Королева сплетен

– О, это очень хорошая новость, – говорит Шери. – Люк бросил ее.

– Кого? – Я непонимающе пялюсь на нее.

– То есть как кого? – Шери бьет меня подушкой по голове. – Доминик, конечно же, идиотка. Он только что сказал об этом Чазу, а тот – мне. А я сразу побежала сообщить тебе.

– Погоди. – Я приподнимаюсь на локтях. – Люк порвал с Доминик?

– Вчера ночью, когда мы все разошлись спать, видимо. Я слышала, как они ругались. Правда, стены здесь такие толстые, что слов было не разобрать.

– Подожди. – Все это уже слишком для человека, измученного бессонной ночью. – Они расстались прошлой ночью?

– Не расстались, – радостно поясняет Шери. – Люк бросил ее. Он сказал Чазу, что у них с Доминик совершенно разные цели в жизни. И еще – что у нее силиконовая грудь.

– Что?

– Нет, конечно, это не причина для расставания. Он это просто так, в дополнение сказал.

– Господи. – Я лежу и пытаюсь сообразить, что чувствую. В основном, чувствую себя плохо. Мне удалось поспать всего-то часа три.

– Это я виновата, – говорю я наконец. Шери смотрит на меня, как на сумасшедшую.

– Ты? Каким это боком?

– Я сказала матери Люка, что Доминик рассказала нам… о его мечте быть врачом. И еще проболталась насчет ее планов превратить это место в отель реабилитации после пластической хирургии. Уверена, мама что-то сказала Люку на этот счет. Я имею в виду его мама.

– Лиззи, парни не расстаются со своими девушками только потому, что те не нравятся их матерям, – выдает Шери с сарказмом.

– Все равно. – Я чувствую себя погано. – Если бы я держала язык за зубами…

– Лиззи, – перебивает Шери. – У Люка были проблемы с его девушкой задолго до того, как приехала ты.

– Но…

– Мне Чаз рассказывал. Да ты глянь на нее – девица носит сандалии за шестьсот долларов. Так что твоей вины нет.

Попытаюсь осознать это. Шери, конечно, права. Было бы слишком самоуверенно считать, что разрыв Люка и Доминик как-то связан со мной.

– Я знала, что они искусственные, – мои нервы не выдерживают.

– Я тоже, – соглашается Шери. – Они даже не шевелились, когда она махала рукой.

– Точно! – подхватываю я. – Когда двигаешься, они обязательно должны колыхаться. Если они большие, конечно.

– Ты понимаешь, что все это значит? – спрашивает Шери. – У тебя есть шанс.

– Шери, – говорю я встревоженно, поскольку знаю, что только напрасно начну питать надежды. – Он меня ненавидит, забыла?

– Это не так. – Шери хмурится.

– Ты сказала, что ему горько.

– Ну да, в его словах вчера слышалась горечь.

– Вот именно.

– Но это было до того, как он бортанул ее! Я откидываюсь на подушки.

– Но между нами ничего не изменилось с прошлой ночи, – говорю я в потолок. – Ведь я обвинила его в том, что он проболтался насчет диплома. А он этого не делал.

– Есть блестящая идея. Почему бы тебе не извиниться перед ним?

– Это ничего не изменит, – по-прежнему сообщаю я потолку. – Если он до сих пор чувствует горечь. А это, скорее всего, так и есть. Я бы на его месте именно так себя и чувствовала.

– Скорее всего, нет. Но дело не в этом, придется немного поунижаться, – говорит Шери. – Но тебе не кажется, что он того стоит?

– Да, – соглашаюсь я, – конечно. – Мне вспоминается тот день в поезде – какой он был внимательный, терпеливый и забавный. И какие длинные и пушистые у него ресницы. И как он был мил со мной в тот день на чердаке. И еще купил диет-колу…

Он так горячо убеждал меня, что я смелая. Сердце у меня заныло от тоски.

– Шери, это бесполезно, – говорю я. – Ты посмотри на… Дверь в мою комнату с треском открывается и заглядывает Чаз. Вид у него раздраженный.

– Извините, леди. Я, конечно, понимаю, что вам интересно сидеть и сплетничать о моем друге, но вам не приходило в голову, что у нас на носу СВАДЬБА, ГДЕ МЫ ДОЛЖНЫ ПОМОГАТЬ?

Вот так и вышло, что уже через час я хожу с подносом и предлагаю напитки собравшимся на лужайке, страдающим от жажды – и злости – гостям на свадьбе Виктории Розы Тибодо и Крейга Питера Паркинсона. Никто не ожидал такой жары, и теперь мужчины нещадно потеют в смокингах и галстуках, а дамы обмахиваются свадебными программками вместо вееров. Свадьба должна начаться ровно в полдень. Пастор из приходской церкви невесты в Хьюстоне уже прибыл. На местах также цветы, свадебный торт и струнный квартет, обещавший сыграть свадебный марш. «Тень Сатаны» по-прежнему отказывается играть классику, даже «Лоэнгрин».

Даже невеста, к всеобщему удивлению, готова. Она с нетерпением ждет в доме, когда пробьет двенадцать.

Мне бы, конечно, хотелось заняться чем-нибудь поинтереснее, но я в полном раздрае. Это потому что я еще не виделась с Люком. Вернее, я его видела – он носится по всему поместью, встречает гостей и улаживает проблемы. В отличие от большинства мужчин, он вовсе не испытывает дискомфорта в жару и потрясающе выглядит в смокинге.

Но он ни разу не подошел ко мне и даже не посмотрел в мою сторону.

И я прекрасно понимаю, почему он злится на меня.

Но он мог бы по крайней мере дать мне шанс объясниться.

– Это спиртное? – спрашивает меня Баз, барабанщик «Тени», показывая на бокалы на моем подносе.

– Да, шампанское.

– Слава богу! – Он хватает сразу два бокала, осушает их до дна и ставит обратно на поднос. – Чертовски жарко, правда?

– Ну, вы-то одеты по погоде, – вежливо отвечаю я. Музыканты группы Блейна решили воздержаться от протокола, на них шорты и сандалии. Курт, клавишник, вообще пришел без рубашки.

– А ты не видела Блейна? – спрашивает Баз.

– Нет, – рассеянно отвечаю я, потому что рядом нарисовался Люк. Он помогает какой-то пожилой особе устроиться на складном стуле. Они с Чазом, похоже, с семи часов расставляли их ровными рядами, чтобы образовался проход, по которому потом раскатают белый ковер.

Баз следит за моим взглядом, тоже замечает Люка и вскидывает руку:

– Люк! – кричит он. – Иди сюда!

О нет! Я, конечно, хочу переговорить с Люком, но наедине. Мне совсем не хочется, чтобы наша первая встреча после вчерашней неприятной сцены произошла при посторонних, тем более при барабанщике по имени Баз.

– Да? – вежливо спрашивает Люк, подходя к нам.

Сердце у меня начинает трепетать, как весенний мотылек. Как же он хорош – широкоплеч, свежевыбрит. Надраенные до блеска «инспекторы»![21]

Мне стоит больших трудов не уронить поднос.

Почему, ну почему я была такой идиоткой? Почему обвинила Люка в том, что он проболтался Шери о дипломе? Почему, если сама не могу хранить секреты, надо огульно обвинять остальных в том же?

– Приятель, ты не видел своего кузена Блейна? – спрашивает у Люка Баз. – Никто не может его найти.

– Нет, не видел, – отвечает Люк. От меня не ускользает, что смотрит он при этом на меня. Вот только что означает этот взгляд, мне не понять, хоть убейте. Ненавидит ли он меня? Или я ему еще нравлюсь? И думает ли он вообще обо мне? – А в комнате у него не смотрели? Блейн – засоня, я хорошо это помню.

– О, хорошая мысль, – говорит Баз и уходит, оставив нас с Люком наедине. Этой возможности я искала все утро. Не давая Люку опомниться, я говорю:

– Люк, – голос у меня звучит очень мягко по сравнению с тем, как стучит в ушах пульс. – Я хотела сказать… насчет вчерашнего… Шери мне сказала…

– Давай забудем об этом, – сухо говорит Люк. У меня на глазах выступают слезы.

Шери сказала, что он испытывает горечь. И я могу его понять. Но неужели у меня нет шанса даже извиниться?

Но прежде чем я успеваю сказать еще хоть слово, к нам подходит месье де Вильер – очень посвежевший в светло-кремовом костюме – с бутылкой шампанского в руке.

– Лиззи, Лиззи, – весело упрекает он меня. – Это что же, я гляжу, у тебя пустые бокалы. Иди-ка к мадам Лорен и наполни их.

– Давай я схожу, – говорит Люк и пытается забрать у меня поднос.

– Я схожу. – Мои попытки вернуть поднос безрезультатны. От катастрофы нас спасает только то, что на подносе всего три фужера, причем два из них – пустые.

21

Ботинки с перфорированным узором на носах.