Страница 3 из 91
– Ваши слова не относятся к делу, мистер Дауэрти. – Кэтрин указала тростью на бумаги, зажатые в его руке. – Вам вручили официальное уведомление. Либо платите деньги, либо прощайтесь с виноградником. Выбирайте.
– Проклятье, – злобно выругался мужчина. – Думаете, что со мной так просто разделаться? Еще посмотрим. Скорее спалю все, чем уступлю вам.
– Сделайте одолжение, – сказал подходя Сэм. – Не придется гонять бульдозер, чтобы сровнять там все с землей. – И, повернувшись к Кэтрин, добавил: – Пролетал над его землей в прошлую субботу, когда поднимался на «Малыше» («Малышом» Сэм называл старенький двухместный биплан, который он восстановил два года назад), сверху было хорошо видно, как он запустил виноградник. Там просто джунгли, все переплелось.
– Я ничего не мог поделать, – тут же попытался оправдаться Дауэрти. – У меня последнее время нелады со здоровьем.
– Пошел вон, – приказала Кэтрин, бросив на Дауэрти ледяной взгляд. – Я устала от твоего вечного нытья и слишком стара, чтобы тратить на тебя драгоценное время. – Она повернулась к Сэму. – Проводи меня домой, Джонатан.
Машинально она назвала Сэма именем его отца, но Сэм не стал ее поправлять. Ему было четырнадцать, когда, более двадцати лет назад, умер отец; с тех пор Кэтрин частенько оговаривалась, называя его Джонатаном. И с годами Сэм привык не замечать этой оговорки.
Он подвел Кэтрин к джипу и усадил ее на место рядом с водителем, потом, обойдя автомобиль, уселся в него сам. Кладя руки на руль, он услышал рядом вздох, полный раздражения.
– Не можешь забыть о Дауэрти? – спросил Сэм, бросив на бабушку быстрый взгляд, и, крутанув руль, направил автомобиль на тенистую дорожку.
– Дауэрти меня не волнует. Что он может!
Ее сухой тон говорил: тема закрыта, дальнейшего обсуждения не будет. Кэтрин всегда умела выбросить из своей жизни вещи, чувства, людей. Вот так же выбросила она и дядю Гилберта, думал Сэм, пока джип полз вверх по узкой дороге.
Когда между ними произошел разрыв, Сэм находился в частной школе. В долине рассказывали сотни историй, существовала сотня версий того, что произошло. Каждая из них могла быть правдой. Отец никогда не обсуждал с ним эту тему, Кэтрин – тоже.
Сразу же после разрыва она с помощью юристов выкупила долю Гилберта в семейном деле. Гил, добавив к полученной сумме деньги инвесторов, приобрел в шести милях от Ратледжей заброшенный виноградник, построил на нем винодельню в монастырском стиле, окрестил усадьбу «Клойстерз» и занялся изготовлением вина под тем же названием, причем весьма успешно, тем самым вступив в открытое соревнование с матерью.
Сэм неоднократно присутствовал при их случайных встречах на разных мероприятиях, связанных с виноделием. Посторонний человек никогда бы не догадался, что это мать и сын, не говоря уж об их вражде. При посторонних они не демонстрировали ни злобы, ни агрессивности. Кэтрин держалась с сыном как с еще одним коллегой-виноделом, если, конечно, удостаивала его вообще вниманием. Но соперничество продолжалось. И не было секретом ни для кого.
– Сегодня утром я говорила с Эмилем, – возобновила разговор Кэтрин. Называя это имя, она имела в виду барона Эмиля Фужера, владельца фирмы «Шато-Нуар» в Медоке, прославленном винодельческом районе Франции. – На следующей неделе он будет на винном аукционе в Нью-Йорке. Мы договорились там встретиться.
Ее пальцы с силой сжали резную рукоятку. Трость была постоянным напоминанием, что и она невечна – ей это пришлось признать в прошлом году, пролежав в постели две недели с серьезным ушибом бедра после падения.
За оставшееся время Кэтрин намеревалась упрочить будущее фирмы. Как ни больно было признавать, но она не очень-то верила в своего внука.
Кэтрин бросила оценивающий взгляд в его сторону. Сэм унаследовал от отца великолепную фигуру и внушительный рост. Светло-карие глаза смотрели спокойно и рассудительно, черты лица говорили о твердости характера. И тем не менее она заметила: у него никогда не было гордости за вина, на которых стояло клеймо «Ратледж-Эстейт». А без гордости нет страсти, а без страсти вино становится просто товаром.
При таком раскладе ей ничего не оставалось, как искать человека со стороны. Прошлой весной она познакомилась с нынешним хозяином «Шато-Нуар», предложив ему начать совместное дело и наладить в Ратледже выпуск нового высококачественного вина.
Они почти договорились, когда в игру вмешался Гил, сделав барону подобное предложение. Кэтрин не сомневалась, что ее сын поступил так ей назло.
– Ты, естественно, поедешь со мной в Нью-Йорк, – сказала она Сэму, когда он остановил джип перед домом.
– Как скажешь. – Обойдя автомобиль, Сэм помог ей выбраться из джипа.
Повернувшись лицом к дому, Кэтрин окинула его взглядом. Внушительное здание. Дед ее покойного мужа построил его за двадцать лет до конца прошлого века, за образец был взят старинный французский замок. В доме было три этажа и еще один – меньшей высоты. По стенам из розового кирпича вился виноград, смягчая аскетический вид постройки. Трубы подчеркивали крутизну крыши, стекла французских окон поблескивали в длинных и узких рамах. Все говорило о традициях и больших деньгах.
Тяжелая парадная дверь красного дерева распахнулась, и на пороге возникла вечно пребывающая в движении миссис Варгас, экономка. Черная униформа, убранные в низкий пучок седые волосы.
– Сюда заезжал этот Дауэрти, требовал, чтобы его пропустили к вам. – Экономка фыркнула, произнеся эти слова, тем самым давая понять, что она думает о подобном требовании. – Ушел после того, как я сказала, что вас нет.
Кэтрин только кивнула ей. Сэм подвел бабушку к мраморным ступеням, ведущим в дом.
– Попросите Хан Ли приготовить чай и подайте его на веранду, – распорядилась она и перевела взгляд на Сэма. – Составишь мне компанию?
– Нет. У меня есть кой-какие дела. – В отличие от Кэтрин Сэм не мог так легко выкинуть Лена Дауэрти из головы.
Трезвый Лен безвреден. Но в подпитии начинал буянить, направляя свою злую энергию на людей или на их имущество. Сэм хотел убедиться, что их собственности не угрожает опасность.
В центре Сент-Хелен образовалась пробка. Это случилось на шикарной, словно сошедшей с почтовой открытки Мейн-стрит, по обеим сторонам которой тянулись кирпичные и каменные дома начала века, в которых разместились, главным образом, дорогие магазины и рестораны. «Тойота» с орегонским номером вдруг тронулась с места парковки, выруливая прямо на «Бьюик» Лена Дауэрти. Ругаясь, он резко нажал на тормоз и загудел.
– Чертовы туристы, слетелись как мухи на мед, – проговорил он. – Думают, что здесь хозяева – вроде как Ратледжи.
Мысль об этом семействе вызвала у Дауэрти панику, он почувствовал на губах привкус страха, и его охватило отчаянное желание чего-нибудь выпить.
С большим облегчением увидел он в знакомой витрине обшарпанного кирпичного дома рекламу пива. Выцветшая вывеска у входа гласила, что это заведение именуется «Старая таверна», но все местные завсегдатаи баров называли его просто «У Большого Эдди».
Припарковав машину на свободном местечке у бара, Дауэрти вошел внутрь. Воздух там был пропитан застоявшимся запахом табака и алкоголя.
Большой Эдди возвышался над стойкой. Когда появился Дауэрти, он на мгновение оторвал глаза от экрана подвешенного на стене телевизора, а потом вновь устремил на него взгляд. Шла какая-то игра. Большой Эдди любил их смотреть.
Дауэрти уселся на свое обычное место – в дальнем конце стойки.
– Я буду пить виски.
Большой Эдди слез с высокого стула, протянул руку под прилавок, извлек оттуда стакан и бутылку виски, поставил их перед Дауэрти, а затем вернулся к своему стулу и стал вновь следить за игрой.
Первую порцию Дауэрти проглотил одним махом, почти ничего не почувствовав. Руки стали дрожать меньше, и он вновь наполнил стаканчик. На этот раз спиртное словно лавой обожгло ему нутро – он смог выпить только половину. Уведомление, лежащее в кармане рубашки, давило грудь.