Куплю чужое лицо

– Будет катер, который тебя подберет, – уже спокойней пояснил Лао.

– Может, я чего-то не понимаю, но почему меня в таком случае нельзя привезти на остров на катере?

– Если можно было бы, мы бы с тобой сейчас не разговаривали.

– Хорошо. – Я почувствовал знакомое томление, как перед боем на территории врага: вертолетный десант, глубинная разведка, захват пленных. – И какое же задание?

– Потом все узнаешь. Сейчас нужно принципиальное согласие. Нам важно, чтобы человек знал, на что идет, и сознавал, что это ему по силам, – распевно произнес Лао. – Ведь если по каким-то причинам ты не выполнишь задание, нам придется тебя ликвидировать. Слишком многое зависит от этой операции. Слишком многое поставлено на карту.

– А почему в таком случае вы прибегаете к услугам неизвестного человека?

Ответил Шамиль:

– Для меня достаточное удостоверение – твой знак на левом плече.

Я поинтересовался оплатой риска. Шамиль и Лао одновременно рассмеялись.

– Ты получишь самую дорогую награду – жизнь, а также возможность после успешной операции навсегда унести ноги из нашей прекрасной страны. Любопытство обошлось для тебя весьма дорого. Хотя, возможно, мы предложим еще что-нибудь. Разумеется, тут уже хорошо заплатим.

Не хватало мне еще других предложений. Я сказал, что согласен.

На следующий день меня стали готовить к прыжкам: выдали крепкие ботинки на толстой подошве и заставили прыгать в кучу крокодилового дерьма с пятиметровой вышки. За мной наблюдали два вооруженных американскими винтовками дебила. Тайцы отчаянно корчили из себя могучих Рэмбо. Точнее, второй был Терминатором. В миниатюре. Постепенно куча утрамбовывалась, вонь расползалась, и каждый прыжок все ощутимей отдавался в моем теле. Так прошел целый день. К вечеру у меня гудела голова и подкашивались ноги. Но тут пришел Лао, посмотрел, как я со свистом падаю с вышки, и сказал, что методика подготовки в корне неверна. На следующий день я прыгал с семиметровой вышки. Дерьмо было все то же. Хорошо, что Лао пришел к обеду. Он отругал дебилов и сказал, что имел в виду прыжки в бассейн. Остаток дня я рассекал лазоревые толщи бассейновой воды. К вечеру я освободился от запаха. На третий день мне показали парашют темно-синего цвета и спросили, знаю ли, что это такое. Я попросил развернуть и, когда тайцы разложили его на лужайке, гордо ответил, что это очень похоже на большую грязную наволочку. Охранники щедро заулыбались, а Лао нахмурился. Рэмбо с Терминатором тотчас подобрались.

– А-а, это парашют! – воскликнул я. – Не узнал. От этих прыжков у меня мозги сдвинулись.

– Ты хоть раз прыгал с этой штукой?

– Конечно, господин Лао!

– Я приведу к тебе настоящего инструктора. Эти идиоты ничего не смыслят.

Оба охранника напряженно следили за мимикой шефа. И едва он раздвигал губы, они тотчас реагировали резиновыми улыбками. Но Лао вовсе и не думал улыбаться, просто гримасничал.

Приехал по мою душу американец, но с лицом англичанина. Или наоборот. Что-то в нем было искусственное, и не только фарфоровые зубы взамен растерянных в боях. Да, это был профессионал. Пятидесятилетний джигит и ковбой одновременно. Бронзовый загар. Ветеран «Бури в пустыне». Крепкие скулы, взгляд, буквально затвердевающий на твоем лице. И даже имя стреляющее – Смит.

Да, еще и глаз один у него был не совсем настоящим, хотя внешне и похожим. Возможно, там был упакован миниатюрный лазерный прицел.

Он прогнал стрелков и, оттопырив губу, смерил меня взглядом.

– Русский? – спросил он меня на калифорнийском наречии.

– Американец? – спросил я, упорно налегая на нижегородский акцент.

Так мы и познакомились. Он показал мне отличительные особенности этого парашюта, систему строп и прочие премудрости, которые надо знать для управления в полете. Я горячо поблагодарил. Американцу понравился мой знак на плече, я пояснил, что это осталось от Афгана. А Смит показал на руке свою наколку: череп, парашют и два клинка. Парень воевал во Вьетнаме. Это нас сблизило. Правительства делают ошибки, а романтичные солдаты рисуют по телу на память боевые символы. Мы расстались друзьями. Он намекнул, что мы должны выпить виски.

Появился Лао, сказал, что пробных прыжков не будет. Я понял, что операция готовится в большой тайне, Лао не хочет выдавать своих замыслов.

– Когда? – спросил я.

– В любую минуту! – исчерпывающе ответил он.

То есть я был на положении рядового первого класса сил быстрого реагирования. Полчаса на сборы – и на другой край планеты защищать чьи-то жизненные интересы. Возможно, и американские. Иначе какого черта здесь делает Смит? Американцы, утащив после войны из здешних кабаков своих последних солдат-пьяниц, сделали мощное вливание в экономику. И хозяйничают где хотят. Если почетный ветеран Вьетнама тоже завязан в наркобизнесе, представляет штатовских мафиози, то вряд ли они уживутся под одной крышей с сыновьями Кавказа…

Прошло еще два дня. Меня хорошо кормили; сначала очень нравилось, но потом рисовое однообразие с вареными овощами и крохотульками-сосисками стало утомлять. А больше всего опротивели ананасы – жирные и приторные, как топленое масло. Прыгать больше не заставляли, но охрана постоянно паслась у меня за спиной или под навесом. Большую часть времени я сидел у бассейна. Через каждые полчаса – это было развлечением – я тихо подкрадывался и с грохотом шлепался в воду. Брызги летели на моих конвоиров, они сердились и, что-то курлыча, отходили на солнцепек. Но потом жара снова вынуждала их прятаться под навес, они осоловевали, я прыгал – и все повторялось сначала. Их маленькие глазенки сердились, а я дружелюбно ругал их матом по-английски. Их тупость не знала границ. Иногда я вспоминал про мою Пат. Господин Лао, чтоб его взорвало, отвечал, что с девушкой все в порядке и я получу ее тотчас, как выполню задание. Приходилось верить.

– Ты сможешь прыгнуть ночью? – спросил он сразу после моего вопроса о Пат.

Я хмуро ответил, что смогу. Он ничего более не сказал и ушел. Через полчаса он вернулся и принес шлем с насадкой и окулярами. Это был прибор ночного видения.

– Ты знаешь, как им пользоваться? – спросил он.

– Знаю. Они все однотипны, – небрежно ответил я.

– Покажи! – потребовал Лао.

– Не сейчас же, на свету! Полетят все фотоэлементы.

Шеф удовлетворенно кивнул, забрал шлем и снова скрылся в здании. А я, как усталый Ихтиандр, вновь нырнул в лазурную толщу воды, выпустил воздух, опустился на дно и долго лежал, пока моя охрана не забеспокоилась. Я видел их искаженные лица и мысленно хохотал, выпуская крошечные пузырьки. Они не знали, что я переключился на экономное расходование воздуха. Система йогов. Они резво бегали по периметру, опасаясь прыгать в бассейн, – это запрещалось им по инструкции. В конце концов один из них, отдав автомат товарищу, прямо в одежде рухнул на меня. Но я угрем выскользнул из-под его желтых лап и выплыл на поверхность. Я лишь слегка запыхался, а «Рэмбо» глубоко дышал, как мокрый загнанный петух, и готов был меня расстрелять. Но не было команды.

Тут пришел Лао – веселая толщина. Он с пристрастием отругал мокрого охранника, а когда тот попытался оправдаться, хозяин тут же отвесил ему дюжину оплеух по скуластым щекам. Лао не поверил ни единому слову подчиненного. Он понял, что хитрому малому очень захотелось искупаться.

…Разбудили меня глубокой ночью. Лао держал в руках небольшой магнитофон, рядом стояли Шамиль и уродец Веракса с фонарем. Спросонья я испугался: фигуры были как приснопамятная «тройка», выписывающая рецепты на распыл. Лао щелкнул клавишей – и завыла резкая сирена.

– Я долго искал звуковое сопровождение, – учтиво сообщил китаец, – зная, что вам, десантникам, приятны бодрящие боевые сигналы. Еле нашел в фильме про советский спецназ.

Я поблагодарил и попросил выключить. Веракса по-прежнему светил мне прямо в глаза. Я выхватил фонарь и бросил его в стену. Терять мне было нечего, можно было и похамить.

– Ты готов? – спросил Лао невозмутимо.