01000

3

За мной двинулись все — гость, его конвой, главный и Леша. Нет, задавать вопросы здесь вообще не в моей компетенции, иначе никогда больше не позовут. В лучшем случае. Но все это выглядело слишком странно.

В диагностическом корпусе стояла пронзительная тишина, которую быстро разбавил топот тяжелых сапог. Бесовецкий шел, сложив руки в карманы толстовки, и вел себя отстраненно настолько, что сначала мне показалось, он вообще не собирается сотрудничать. Я непроизвольно поискала красную точку у него на спине, когда он встал перед стеклом, отгораживающим пациента.

— Верес Олегович, вам предоставят защитный костюм, — сообщил Краморов.

— Предоставьте мне возможность спокойно поработать, — холодно отбрил Бесовецкий, сужая глаза на пациенте. — Мне нужно все в печатном виде. И дайте маркер. Включите свет в коридоре. Принесите воды. А вы, — он обратился ко мне, — начинайте рассказывать. Всех остальных я бы попросил покинуть помещение. Терпеть не могу, когда через плечо смотрят.

Ему определенно чем-то сильно досадили. Краморов помрачнел, зыркнув напряженным взглядом на главу оперативников, и, несмотря на то, что тот отрицательно покачал головой, упрямо постановил:

— Все вышли.

Когда топот и недовольное сопение стихли, Бесовецкий дал отмашку:

— Начинайте.

— Пациент, возраст сорок восемь лет, мужчина…

Я методично выкладывала Бесовецкому все — хронологию заболевания и диагностики, принятые меры по облегчению течения болезни, версии диагнозов, которые мы разработали и не нашли подтверждения. Когда ему принесли ворох распечаток, он уселся на полу, поставил рядом стакан воды и принялся раскладывать листы вокруг себя.

— Расскажите заново, — приказал он не глядя.

— Заново? — опешила я.

— Да. Я попрошу вас сделать это ещё несколько раз.

— Надь, я принесу ещё кофе, — и Леша ретировался.

А я принялась выполнять просьбу этого странного мужчины. Он использовал меня, как диктофон, на котором записано все, что касалось дела, и заставлял «перематывать запись» туда-сюда — то начинать с середины, то повторять начало… Через час я была уверена, что он издевается. Но решила, что это достойная плата за мою никчемность. И послушно «проигрывала» ему нужный кусок хронологии.

— Какие вредные привычки у пациента? — неожиданно перебил он меня в очередной раз, широким жестом перечеркивая на стекле большой квадрат данных.

— Курение, умеренный прием алкоголя, — сипло перечислила я и сделала глоток кофе.

— Точно, — раздраженно потребовал он. — Мне нужно точно. Сколько?

— Около ста миллилитров слабоалкогольных напитков в день, раз в неделю — двести миллилитров крепких. С его слов. Пачка сигарет в сутки, иногда две.

Я поймала на себе пронзительный взгляд Бесовецкого:

— Хобби?

— Что?

— Какие у него хобби?

Я пожала плечами:

— Мы опросили его на связь с токсичными материалами, но ничем таким он не занимается.

— Где он находился в последние несколько дней перед госпитализацией?

— У себя в доме за городом.

— Мне нужно фото его загородного дома.

— У нас нету, — начала было я, но тут вступился Краморов, все это время стоявший поодаль:

— Будут, — и он вскинул мобильный к уху, отходя к противоположной стенке.

— Мне нужно внутрь, — заявил Бесовецкий, расслабленно откидываясь на стекло спиной.

— Вы можете пройти сюда и переодеться… — начала я, но он покачал головой:

— Тогда я ничего не пойму. Мне нужно туда без костюма.

— Я могу вас впустить, но тогда вы там и останетесь, — сдвинула я брови, принимая вызов его взгляда.

Никогда не видела таких глаз. У него будто мозги светились, и свет проходил в радужки! И от этого в глаза ему смотреть было практически невозможно.

— Вы же протестировали его на инфекции, — усмехнулся он.

— Но протокол обязывает соблюдать осторожность при отсутствии диагноза…

— У него нет признаков инфекции. При чем тут протокол?

Мне казалось, что он уже не думает над разгадкой диагноза, а просто забавляется, раздражая меня тупыми требованиями.

— В этом отделении готовы ко всему, — стоически держалась я, — и протоколы возникли не просто так. Случаи бывают разные…

— Пустите его, — вдруг заявил Краморов за моей спиной. — Фото скоро будут.

— Чья была идея проверить пациента на энцефалит и боррелиоз? — вдруг спросил Бесовецкий, глядя мне в глаза с психопатическим спокойствием.

— Моя.

«Он играется, разрушая мой авторитет, — мелькнуло у меня в голове. — Ему здесь скучно, и он нервирует меня просто ради развлечения».

— Почему вы не проверяли его на генные мутации?

Я нахмурилась. Наугад?

— Какую мутацию вы предполагаете? — поинтересовалась дипломатично.

— Я нахожусь тут всего несколько часов, что я могу предполагать? — усмехнулся он холодно. — Откройте двери.