Во власти наслаждения

Затем он резко отстранил ее. Шарлотта тяжело дышала. Алекс улыбнулся и заправил локоны ей за уши. И снова запел:

Когда ко мне фантазия явилась вновь,

Медовым ульем стала ты, моя любовь,

А я такою был прелестною пчелой

Как я бы медом наслаждался,

О, когда бы я забрался в улей твой.

— Пей, — напомнил муж.

Шарлотта снова хихикнула: она не могла не вспомнить Уилла Холланда, называвшего себя пчелкой. Она выпила еще.

— Эта любимая песенка Патрика всем известна? — спросила она.

— Более или менее. А что?

Шарлотта, улыбаясь, смотрела на бокал, который наполнял Алекс.

— По-моему, кто-то однажды упомянул эти стихи.

— Хм, — сердито фыркнул Алекс. — Надеюсь, это не были последние строчки. Моя очередь платить.

— О! — Шарлотта охотно потянулась к нему.

— Нет. — Его большая рука оттолкнула ее.

Шарлотта удивленно подняла левую бровь. Алекс невольно засмотрелся на нее. Эта бровь… не могли ли они иметь общего предка — когда-то давно, в средние века?

— Милорд, — нежным голосом напомнила Шарлотта, — ваша плата?

— Эта белая штука — сними ее!

Шарлотта, нежившаяся в приятном тепле, растекавшемся по всему ее телу, с готовностью развязала узел на поясе и сбросила пушистый халат. Она испытывала огромное наслаждение, видя, как широко раскрылись глаза Алекса. Он с усилием сглотнул. Шарлотта смело улыбнулась ему:

— Еще куплет?

— Подожди, — попросил Алекс неожиданно резким тоном. — Мне нужна минута, чтобы прийти в себя.

На Шарлотте была ночная рубашка из кремового шелка — такого фасона, который, как он подумал, не носят истинные леди. Особенностью этого фасона было то, что одна из кружевных бретелей продолжалась ниже, проходя под левой грудью Шарлотты, и Алексу был прекрасно виден маленький розовый сосок. Кружево проходило через спину и снова появлялось спереди — чуть ниже талии. Но поскольку Шарлотта сидела, поджав под себя ноги, сквозь кружево он смог рассмотреть только немножко темных волос. Боже, под рубашкой у нее ничего не было!

Возбуждение Алекса становилось невыносимым. Он отвел взгляд от талии Шарлотты и, глубоко вздохнув, поправил панталоны. Снять их было бы блаженством, но сейчас он еще боялся испугать ее. Все же, заметил он, она смотрит на его руки. Она, как ему показалось, проявляла явный интерес.

— Следующий куплет, — потребовала Шарлотта.

Алекс откашлялся.

— Ты, кажется, устал, — заметила жена. — Может быть, я могла бы… придать тебе силы.

К крайнему изумлению Алекса, Шарлотта придвинулась ближе и теперь касалась его своим телом. Ее ноги легли поверх его ног. Затем, опершись ладонями, она откинулась назад, обольстительно ему улыбаясь.

— Шарлотта, — хрипло произнес Алекс. — Если ты хочешь, чтобы я продолжал петь, ты не должна меня так мучить.

Шарлотта изогнулась, с восторгом чувствуя, как шелк натягивается на ее полной груди. Не сознавая, что делает, Алекс протянул руку и почти грубо обхватил ее грудь. Глаза Шарлотты потемнели, но она не оттолкнула его. Она позволила ему ласкать грудь и даже среди острых, обжигающих тело ощущений сумела выговорить несколько слов. Ей хотелось бесстыдно прижаться к нему, но она лишь сказала:

— Мой куплет!

Алекс придушенно простонал, убрал руку с ее груди, схватил со столика два бокала с шампанским и, залпом осушив один, протянул ей другой. Под его повелительным взглядом Шарлотта тоже выпила.

— Хорошо, — наконец сказал Алекс. — Но… нельзя петь такую балладу в такой неудобной одежде, как у меня. — Он встал, сбросив с колен ноги Шарлотты, и продолжал непринужденно говорить: — Ты понимаешь, что я хочу сказать, Шарлотта? Тот индиец — заклинатель змей, которого мы видели в Палладиуме, — как он был одет?

Алекс через голову снял рубашку, при каждом его движении на груди выступали мускулы. Золотилась его медово-смуглая кожа. Она задрожала от охватившего ее желания. Ей хотелось погладить мускулы на его груди… Алекс с облегчением заметил мечтательное выражение ее лица. Он стянул сапоги и, наконец, спустил панталоны и нижнее белье до щиколоток и шагнул через них. Глаза Шарлотты широко раскрылись, но она не сводила с него взгляда.

Алекс усмехнулся:

— На нем была белая ночная рубашка, Шарлотта!

Она продолжала смотреть на него.

— Ты хотела бы, чтобы я надел ночную рубашку?

Шарлотта покачала головой — нет, затем кивнула — да.

— Слишком поздно! — весело заявил супруг, садясь на кровать.

Внутри у Шарлотты все таяло. Он что же — так и собирается сидеть совершенно голый при горящих свечах? Она инстинктивно прикрыла руками грудь. Она никогда не будет сидеть голой при свете, что бы он ни думал! Она весьма кстати забыла, как он собирался заниматься с ней любовью днем при свете солнца.

Алекс сделал вид, что не заметил прижатых к груди рук Шарлотты. Он снова протянул бокал с шампанским, и она неохотно отняла руку от груди, чтобы взять его. А Алекс снова с важным видом прочистил горло.

Еще видение явилось мне такое:

В нем ступкою была ты золотою.

А чем же, как не пестиком, быть мне?

Как я толок бы,

О, как толок бы мои пряности в тебе!

Шарлотта пыталась преодолеть ощущение жидкого огня, растекающегося по всем членам ее тела. Собирается ли Алекс «толочь» в ней? Это звучало… даже привлекательно.

Помня, что никогда не следует упускать случай, Алекс взглянул на пылающие щеки и дрожащие губы Шарлотты и тихонько вынул бокал из ее руки. Его тело с сокрушающей силой обрушилось на нее, вдавливая в постель. Она задохнулась, но не оттолкнула его, а обняла за шею. Ощущение его тела, тесно прижимавшегося к ней, поглотило все ее внимание. Невольно выгнувшись, она прижалась к нему.

«Не спеши! — приказал себе Алекс. — Не спеши!» Он овладел ртом Шарлотты и медленно целовал ее, создавая мучительно-возбуждающий ритм, заставлявший ее извиваться под ним. Казалось, ей не хватает воздуха; ноги дрожали. Шарлотта стонала, часто дыша. Алекс затягивал поцелуй, его рука добралась до ее груди. Через шелк рубашки он тер ее сосок, и она снова выгнулась, чтобы еще плотнее прижаться к нему. Она ухватилась за его плечи.

Алекс почти обезумел от желания. Вот оно — блаженство. Нечто подобное этому блаженству он испытал только раз, когда занимался любовью со своей «девушкой из сада», только на этот раз все намного лучше, чем в саду, потому что с ним его Шарлотта, она лежит, откинув голову, пот блестит на шее, алые губы раскрываются, издавая стон за стоном. Видит Бог, он знал, что она будет страстной любовницей.

Алекс посмотрел на нее. Лицо Шарлотты исказилось. Он поцеловал ее, и ее губы жадно откликнулись. Снова выгнувшись, она прижалась к нему, и он дал себе волю. Впервые за всю свою сознательную жизнь Александр Фоукс полностью потерял над собой контроль.

Он стал все глубже погружаться в сладостную влажную теплоту ее тела, расступавшуюся перед ним. У него мелькнула смутная мысль, что Шарлотте, кажется, повезло: у нее не было девственной плевы. И она чувствовала то же. Он знал, что если бы она не отвечала ему такой страстью, он все равно ничего не смог бы изменить. Он ждал этого слишком долго.

Шарлотта же изо всех сил старалась не закричать. Но боли не было, было только невыносимо сладостное, невыносимо острое наслаждение. Она отзывалась на каждое движение Алекса. И чувствовала, как внутри нее растет напряжение — растет, как бы она ни прижималась к его телу, Когда Алекс, приподнявшись на коленях, поднял ее бедра, чтобы она приняла его в самую свою глубину, Шарлотта не могла уже владеть собой. Каждое движение его бедер заставляло ее вскрикивать. Разорвав неглиже, Алекс приник губами к ее груди. Это было, как если бы в пылающий огонь бросили порох. Шарлотта громко вскрикнула. Она обвилась вокруг тела Алекса, и он полностью вошел в нее. Это совершилось для них одновременно: его глубокий стон раздался через несколько секунд после того, как разрывавшая ее тело страсть стала затухать. И тогда он, тяжелый и мокрый от пота, опустился на нее.