинтригована.
— Вы поражаете меня своей дерзостью, мисс Галинда, — с легким укором произнесла она.
— Что вы, — откликнулась Галинда с озорной улыбкой, — я вас еще не поразила.
Хвала Лурлине, директриса рассмеялась.
— Нет, какова смелость! Хорошо, можете прийти ко мне сегодня вечером и рассказать о тайнах вашей опекунши. Ну а пока я, так и быть, пойду навстречу и поселю вас в двухместную спальню. Только я все же попрошу вашу опекуншу присмотреть за второй студенткой. Если, конечно, не возражаете.
— О, с этим-то она справится.
— Что ж, — мадам Кашмери пробежала глазами список имен. — В соседки мисс Галинды Ардуэнской я приглашаю… Ну, скажем, мисс Эльфабу Тропп из Нестовой пустоши.
Никто не шелохнулся.
Мадам Кашмери поправила браслеты на руке, прижала пальцы к горлу, откашлялась и повторила уже громче:
— Эльфаба Тропп!
В конце зала поднялась девушка, по-нищенски одетая в красное лоскутное платье и громоздкие стариковские башмаки. Когда она выступила из тени, Галинда подумала было, что свет играет с ней злую шутку, отражает на коже девушки мох и плющ с соседнего здания. Но вот она, подняв свой саквояж, шагнула вперед, и кажущееся стало очевидным. Заостренное лицо девушки, по бокам которого спадали длинные, непривычно черные волосы, было зеленым, как у мертвеца.
— Правнучка герцога Троппа, уроженка Манчурии, долго прожила в Квадлинии, — читала мадам Кашмери. — Как это интересно, мисс Эльфаба! С нетерпением ждем ваших рассказов — где бывали, что видали. Мисс Галинда, мисс Эльфаба, вот вам ключи. Комната двадцать два на втором этаже.
Директриса широко улыбнулась подошедшей к ней Галинде.
— Мир так широк. Чего только в нем не повидаешь, — назидательно сказала она.
Галинда вздрогнула от знакомых слов, присела в реверансе и поспешила прочь из зала. Понурая соседка шла следом.
2
На следующий день, с перебинтованной ногой, в Крейг-холл приехала мисс Клютч. Эльфаба уже распаковала свои немногочисленные вещи, и теперь ее худенькие бесформенные платья ютились в самом углу шкафа, оттесненные пышными нарядами Галинды.
— Я и за тобой пригляжу, дорогая, мне не трудно, — широко улыбнулась Эльфабе мисс Клютч прежде, чем Галинда успела отвести опекуншу в сторону и потребовать, чтобы та отказалась.
— Платят тебе, правда, только за меня, — напомнила ей Галинда, но мисс Клютч не поняла намека.
— Пустяки, я и так могу. От меня не убудет, — рассеянно отвечала она.
— Послушай, — обратилась к ней Галинда, когда Эльфаба вышла. — Ты что, совсем ослепла? Не видишь, что она манчунья и вдобавок зеленая?
— Странно, правда? Я думала, манчики низенькие, а она ничего, такая же, как мы. Видно, они бывают разных размеров. А из-за цвета не беспокойся. Знаешь, по-моему, знакомство с ней пойдет тебе на пользу. Ты делаешь вид, что много повидала, а на самом-то деле совсем мало знаешь. Мне кажется, тебе повезло с соседкой.
— Не твое дело говорить мне, много я знаю или нет!
— Истинная правда, моя милая. Но не я заварила эту кашу, не я свела тебя с этой девушкой. Я просто пытаюсь помочь.
Пришлось Галинде прикусить язык. Вчерашний разговор с мадам Кашмери тоже ничего не дал. Галинда пришла к ней вечером, как и было уговорено, в синем платье с кружевным лифом. Видение цвета закатного багрянца и ночной синевы, как сказала она себе, глянув в зеркало. Директриса пригласила девушку к себе в кабинет, где рядом с камином (в котором, несмотря на теплый вечер, горел огонь) полукругом стояли диван и несколько кожаных кресел, разлила по чашкам мятный чай, предложила конфеты, кивнула Галинде на кресло, а сама осталась стоять у камина.
Вначале они молча наслаждались чаем со сладостями в лучших традициях высшего света. Здесь Галинда в лишний раз убедилась, что директриса не только своим лицом, но и одеждой напоминала рыбу. Ее просторное кремовое платье с широким воротником большим воздушным пузырем спускалось до колен, где суживалось, а потом опять расходилось, словно хвоетовой плавник. Казалось, будто перед тобой стоит карп, причем не разумный говорящий Карп, а тупая бессловесная рыбина.
— Итак, вы что-то хотели рассказать мне про свою опекуншу, — начала мадам Кашмери. — Разъяснить причины, по которым ей нельзя доверить присмотр за Розовой спальней. Я вся внимание.
Галинда целый день готовилась к этому вопросу.
— Видите ли, мадам, я не хотела говорить это при всех. Когда прошлым летом мы ездили отдыхать на Пертские холмы, мисс Клютч очень сильно упала: она потянулась за горным чабрецом и скатилась с края обрыва. Несколько недель бедняжка лежала без чувств, а когда пришла в себя, то оказалось, что она ничего не помнит о случившемся. Если вы станете ее расспрашивать, то она даже не поймет, о чем речь. Потеря памяти, амнезия, как говорят врачи.