Горькое лекарство

– Как же, славно, – саркастично согласился Фабиано. – Отмотав полста километров по жаре, я конечно же поддамся очарованию.

Я припарковала машину в закутке, отведенном для гостей.

– Мы с Консуэло полюбуемся прудом, пока ты будешь вести переговоры. Удачи тебе.

Я постаралась вложить в это пожелание предельный энтузиазм. Если Фабиано не поступит на работу до рождения ребенка, то, возможно, Консуэло бросит его, получит развод или аннулирует брак. Ну а госпожа Альварадо вопреки самой неистовой морали будет ухаживать за ребеночком. Возможно, его рождение освободит Консуэло от ее страхов и она наконец устроит свою жизнь.

Она робко попрощалась с Фабиано и даже вознамерилась чмокнуть его в щечку, но не встретила никакого взаимопонимания. Притихшая, она проследовала за мной по тропинке к пруду; седьмой месяц беременности делал ее медлительной и неуклюжей... Мы уселись в скупой тени деревцов и молча любовались птицами. Привыкшие к подачкам визитеров, те подплыли с требовательным карканьем.

– Если будет девочка, вы с Лотти должны стать крестными мамами, Ви. Ай.

– Ты хочешь назвать ее Шарлотта Виктория?! Тяжкая ноша для дитяти. Посоветуйся-ка с мамой, Консуэло. Может быть, это помирит вас.

– Помирит? Мама считает меня развратной негодницей. И Кэрол так думает. Только Пол мне малость сочувствует... А ты, Ви. Ай., тоже считаешь меня развратной?

– Да нет, дорогая, ты просто испугалась. Они хотели, чтобы ты отправилась в «Страну гринго» одна и завоевала им всем премии и призы. Но это не под силу одиночке.

Она взяла меня за руку, совсем как малый ребенок.

– Значит, ты согласишься стать крестной?

Не понравилось мне, как она выглядит: слишком бледная, с, красными пятнами на щеках.

– Видишь ли, я не христианка. И твой священник-католик выскажет мне недовольство на этот счет... Слушай, может, посидишь здесь одна, а я сбегаю в бистро и принесу чего-нибудь холодненького попить.

– Я... Не бросай меня, Ви. Ай. Странно себя чувствую, ноги отяжелели ужас как. Мне кажется... начинаются роды.

– Но этого быть не может. Ты же только в конце седьмого месяца!

Я пощупала низ ее живота, не зная точно, какие признаки нужно искать. Однако юбка у нее была вся мокрющая; я еще разочек попробовала, вроде бы действительно схватки. Не помня себя, оглянулась по сторонам: ни души! Это естественно, когда находишься в районе аэропорта О'Хара. Улиц нет, прохожих тоже, безлюдье полнейшее, лишь нескончаемые километры киосков и забегаловок.

Преодолев панику, я спокойно сказала:

– Сейчас оставлю тебя одну на несколько минут, Консуэло. Пойду на фабрику, узнаю, где ближайшая клиника, и тотчас же вернусь... Постарайся дышать размеренно: глубокий вдох, задержи его, сосчитав до шести, медленно выдохни.

Она вцепилась в мою руку, мы немножко попрактиковались. Карие глаза казались огромными на искаженном гримасой бледном лице, но Консуэло заставила себя улыбнуться.

Войдя в здание, я несколько ошалела. В воздухе пахло чем-то едким, над головой шумело, но ни конторки, ни вахтера не было. Таким мне виделся вход в ад. Я пошла на звуки по коридорчику. Справа оказалась огромная комната, набитая бочками и суетившимися людьми. Слева виднелась стальная решетчатая дверь, над ней надпись «Приемная». За дверью восседала дама средних лет в очках с крашеными волосами. Не жирная, нет, просто рыхлая – результат бедняцкого питания, без утренней зарядки. Дама трудилась над горами входящих и исходящих бумаг, это был прямо-таки сизифов труд.

Когда я обратилась к ней, она бросила на меня мимолетный обеспокоенный взгляд. Я обрисовала ситуацию как только могла выразительно.

– Мне надо срочно позвонить в Чикаго, поговорить с врачом и выяснить, куда ехать.

Стекла очков дамы сверкали, и я не могла увидеть выражения ее глаз.

– Беременная девица?! Там, у пруда? Убеждена, вы ошиблись.

Она говорила в нос, с акцентом, свойственным жителям южных окраин Чикаго, – туда ныне приблизилась более или менее фешенебельная Маркет-парк.

Я глубоко вздохнула и вновь постаралась объяснить:

– Ее муж сейчас здесь, ведет переговоры с мистером Муньозом. По поводу работы. А она приехала вместе с нами. Ей шестнадцать. Она беременна, и у нее начались схватки. Мне нужно созвониться с ее доктором и найти подходящую клинику.

С минуту рыхлое тело дамы как бы колыхалось.

– Не могу взять в толк, о чем вы, моя дорогая. Но если вам нужен телефонный аппарат, тогда войдите.

Она надавила на кнопочку, раскрывающую стальные врата помещения, показала, где телефон, и вновь увязла в горах документов.

Кэрол Альварадо откликнулась с удивительным спокойствием, возникающим у некоторых людей в кризисных ситуациях. Лотти сейчас в хирургии госпиталя «Бет Изрейэль». А сама Кэрол позвонит в тамошнюю акушерскую и выяснит, куда надлежит везти ее сестру Консуэло. Да, Кэрол знает, где я, несколько раз была там у Хектора. Я продолжала держать трубку.

Она взмокла в руках, подмышки вспотели, ноги дрожали. Я боролась с желанием закричать от нетерпения. Моя рыхлая «компаньонша» украдкой поглядывала на меня сквозь горы бумаг. Чтобы успокоиться, я несколько раз глубоко вздохнула. Когда Кэрол наконец-то вновь возникла на линии, я уже дышала довольно сносно и могла сосредоточиться на ее словах.

– Там где-то неподалеку от вас находится госпиталь «Дружба-5». Доктор Хэтчер из «Бет Изрейэль» сказал, что в этом госпитале наверняка есть отделение третьего уровня для недоношенных. Срочно везите ее туда, мы же отправим к ней доктора Малькольма Треджьера – помочь. А я постараюсь связаться с мамой и побыстрее разделаться с клиникой.

Малькольм Треджьер был партнером Лотти. С год назад Лотти без особой охоты согласилась на почасовую работу в родовспомогательном отделении «Бет Изрейэль», что, впрочем, сделало ее своего рода знаменитостью. Однако, коли уж вы беретесь быть повивальной бабкой, вам нужна поддержка. После открытия своей клиники Лотти пригласила коллегу-партнера. Малькольм Треджьер, дипломированный акушер, разделял ее взгляды на медицину и восхищался ее умением быстро найти ключ к сердцу пациентов.

Повесив трубку, я испытала чувство огромного облегчения и обратила вопрошающий взор к моей «компаньонше» с дряблым подбородком. В свою очередь, та смотрела на меня с нескрываемым возбуждением и любопытством. Да, ей известно, где это – «Дружба-5». «Кэнэри и Бидвелл» направляли именно туда своих случайно, знаете ли, пострадавших работников. Всего пару миль отсюда по шоссе, не ошибетесь, сразу увидите...

– А не могли бы вы позвонить туда сейчас же и предупредить о нашем приезде? Скажите им, что это диабет, молоденькая девушка...

Теперь, когда кризис миновал, дама была не только готова, но даже рада помочь...

Как спринтер, я ринулась к Консуэло. Та лежала под молодым деревцем, прерывисто дыша. Стоя перед ней на коленях, я потрогала ее лицо. Кожа холодная, набрякшая потом. Не открывая глаз, она пробормотала что-то по-испански. Убейте, я не могла понять что, поняла только несколько слов, обращенных к маменьке. Видимо, ей казалось, что она здесь.

– Да, да, детка, я здесь. Ты не одна. Все сейчас сделаем, как надо. Пойдем, доченька, пойдем, держись!

Я чувствовала, что вот-вот задохнусь, сердце в груди сжалось от сострадания.

– Держись, Консуэло! Только не умирай, ну, пожалуйста.

Не помню как, но мне удалось поставить ее на ноги. То ли я волокла ее на себе, то ли подталкивала, но мы прошли крестный путь к машине, каких-то сто ярдов... Больше всего я боялась, что Консуэло упадет в обморок... Когда мы были уже в автомобиле, мне показалось, что она потеряла сознание, но все свои силы я употребила на то, чтобы четко выполнять указания крашеной дамы из «Приемной». Та-ак-с, прямо по дороге, второй поворот налево, следующий – направо. Вот и госпиталь, распластавшийся на земле, точно огромная морская звезда. Я «вломилась» чуть ли не в самый приемный покой. Дама с фабрики хорошо сделала свое дело. Стоило мне открыть дверцу автомобиля, как носилки были уже у машины. Умелые руки профессионально выхватили Консуэло и уложили на каталку.