Страница 4 из 61
Я кивнула: этому легко поверить. У меня даже мелькнула мысль: тетя не была бы такой злюкой, если бы направила свою энергию в служебное русло, – из нее получился бы прекрасный финансовый работник.
– Я не очень ясно представляю себе, что случилось. Почему бы вам не рассказать все по порядку: где находится сейф, как вы обнаружили подлог, какова стоимость бумаг, кто знал о них и кто имел к ним доступ, – а я по ходу дела буду задавать вопросы.
Он снова улыбнулся, застенчивой доброй улыбкой, и встал, чтобы показать мне сейф. Сейф находился в кладовой позади его кабинета – старая чугунная модель с кодовым замком. Сейф стоял в углу среди груды бумаг и религиозных книг.
Я опустилась на колени, чтобы рассмотреть его. Ну конечно, годами использовался один и тот же код, так что любой, кто некоторое время находился в монастыре, мог узнать его. Ни ФБР, ни полиция не обнаружили следов взлома.
– Сколько у вас здесь людей?
– Двадцать один студент в монастырской школе и одиннадцать священников на учебном отделении. Но, кроме того, есть люди вроде вашей тети, они приходят сюда каждый день на работу. Например, бригада на кухне. Братья сами моют посуду и накрывают на стол, но готовят три женщины. Затем двое секретарей: юноша – вероятно, он направил вас ко мне – и женщина, работающая после обеда. Ну и, конечно, прихожане, которые молятся с нами в часовне. – Он опять улыбнулся. – Мы, доминиканцы, – проповедники и ученые. У нас нет приходских церквей, но многие люди считают монастырь своим приходом.
Я покачала головой:
– Слишком много людей, чтобы можно было сразу разобраться. Кто имел официальный доступ к сейфу?
– Ну, миссис Вигнелли, конечно. (Это была Роза.) Я. Прокуратор, ведающий финансовыми делами. Глава монастырской школы. Раз в год мы проводим ревизию, и наши бухгалтеры проверяют акции вместе с другим имуществом, но я не думаю, что им известны цифровые комбинации.
– Почему вы храните бумаги здесь, а не в банке?
Он пожал плечами:
– Меня это тоже удивило. Видите ли, я на этом месте недавно. Меня выбрали в мае прошлого года. – Улыбка скрылась в уголках его глаз. – До этого я никогда не принимал участия в управлении этим монастырем, как, впрочем, и другими. И не представлял, что здесь хранятся акции на сумму в пять миллионов долларов. Даже не знал, что они вообще существуют.
Я вздрогнула. Пять миллионов, которые может прикарманить кто угодно. Удивительно, как их до сих пор не украли.
Отец Кэрролл говорил тихим, спокойным голосом. Все это были надежные акции: «Эй-Ти энд Ти», Ай-Би-Эм» и, прежде всего, «Стэндард оф Индиана». Десять лет назад какой-то богач из Мелроуз-парка завещал их монастырю.
Монастырским постройкам почти восемьдесят лет, и они нуждаются в ремонте. Он указал на потрескавшуюся штукатурку на стене и большое темное пятно на потолке.
– Первостепенные наши проблемы – крыша и отопление. Было бы вполне разумно продать часть акций и на эти деньги отремонтировать здания, нашу основную собственность. Хотя помещения неудобны и некрасивы, мы не можем пока что переехать отсюда. Я поставил вопрос на собрании, и все со мной согласились. На следующий день я отправился в маклерскую контору и встретился с брокером. Он согласился продать акций на восемьдесят тысяч долларов и взял их у нас. Через неделю он позвонил. Компания по покупке акций проверила их подлинность и обнаружила подделку.
– А не мог брокер или банковский служащий подменить акции?
Он горестно покачал головой:
– Это первое, о чем мы подумали. Но все оставшиеся бумаги тоже оказались подложными.
Некоторое время мы молчали. Да, перспективы малообнадеживающие.
– Когда в последний раз проверялись акции? – спросила я наконец.
– Не знаю. Я спрашивал бухгалтеров, но все они подтверждают лишь наличие акций в сейфе. Как говорят фэбээровцы, это очень хорошая подделка. Их распознали только потому, что выпустившие их компании не пользовались такими серийными номерами. Человек неискушенный явно не мог бы в них разобраться.
Я вздохнула. Видимо, придется поговорить с предыдущим настоятелем, а также с директором монастырской школы и с прокуратором, ведающим финансовыми делами монастыря. Я спросила Кэрролла о них. Его предшественник уехал на год в Пакистан, чтобы возглавить там доминиканскую школу. А остальные на месте и, по-видимому, сейчас обедают.
– Если хотите, можете составить нам компанию. Обычно монастырская трапезная закрыта для посторонних, то есть там могут обедать только монахи, – пояснил он в ответ на мой удивленный взгляд. – Но мы устроили трапезную в монастырской школе, чтобы молодые люди могли обедать со своими родственниками, когда те их навещают... Пища очень простая, но зато вы сможете встретиться с Пелли и Яблонски, вам не придется потом гоняться за ними. – Задрав пожелтевший рукав, он обнажил тонкое запястье с большими часами на кожаном ремешке. – Почти полдень. Сейчас монахи соберутся около трапезной.
Я посмотрела на часы – без десяти двенадцать. По долгу службы мне приходилось сталкиваться и с худшими вещами, чем скудное меню. Я согласилась. Настоятель тщательно закрыл за собой дверь кладовой.
– До этой истории с подложными акциями на ней вообще не было замка, – пояснил он.
Мы влились в толпу мужчин в белых одеяниях, идущих по коридору мимо офиса Кэрролла. Большинство приветствовали его, украдкой косясь на меня. В конце коридора виднелись две вертящиеся двери. Сквозь стеклянный верх я разглядела трапезную, похожую на школьный гимнастический зал, превращенный в столовую: длинные деревянные столы, металлические складные стулья, больничные зеленые стены, скатертей не было.
Кэрролл взял меня под руку и повел к маленькому, толстенькому мужчине средних лет, чья голова была окаймлена бахромой седых волос и походила на сваренное всмятку яйцо в подставке для яиц.
– Стефан, я хотел бы познакомить тебя с мисс Варшавски.
Она племянница Розы Вигнелли, а также частный сыщик. И как член семьи занимается этим преступлением. – Он обернулся ко мне. – Это отец Яблонски, он уже семь лет возглавляет монастырскую школу... Стефан, почему бы тебе не разыскать Августина и не представить его мисс Варшавски? Она хочет побеседовать и с ним.
Я собиралась пробормотать какую-то банальность, когда Кэрролл обратился к собравшимся и сказал что-то по-латыни. Те ответили, он быстро произнес что-то еще – видимо, благословение, потому что все перекрестились.
Обед явно не отличался разнообразием: томатный суп, который я ненавижу, и бутерброды с сыром. Положив пикули и лук внутрь булочки, я поблагодарила за кофе, принесенный заботливым молодым доминиканцем.
Яблонски представил, меня Августину Пелли, прокуратору, и полдюжине других мужчин за нашим столом. Все это были «братья», а не «отцы». В своих накрахмаленных белых одеяниях они все были удивительно похожи, и я тут же забыла их имена.
– Мисс Варшавски полагает, что сможет добиться успеха там, где бессильны ФБР и комиссия, – весело сказал Яблонски, перекрывая своим гнусавым говором жителя Среднего Запада царящую в столовой какофонию.
Пелли бросил на меня оценивающий взгляд и улыбнулся. Он был почти такой же худой, как отец Кэрролл, и очень загорелый, что весьма меня удивило: где это может загореть монах в середине зимы? У него были голубые глаза, живые и проницательные.
– Простите, мисс Варшавски, я достаточно знаю Стефана, чтобы понять, что он шутит, но, боюсь, я не понял, в чем соль шутки.
Я – частный детектив, – пояснила я.
Пелли поднял брови:
– И вы будете заниматься нашими поддельными акциями? Я покачала головой.
– У меня нет средств, чтобы соперничать с ФБР в делах такого рода. Но я все-таки племянница Розы Вигнелли, а она хочет иметь на своей стороне кого-нибудь из родственников, пока будет вестись расследование. Масса людей годами имела доступ к этому сейфу. Я просто напомню об этом Дереку Хэтфилду, если он начнет наседать на Розу.
Пелли опять улыбнулся: