Страница 57 из 122
Любой владыка должен уметь манипулировать агрессивностью своих подданных, знать, куда ее направить. Если вождь не указывает своим людям врага, люди в конце концов, устав ждать, направят свою агрессивность на самого вождя. Не обязательно враг должен выступать в образе конкретного человека или племени; это могут быть общественные проблемы (коррупция, например), по поводу которых подданным разрешается покричать.
Интересно, что если пирамида подчинения в каком-либо сообществе уже стала привычной, то ее можно формировать искусственно, «подсаживая» в систему неподходящую по параметрам особь. Проводились такие эксперименты. В стае молодых петухов, где уже установилась некоторая иерархия, берут самого затюканного петуха и крепят ему на голову большой красный гребень из пенопласта. Повышенный в ранге петух сначала ведет себя по-прежнему робко, но потом, видя уважительное к себе отношение окружающих, меняет поведение на соответствующее новой «должности». Примеры иерархии, устанавливаемой сверху, также свойственны человеческому обществу (офицеры в армии, милиционеры, депутаты, чиновники).
Еще одно интересное свойство животных — признание Супериерарха (сверхвождя). Обычно таковым становится человек. Животное повышает свой ранг в стае, когда оказывается вблизи Супериерарха. Для ездовых собак хозяин вроде божества. В стаде волов тот, на которого сел мальчишка-пастушок, становится главным в стаде, остальные покорно идут за ним. Овцы слушаются собаку, приближенную к хозяину. Шимпанзе, нашедший пустую канистру и осмелившийся взять ее в руки, существенно повышает свой ранг среди сородичей.
Люди полагают, что собаки прыгают на грудь своего хозяина от радости. Это не так. Как и всякое другое ручное животное, собака считает своего хозяина вожаком стаи, а по собачьим правилам необходимо в знак своей покорности при каждой новой встрече ткнуть снизу носом в подбородок вожака. Подбородок человека находится высоковато для пса, отсюда и прыжки.
Человеку также свойственно выражать свою покорность вожаку.
(«Итак, сэр Оливер, — сказал сэр Найджел, глядя на берег заблестевшими глазами, — мы снова стоим перед вратами чести, и сколь часто врата эти открывали нам путь к рыцарским доблестям и славе! Вон развевается знамя Принца, и хорошо бы поспешить на берег и выполнить по отношению к нему наш долг покорности».
Исследования показывают ошибочность представлений о первобытном человеческом обществе, как обществе с равномерным распределением благ (первобытный коммунизм), где отсутствовала иерархия власти, а женщины могли занимать господствующее положение и даже смели иметь какую-то свою «первую древнейшую профессию». Первая древнейшая профессия — вождь. Вторая — воин.
Баланс жизни
Курс истории принято разбивать на части: первобытный мир, древний, средневековый… И книги написаны для каждого «мира» отдельно, и преподают по частям. Но история вовсе не слоеный пирог! Ведь и ныне, в эпоху спутников и компьютеров, живут кое-где первобытные племена.
К сожалению, такое изучение истории лишает ее достоверности. Причины-то самых острых событий одного «слоя» кроются в незаметных, казалось бы, событиях слоя предыдущего, когда неспешно менялись условия жизни, типы и способы производства, уровень знаний и умений.
Для нормальной жизни общества необходимо равновесие между популяцией людей и средой обитания. Перемена способов добывания пищи, — например, переход от охоты за зверями к домашнему их разведению, дает избыток питания; численность людей на этой территории начинает расти неудержимо; нарушается равновесие со средой — человек попросту «объедает» природу. Результат: природные и общественные катаклизмы, происходящие, если людям уже некуда уходить (скажем, все окрестные земли уже заселены). Летописи, а вслед за ними историки описывают именно эти результаты и только их: войны, миграции, восстания. А почему воевали? Отчего восстали крестьяне? Начинается мифотворчество: воевали-де потому, что цари бабу не поделили; стену построили до небес потому, что император плохой сон увидел; а восстания без конца оттого, что царь в тех местах был совсем уж никудышный.
А причина — дисбаланс, вызванный изменением способа производства и безнравственным отношением людей к природе.
Хороший пример равновесия показывает Чукотка. Олени ходят по тундре в поисках ягеля. Чукчи ходят за оленями. Оленей будет ровно столько, сколько тундра может прокормить. Чукчей будет ровно столько, сколько может прокормиться при оленях.
Каков же механизм нарушения баланса жизни?
Во всех случаях, когда ученым удавалось проследить историю той или иной группы древних земледельцев, оказывалось, что все они в недавнем прошлом были охотниками, рыболовами или собирателями и перешли к земледелию сразу, вдруг. Этнографам и археологам неизвестен ни один народ, у которого развивалась бы начальная стадия одомашнивания растений и животных. То есть это настолько редкий процесс, что он не возникал независимо в разных местах планеты; культура всегда приходила «со стороны».
Идея земледелия и скотоводства, правила и последовательность выполнения работ возникли и были отработаны в одном каком-то месте, и затем воспринимались в других местах, другими племенами уже в готовом виде. Можно смело сделать вывод, что для всех народов земледелие и скотоводство — заимствованный элемент культуры.
В те времена (в течение последних десяти тысяч лет перед началом н. э.) и в тех местах (в полосе между 30 и 45 градусами с. ш.) растительной и животной пищи было неимоверное количество. Другое дело, что за пищей нужно было понагибаться и побегать. А иная «пища» и сама могла использовать охотника на обед. Сохранять собранное и добытое не умели, и собирать пропитание приходилось целыми днями и круглый год. Вся работа, вся жизнь были подчинены одному: добыть еду и съесть. И снова добывать.
Это была бедность. Не было и не могло быть никакой общественной жизни, политики, права, науки, искусства. С легкой руки Жан-Жака Руссо то время назвали «золотым веком», когда под каждым кустом был готов и стол, и дом. Неправда! Если бы это было так, мы и сейчас бродили бы вольными стадами по бескрайним просторам.
Жизнь была невыносимо суровой, поэтому с радостью принимались любые изобретения, улучшавшие положение. Таким изобретением стало земледелие, но где бы ни начинали его внедрять, очень скоро, через несколько поколений, происходила разбалансировка системы «человек-среда».
Подсчитано, что на десяти квадратных километрах могут прокормиться два-три охотника; та же площадь обеспечит едой двадцать земледельцев, не знающих полива, и сто человек, освоивших ирригационное земледелие. (Это расчеты для условий средней полосы европейской части России. А в центральном Китае одна сотка может год кормить троих рисоводов.) Переход от первобытных способов добывания пищи к более технологичным увеличивают емкость среды, позволяя при прежних природных условиях содержать значительно больше народу. Резко повышается выживаемость людей, улучшаются условия их жизни. Люди приобретают время для иных утех, кроме поисков питания. Образуется некоторое количество «лишних» людей, которые осваивают новые виды деятельности или переселяются на новые земли, если есть куда.
Какое-то время (двести, триста лет) баланс между численностью людей и средой положителен. Однако при хорошей жизни люди плодятся быстро, их количество стремительно возрастает и практически всегда проскакивает точку равновесия, то есть их опять становится больше, чем природа может выдержать.
Для возврата к равновесию есть два пути, природный и общественный.
Природный путь: ухудшение среды обитания, экологические проблемы, эпидемии, голод, повышенная смертность по иным причинам; все это повышает агрессивность в обществе, а результат один: снижение численности людей. Причем, если среда «загибается» быстрее, чем уменьшается численность населения, то данная популяция обречена на полное вымирание.