Серебряный шрам

Я ходил по комнате из угла в угол. Надо было взять себя в руки, сосредоточиться и принять какое-нибудь решение. Одно из двух: либо сейчас, немедленно вызывать милицию, либо каким-то образом уходить, не оставив следов, раствориться в ночи и как можно быстрее возвращаться в Россию.

Может быть, убийство Алексеева было запланировано давно, может быть, за ним охотилась оппозиция – в газетах чуть ли не каждый день сообщают о гибели российских военнослужащих в Таджикистане? А я случайно оказался свидетелем, и меня припугнули, чтобы не поднимал шума? Эта версия вроде похожа на правду… Хотя, если поразмышлять, есть загвоздка: откуда в таком случае убийцы могли знать фамилию человека, случайно оказавшегося в номере полковника? И еще: с какой стати они беспокоятся, чтобы не попал к ментам? Следуя логике, они должны были бы сами вызвать милицию, чтобы подставить меня… Не клеится. Значит, значит… все это делается под меня.

Я вышел на балкон, осторожно глянул вниз, по сторонам. Выдающаяся вперед балконная перегородка не позволяла увидеть меня из соседних номеров. Единственное – нас могли услышать, когда мы вышли перекурить.

Я вернулся в комнату, подошел к входной двери, прислушался. Тихо. От запаха крови к горлу подкатила тошнотворная волна, и я поскорее вышел на балкон.

Что им от меня надо? – думал я. Если я был бы опасен как свидетель по делу Глеба, меня предупредили бы сразу. Предложили бы, скажем, утром сваливать из Душанбе к чертовой матери. Это, конечно, было бы невежливо, зато логично. Что же остается? Бархатный сезон, Валери, казино…

Я почувствовал, что попал в десятку. История с тайным доходом, который ловко изъяли из «Магнолии» братец с сестричкой, похоже, продолжается. Не такие уж олухи работают в казино, чтобы в течение нескольких дней потерять пятьдесят тысяч баксов и двух сотрудников службы безопасности и при этом не предпринять ответных мер. Если это так, то их оперативности можно позавидовать. В Таджикистане достали!

Странно только одно: почему меня не взяли там, в Судаке, дома, в двадцати минутах ходьбы от казино?

Внезапно меня прошибло холодным потом. Валери! Я кинулся к телефону и еще раз позвонил в наш номер. Трубка молчала. Боясь предположить самое худшее, я стал думать, как мне поскорее выбраться отсюда, причем незамеченным. Выключил в комнате свет, беззвучно открыл дверь и выглянул в коридор. Дежурная уже восседала на своем троне. Она меня запомнила и на допросе не ошибется. Пройти мимо нее – значит, взять на себя самую тяжелую улику: пришел к Алексееву до убийства, вышел – после. В сказку про то, как некий злодей постучался в номер полковника и шарахнул его по башке железякой, никто не поверит – нет ни единого доказательства этой версии.

Я чувствовал себя зверем в клетке, приговоренным к смерти, и из коридора снова метнулся на балкон. Пятый этаж, если учесть, что первый занимает фойе. Высота – метров двадцать. Даже если бы внизу был зеленый газон вместо бетонных плит, прыгнуть решился бы только самоубийца. Я посмотрел наверх. Балкон надо мной отличался от остальных. Летающей тарелкой нависала белая «Кросна», зеленые ящики с цветами, разлапистые ветви пальмы… Этот номер отдан под офис. Если не ошибаюсь, там размещается какое-то посольство, кажется пакистанское – в фойе перед лифтом видел табличку-указатель. Влезть туда, если некуда больше деваться, в принципе можно, но неприятностей от этого будет намного больше, чем если вломиться в обычный жилой номер.

Свесившись с перил, я посмотрел вниз. Этажом ниже свет не горел… Что ж, в своем поселке я уже создал прецедент и побывал в чужом номере. Верно говорят философы: история человеческой жизни – спираль, все в ней так или иначе повторяется.

С этой мыслью я перекрестился и закинул ногу на перила, затем опустился на них животом и стал медленно сползать вниз, пока не коснулся перил подбородком. Ноги мои болтались в пустоте, я не видел, где опора, и в животе у меня внезапно похолодело от страха. Одной рукой я нащупал на уровне груди горизонтальную перекладину и, повиснув на ней, опустился еще ниже, затем еще и еще. Последняя моя опора – железный крюк – торчала из днища балкона, и я повис на ней, ухватившись одной рукой. Теперь, кроме автомобильных крыш и парадного подъезда далеко внизу, я увидел прямо под ногой перила нижнего балкона, разжал пальцы и благополучно приземлился на перила обеими ногами, сразу же спрыгнул к балконной двери, присел и минуту отдыхал, приходя в себя и прислушиваясь.

Номер, по всей видимости, был свободным, потому как в сумраке комнаты я различил аккуратно заправленную кровать, взбитые подушки и свежие полотенца, лежащие в изголовье. Но балконная дверь была заперта. Пришлось влезать через форточку – головой вперед, и вся эта акробатика закончилась тем, что я грохнулся на пол и довольно сильно ударился лбом о подлокотник кресла.

«Так тебе и надо, – сказал я себе. – Хотел приключений – получай. Но это еще цветочки…»

Я открыл входную дверь – благо что замки во всей гостинице были стандартные и для того, чтобы отпереть изнутри, ключа не требовалось – и вышел в коридор. Прикрыл дверь, не спуская глаз с дежурной, которая, в свою очередь, не отрывалась от телевизора, и пошел к лестнице, чтобы не задерживаться у лифта. Дежурная лишь мельком взглянула на меня и ничего не спросила.

Валери была в номере. Она стояла посреди комнаты с белым, как потолок, лицом и широко раскрытыми глазами смотрела на меня, словно не узнавала.

– Кирилл! – простонала она. – Это ужасно!

– Где ты была? – крикнул я с порога. – Я дважды звонил! Что, говори! Что случилось?

Я схватил ее за плечи, тряхнул, чтобы она поскорее пришла в чувство, затем выбежал в коридор и на два оборота запер дверь.

– Я была в баре, – еле слышно сказала Валери и покосилась глазами на картонную коробочку, лежащую в центре журнального столика.

– Что это? – спросил я.

– Мне передали… Я не могу, меня тошнит…

Она, пошатнувшись, вышла из комнаты в душевую. Я взял коробочку в руки. Размером она была с литровый пакет молока. Сверху печатными буквами было написано: «АРИКЯН В.А.». Я приподнял крышку.

В коробочке лежала крыса – без головы и с голубеньким бантиком на хвосте.

Я вышвырнул коробку через балконную дверь. В комнату зашла Валери, вытирая лицо полотенцем. Глаза ее были красными, будто она долго плакала.

– Кто тебе это передал?

– Бармен.

– И что?

– Ничего. Положил мне на стол, сказал, что просили передать лично в руки.

– А кто просил?

– Я спрашивала – он говорит, что какой-то мужчина.

Если бы не убийство Алексеева и телефонный звонок, я точно воспринял бы эту посылочку с обезглавленным грызуном как идиотскую шутку. Валери была здорово напугана, и я счел нужным промолчать о том, что стряслось со мной.

– Валери, – сказал я как можно спокойнее, предугадывая, однако, ее реакцию, – сейчас, не тратя ни минуты, мы возьмем свои вещи и уйдем из гостиницы.

– Куда? – слабым голосом спросила она.

– Куда угодно – в парк, в горы, в пустыню, но тут оставаться мы больше не можем.

– А как же Глеб?

– Если ты хочешь, чтобы мы ему помогли, нам, как минимум, надо остаться живыми. А в гостинице этого я тебе обещать не могу.

– Хорошо, – она кивнула, положила полотенце на кровать и растерянно осмотрела комнату.

– Валери, быстрее! – сказал я.

Она открыла дверцу шкафа, стала перебирать платья, потом свое белье – с места на место.

– Валери! – крикнул я и схватил ее за плечо. – Ты понимаешь, что все делать нужно очень быстро?

И сам стал заталкивать в сумку ее вещи.

– Не кричи, умоляю, – прошептала она. – Господи, что теперь с нами будет?

Вдруг под окнами пронзительно завыла сирена. Я выскочил на балкон. На площадке у парадного подъезда тормознули две милицейские машины и темно-зеленый «уазик» с надписью «Комендатура». Гремя сапогами, к входу побежали вооруженные автоматами солдаты.

Я вернулся в комнату. Валери, как пьяная, склонилась над сумкой, бессмысленными глазами глядя на раскиданную по кровати одежду.