Страница 2 из 11
Глава 2
Савушкин ждал результатов судебно-медицинской экспертизы. В девять вечера Серега в своей неизменной черной футболке с черепами, такой шик был нынче у молодежи, принес фотографию очищенного от цемента мертвеца.
– Вот, вылупили птенчика. Со скорлупкой пришлось повозиться. И чуть-чуть прическа пострадала.
Никита поморщился. Ему претил этот профессиональный цинизм, но уже давно смирился и не делал замечаний. Тридцать пять лет – еще не повод для старческого брюзжания. «Какой-то кроманьонец, лицо явного дебила», – подумал он о погибшем.
– Смерть наступила от удушения, – продолжил Сергей. – На голове рана с остатками стекла, можно предположить, что его сначала ударили бутылкой.
– Личность установлена?
– Нет.
– Какие-нибудь отличительные признаки, характеризующие особенности?..
– Ничего примечательного, Никита Алексеевич, – развел руками Сергей. – Нет двух передних зубов сверху и снизу, переписали все родинки по телу, пальчики отправили в экспертно-криминалистический центр. Кожа на руках грубая, явный пролетарий.
– Хорошо. Просьба к тебе будет. Отвези фотографию в «Московский комсомолец», расскажи в общих чертах, только без всяких там версий, – сказал Савушкин, а сам подумал: «А версий у меня-то и нет». …Дома Никиту атаковали дочки Надя и Вера, они трясли у него под носом свои дневники с тройками и пятерками и наперебой жаловались на плохих учителей. Жена Наташа крикнула из кухни:
– Ники, ужин разогревать?
– Разогревай, я только душ сначала приму…
Под прохладными струями он почувствовал, как уходит усталость, вместе с водой медленно всасываясь в отверстие. «Надо прочистить сток и кусок обоев в кухне подклеить. И что-то еще… Забыл», – рассеянно подумал он.
Наскоро вытершись, он набросился на молочную сосиску. Жена молча наблюдала за ним, а он знал, что за чаем она поинтересуется, как прошел день, и ему придется говорить что-то обтекаемое, потому что разговоры об убийствах, по словам супруги, разрушали и без того хрупкую ауру семьи. Тем не менее Наталья всегда внимательно выслушивала его рассказы. И он понимал природу этого интереса. Смерть, как всякая отталкивающая, неприемлемая живому организму субстанция, имела и обратную, притягательную силу. Потому люди и страдают тайным болезненным интересом к убийствам и необычайным смертям… Если он не сильно уставал, то старался придавать этим историям занимательную форму, иногда привирал, в конце концов, подробности были не так важны, как сам рассказ, в котором преступник всегда оказывался за решеткой. Увы, зачастую было наоборот, и далеко не все заказные убийства заканчивались судом и наказанием.
Но он не успел рассказать про цементную голову – раздался телефонный звонок. Они переглянулись: в это время могли звонить подруги дочерей, а потом подолгу болтать о девичьих тайнах.
– Папа, это тебя! – сказала младшая дочка, заглянув на кухню.
Никита чертыхнулся, взял трубку. Звонил дежурный, сообщил, что нашли еще один цементный бюст.
– А так как вы занимаетесь схожим делом, мы решили вас известить. Явно тянет на серию.
– Хорошо. Где это? Пусть за мной заедут…
– Ты куда? – спросила Наталья.
– Ловить удачу.
Он медленно положил трубку, жена вспыхнула:
– Ну, сколько это может продолжаться? Не мог отказаться? Кто это звонил? Дежурный? Ты посмотри на себя! Ты стал таким же зеленым, как твои мертвецы! Ты скоро отправишься вслед за своим предшественником…
Никита промолчал. Жена имела в виду Валеру Сергеева, который в тридцать пять умер не от пули – от внезапного инсульта и портрет которого уже два года как стоит в отделе… Наталья была права, и по-женски, и вообще по жизни. Он жил в жестоком извращенном мире, в котором правили бал убийцы и неотмщенные мертвецы. И те, и другие иногда приходили к нему во снах. Савушкин был сыщиком «убойного отдела», правда, он не терпел этого обиходного названия. Убийцы убивали, оставляя им напоказ зачастую страшно изуродованные трупы. А сами исчезали в ирреальном небытии. Огромный город-монстр, гигант, проглатывал преступников бесследно: прыгни на ленту эскалатора – и ты уже далеко в черной трубе метро.
Многие не выдерживали напряжения, нервотрепок, полного отсутствия выходных, и – уходили: в другие отделы, да куда угодно. Оставались ненормальные. Они сами себя так называли, потому что терпеливо жили этой жизнью и не могли уже и не хотели ее менять, и пахали за 15 тысяч «деревянных» без надежды где-нибудь подработать. Рвачей высчитывали сразу – и выгоняли одним пинком…
На этот раз «бюст» обнаружили на окраине Измайловского парка. Они долго кружили по аллеям, пока не разглядели за деревьями неподвижный свет автомобильных фар. Никита вышел первым, за ним – неразлучные Игорь и Сергей.
– Майор Савушкин с Петровки, – назвал он себя выскочившему из темноты лейтенанту и сунул ему руку.
– Оперуполномоченный лейтенант Петушков!
Свет фар был направлен на голову, цемент мертвенно белел, и выглядело это еще более зловеще, чем в прошлый раз.
– Чем занимаетесь?
– Ждем специалистов! – бодро ответил лейтенант.
– Что это за люди? – раздраженно спросил Савушкин. – Чего вы все ходите кругами вокруг трупа, элементарных вещей не сделали?
– Это понятые, очевидцы! – обиженно ответил Петушков.
– Обеспечьте хотя бы охрану места происшествия. Тут зевак уже набежало… Кого присылают!
Ритуал убийства был совершен по тому же сценарию: труп, зарытый по грудь и обмазанный цементом. На глазницах убийца укрепил две пуговицы, и казалось, что голова смотрит распахнутыми от ужаса глазами. Рядом – ямка с остатками засохшего цемента.
– Куражится, гад! – пробормотал Савушкин и отошел в сторону, чтобы не мешать коллегам. Они ползали с фонарем, осматривали землю. Посмотрите, там, где цемент расплескан, фрагмент отпечатка подошвы.
Позже приехал Белозеров. Ему тоже сообщили о второй голове.
– Я думаю, Михаил Иванович, – Савушкин неожиданно для себя развил рациональную мысль Брагина, – что если бандиты таким образом решили делать свои бандитские разборки, то это очень неплохо. Это не пальба в центре города, когда пули летят во всех подряд… Я на месте Лужкова выделил бы даже специальную территорию.
– И оставалось бы только ставить в рядок таблички: «Сидоров Иван Иванович. Вор в законе с такого-то года. Закопан такого-то числа и года…» – усмехнулся Белозеров. – Но до такой благодати нам не дожить. Кстати, личность первого не установлена?
– Пока нет.
– Еще один железный «висяк»?
– Как говорит мой начальник, нет нераскрытых преступлений. Есть пока нераскрытые, – заметил Савушкин. Он чувствовал, что переполнен злой отрицательной силой и одновременно бесшабашным настроением: понимал, пошли серийные убийства, а значит, покоя вообще не предвидится. Понимал это, естественно, и Белозеров, он заметил:
– У прокуратуры насчет нераскрытых преступлений иное мнение: «висяк» не яблоко, может висеть бесконечно.
Потом Игорь и Сергей вытащили из «рафика» припасенные лопату и лом, начали выкапывать покойника, освобождать от цементной «манишки».
– Чем милиционер отличается от могильщика, знаешь? – постукивая ломом, спрашивал у товарища Сергей. – Могильщик закапывает, а милиционер откапывает…
У убитого при маленьком росте была непропорционально большая голова.
Домой в ту ночь никто не поехал: не было смысла. Пару часов поспали на диванах и взялись за оформление документов. Мертвецы – мертвецами, а бумаги – живее всех живых.