Сильвио

Куда стремишься ты, развратный век!

Увы! Мне этот бедный человек

         Воспоминаниями дорог:

Я помню времена — тому уже лет сорок —

Когда Клотальдо был блестящий кавалер.

         Исполненный приятнейших талантов,

Ума, изящества и грации пример:

Он первый в моду ввел из крупных бриллиантов

         Носить большие пряжки на чулках.

И к шпагам золотым серебряные ленты.

Бывало, как зефир он мчится на балах;

Какие нежные шептал он комплименты —

И вдруг — создатель мой — теперь на склоне лет.

         Он зажил диким зверем со зверями.

На общество волков он променял наш свет!

Какие времена! О, что-то будет с нами!

Кавалер.

         Я в щелку двери подсмотрел.

         Когда в приемной он сидел;

         И что ж увидел я, о, небо!

         Огромный, черствый ломоть хлеба

Он луком заедал.

Другой кавалер.

Не луком, чесноком!

Молодая дама.

Фи!

Старая дама.

Тошно мне!

Камер-юнкер.

Всю комнату потом

Я должен был кропить духами.

Царедворец.

         Осмелюсь ли, сеньоры, перед вами

Его преступное ученье изложить:

В деревню он зовет работать с мужиками.

         На лоне любящей природы жить.

Чтоб для какого-то невидимого братства.

Мы бросили чины, и службу, и богатство.

         Чтоб наравне с последним батраком

Мы, графы и князья, навоз в полях возили,

Чтоб фрейлины двора ходили за скотом.

И чтоб — простите мне — коров они доили!

Старая дама.

Какая дерзость!

Молодая дама.

         Вы сердитесь напрасно;

Охотно бы ушла я с ним в долины, в степь.

Мечтать, грустить, внимать свирели сладкогласной.

Глядеть на твой закат, о лучезарный Феб…

Плела бы я ему венки, пастушкою гуляла,

         Соломенная шляпка мне пристала,

И право, я люблю горячий черный хлеб.

Кавалер.

Я буду спутник вам, Анета,—

Уйдем туда, под сень лесов;

Хотя мне жаль немного света,

И маскарадов, и балов —

Но рад я скрыться от укоров

Родни озлобленной моей,

От беспощадных кредиторов

И от проклятых векселей.

Шут (танцуя и звеня погремушками).

Не педант я, не философ,

Дела нет мне до морали,

До мучительных вопросов…

К черту мысли и печали.

Пусть расхлебывают внуки

На чужом пиру похмелье;

Мы во всем умоем руки

И да здравствует веселье!

Поцелуи в полном кубке

Мы рейнвейном запиваем;

Не стыдитесь же, голубки.

Пусть коралловые губки

Пахнут огненным токаем.

Все (дружно аплодируя).

Браво, шут!

Среди обнаженных скал над пропастью.

Клотальдо указывает Сильвио на пролетающего орла.

Клотальдо

Взгляни, мой сын, орел над нами,

Покинув скучный, дольний мир,

Стремится плавными кругами

В недосягаемый эфир.

Летит он к солнцу чуждый страха,

В палящий диск его влюблен.

С каким презреньем смотрит он

На нас, детей земного праха…

Сильвио.

Отец, я догоню орла,

Взберусь на каменные кручи.

Его настигнет в самой туче

Моя пернатая стрела!

Клотальдо.

Он обгонять умеет бури:

Не раз он в вихре грозовом

Встречал, как ласку. Божий гром.

Ему, любовнику лазури.

Людская злоба нипочем.

Сильвио.

Ужели робкий, пристыженный

Смотреть я молча осужден.

Как в небесах исчезнет он

Своею славой опьяненный?

И отомстить ему нет сил…

Клотальдо.

О, если друг мой, разлюбил

Ты нашей скромной жизни сладость.

Есть мир иной, иная радость…

Сильвио.

О горе, горе мне, как беден.

Как я беспомощен и слаб!

Клотальдо.

Но что с тобой, мои сын, ты бледен.

О чем ты слезы льешь

Сильвио.

                          Я раб,

И должен вечно жить в неволе

Среди томленья и стыда,

И никогда, и никогда

Я не узнаю лучшей доли!

Клотальдо.

Скажи, о чем твоя печаль.

Чего ты хочешь?

Сильвио.

               Сам не знаю…

Отец, я рвусь куда-то вдаль.

Но силы нет — и я страдаю…

Зачем ты душу мне смутил —

Слепому, жалкому невежде?..

Теперь мне свет дневной не мил.

Теперь мне стыдно жить, как прежде…

О, если б мог, я б полетел.

Раскинув крылья величаво,

Туда, в заоблачный предел…

С тех пор, как ты промолвишь «слава» —

Мне больно, жжет меня недуг

И мучит жажда…

Клотальдо.

               Милый друг.

Прости, старик я безрассудный…

Испей вина

(подает ему кубок с отравой)

Сильвио (осушает кубок).

Напиток чудный! (После молчания).

Отец, легко мне стало вдруг.

Я крылья чувствую, и рада

Душа подняться от земли…

Прощай!.. Уж грохот водопада

Едва мне слышен издали…

Как сладко, страшно… Сердцем чую

Я беспредельное кругом,

Но выше… выше… и орлом

Лечу я в бездну голубую!..

Засыпает; являются слуги и уносят его.

Клотальдо (один).

Дитя мое, прости!

Занавес.

ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ

Зал в королевском дворце. Толпа придворных и дам Сильвио. Шут.

Сильвио.

О где я? Что со мною? Ужель все это сон?..

За миг лишь перед тем уснул я над стремниной,

Беспомощный, нагой, под шкурою звериной.

И вдруг мелодией волшебной пробужден

Я не в глухом лесу, а в царственном покое.

Над головой моей не синева небес.

А складки голубых, таинственных завес,

Не камни подо мной, а ложе золотое…

И девушки, склонив серебряный сосуд.

             Мне воду розовую льют.

Благоуханьями обрызганного тела

Их руки нежные касаются порой.

Мне кудри расчесал их гребень золотой.

И ткань пурпурная, как облако, одела

Мне члены мягкою, ласкающей волной.

И я иду меж них, блистая, как денница.

О, если б чудный сон, ты мог всю жизнь продлиться?

Шут.

             Еще вопрос никем доныне не решен.

Где твой конец, о жизнь, твое начало, греза.

Где бред мечтателей, где будничная проза.

Где истина и ложь, действительность и сон:

Все в этом хаосе подвижно, мутно, слито.

             И вереницею полубезумных слов.

Как бледно-радужной гирляндою цветов

Существование волшебно перевито.

Не вдумывайся в жизнь, разгадки не найдешь.

Коль можешь верить — верь в пленительную ложь.

Сильвио.

Кто ты?