Уроки гольфа и любви

Дрожащими ладонями она провела по его спине, исследуя каждый сантиметр, каждый мускул, каждый позвонок, удивляясь нежности и мягкости его кожи. Он повторял каждое ее движение — прикосновение пальцев, ласки, то щедрые, то скупые. Страх охватил ее, когда он расстегнул ей лифчик и она почувствовала его дыхание на своей обнаженной груди; но он сказал всего лишь одно слово — и она успокоилась.

Они не спеша постигали тела друг друга, шепча ободряющие слова восхищения и наслаждения. Он изучал ее потайные места — уголки глаз, запястья, изгиб позвоночника, — и ее тело пустилось по волнам чувственного наслаждения. Как он узнал ее самые чувствительные места? Откуда знал, как надо ее ласкать? Как он узнал, что ее грудь жаждет прикосновений?

Он знал это, знал с самого первого прикосновения. Когда он накрыл обеими руками ее грудь, когда она почувствовала его грубые ладони и услышала стон желания, ее ногти впились ему в спину. Он поцеловал ее грудь, и она застонала, прося еще.

Еще, ей хотелось еще.

Боже, как она его хотела!

О, эти руки! Они знали, как дразнить, как соблазнять, как заставить ее стонать от желания. Она тоже хотела ласкать его, почувствовать его тело, всего его. Обнаженного.

Он готов был показать Шанталь все, на что способен, и не успела она подумать, что она здесь делает и что будет делать потом, как он уже снова был рядом, целуя, касаясь, лаская.

— Пожалуйста! — закричала она, схватив его за руку, ища его взгляд, и, поймав, заставила свой голос подчиниться: — Я хочу тебя. Сейчас.

В его глазах она прочитала желание, когда он накрыл ее своим телом и медленно поцеловал. Он улыбнулся:

— Я думал, ты никогда не попросишь.

На лбу у него блестели капельки пота. Он на мгновенье замер, ожидая, что ее тело ответит ему.

Она обхватила его лицо руками, провела пальцем по губам и прошептала:

— Ну давай же.

И тут все кончилось. Она поняла, что уже никогда не будет такой, как прежде, что никогда и не захочет быть такой, как прежде.

— Получилось не так, как хотелось бы.

Его хриплый голос, горящие глаза, его пульсация внутри нее — все наполнило Шанталь первобытной силой, она почувствовала себя женщиной.

— Я хотел медленно и долго, — прошептал он ей в ухо, снова начиная двигаться.

Теперь он делал это по-другому — не спеша, уверенно. Это было великолепно. Сногсшибательно. Она едва могла дышать. Одна волна удовольствия сменялась другой, и она кричала, громко, долго, и это был крик наслаждения, эхом отозвавшийся в комнате и в ее душе.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Она смотрела на него. Куэйд понял это, как только проснулся.

— Ты давно не спишь? — спросил он, его глаза щурились от яркого утреннего солнца.

— Да нет. — Простыни мягко зашуршали, когда она изменила положение. — Ты всегда спишь так громко?

— Нет.

Никогда. По крайней мере в последние несколько месяцев. Сегодня он спал как убитый, со странной женщиной у себя в кровати и в ее объятьях. Странной потому, что ее присутствие казалось ему очень знакомым.

Он полежал еще немного, ожидая вопросов типа «что я здесь делаю?», которые выведут его из этого расслабленного состояния, и когда они не последовали, перекатился на свою половину кровати, открыл глаза и увидел Шанталь рядом. Она смотрела прямо на него. От этого взгляда он окончательно проснулся. «Это похоже на утреннюю чашку кофе», — подумал он, очарованный глубоким взглядом ее глаз цвета кофе без молока… или их выражением. Серьезные — да, а еще сосредоточенные, как будто единственное, на что стоит смотреть, — это он. В груди у него все сжалось — не от страха, это было приятное чувство. Он поднял руку и коснулся ее щеки — кожа была такой белой и нежной, что казалась почти прозрачной в ярком свете.

— Доброе утро. — Голос у нее звучал хрипло. Не из-за долгих ли ночных часов наслаждения?

Эта мысль заставила его улыбнуться.

— Да, действительно доброе. Особенно потому, что ты все еще здесь.

— Я думала о том, чтобы уйти, но… — Она запнулась. — Мне показалось, что это будет несколько проблематично.

Потому что она едва могла пошевелиться. Проклятье.

На смену угрызениям совести пришло желание, но Куэйд попытался заглушить его мыслями о ее неопытности. Почти девственница.

— Ты, должно быть, чувствуешь себя немного…

— Уставшей? Напуганной? Или довольной?

— Я думаю, уставшей.

— Ну, в самом что ни на есть положительном смысле. Мышцы ноют.

Должно быть, на его лице отразилось раскаяние, потому что она неожиданно улыбнулась и нежно коснулась рукой его бровей.

— Эй! Не волнуйся, я выносливая девочка.

— Ты просто прелесть. Он поцеловал ее еще до того, как она успела что-то возразить.

— Ты так думаешь?

Он снова поцеловал ее.

— Теперь ты пытаешься сбить меня с толку, — прошептала она.

Куэйд запустил пальцы в ее растрепавшиеся волосы и подумал, что хорошо бы начать все снова — мягко, нежно, ласково. Заниматься любовью не спеша, долго, не замечая, как проходят часы, и под конец почувствовать себя уставшим, но счастливым.

Он убрал руку и провел ею по лицу. Уставший — не совсем подходящее слово, то, что он сейчас чувствовал, было даже больше, чем усталость. Ему надо было отвлечься.

— Хочешь позавтракать?

— Что ты имеешь в виду? — лениво спросила она.

— Как обычно: кофе, тосты.

И ты. На тосте.

— Французский тост. С кленовым сиропом.

— Нет, если ты не знаешь кого-то, кто может доставить нам его сюда.

Смеясь, она тряхнула головой, и маленький розовый цветок упал ему на подушку. Он наклонился и извлек из ее волос еще один.

— Это Кри обсыпала нас для свадьбы. Вероятно, когда я вытаскивала их из волос вчера в ванной, то парочку пропустила.

— Ты поэтому там так долго была?

Она на секунду замолчала, и Куэйд не смог сдержать вздох. Какие еще сюрпризы ждут его?

— Я просто пыталась успокоиться.

Слава богу, без сюрпризов. Как только он привел ее в свою спальню, то увидел в ее глазах тревогу и неуверенность. И он отпустил ее, дал ей время, даже несмотря на то, что…

— А здесь я в это время сильно нервничал.

— Правда?

— Я думал, ты убежишь. В окно, через клумбы.

— А ты бы побежал за мной? Преследовал бы меня среди клумб?

Они поняли друг друга: переплетающиеся ноги и частое дыхание, ее белое платье, возбуждение, нарастающее по мере того, как уменьшается между ними расстояние, его руки, ищущие ее в темноте. Слияние тел, падение в сочную зеленую траву…

— Осторожно, — прошептал он, предостерегая ее и себя от этих видений, горящих в его глазах, от жара, который он видел в ее. — Давай немного сбавим обороты.

— Хорошо. — Она горячо выдохнула. — Вернемся к тому моменту, когда ты испугался, что я уйду.

— Ты испугалась первая. Из-за чего?

— Я не чувствовала себя в безопасности. — Она отвела глаза и тихо засмеялась.

Ему хотелось коснуться ее, утешить. Он дотронулся пальцем до ее плеча, провел по прекрасной обнаженной руке.

— А что же может напугать такую сногсшибательную, сексуальную и умную женщину, как ты?

— Боюсь, это будет нечто похожее на стоны невротички.

Он улыбнулся, но взгляд оставался серьезным.

— Ты не ощущаешь себя такой, как я только что описал?

— Я умная. Я женщина. И, похоже, тебе удалось заставить меня почувствовать себя сексуальной.

— И красивой?

Она вздохнула.

— Слушай, я знаю, что мной не испугаешь детишек, но в детстве я была застенчивой толстощекой девчонкой. Зубрилкой. Той, которая всегда ходит уткнувшись носом в книгу…

— Штейнберг? Толстой? Достоевский?

Если они были в программе, — сухо ответила она. — Учеба — это единственное, что у меня хорошо получалось.

— Тебе нравилось учиться?

— Я хотела достичь успеха. — Она прикрыла глаза, немного помолчала. — Я начала избегать того, в чем могла потерпеть неудачу: спорт, вечеринки, парни.