Страница 10 из 12
Входит Пульхерия Андревна.
Те же и Пульхерия Андревна.
Пульхерия Андревна. Ну что, прогнали?
Татьяна Никоновна. Зачем гнать! Добрых людей не гоняют.
Пульхерия Андревна. Давно ли это он стал для вас добрый человек?
Оленька. Он всегда был добрый человек, только он немножко рассеян.
Пульхерия Андревна. Из ваших слов я замечаю, что вы с ним помирились. Это для меня очень странно! После всего того, что он против вас сделал, я бы на вашем месте его и на глаза к себе не пустила.
Оленька. Уж поверьте, что я бы то же сделала. Но он показал себя очень с благородной стороны против меня. Даже в нынешнем свете очень немного таких людей.
Пульхерия Андревна. Я уж не пойму этого, извините меня.
Татьяна Никоновна. Что ж тут не понять-то! Очень просто. Он женится на Оленьке.
Пульхерия Андревна. Он! На Оленьке! Вы шутите или смеетесь надо мной?
Татьяна Никоновна. Нисколько не думаем. Да и что же это для вас так удивительно! Что вы тут такого странного находите, хотела бы я знать?
Пульхерия Андревна. Да что же он, помешался, что ли, от пьянства-то?
Татьяна Никононна. Из чего это вы заключаете, что он помешался?
Пульхерия Андревна. Да изо всего.
Татьяна Никоновна. Нет, однако?
Пульхерия Андревна. Да разве в здравом уме можно такие дела сделать?
Оленька. Хотел же он жениться на другой; отчего ж ему на мне не жениться? Я себя нисколько не считаю хуже других.
Пульхерия Андревна. Все-таки он не должен марать своего звания.
Оленька. Да чем же это марать-то?
Татьяна Никоновна. Да вас-то муж взял, разве вы были лучше Оленьки?
Пульхерия Андревна. Тогда были совсем другие понятия об жизни, чем теперь.
Татьяна Никоновна. Значит, вам не нравится, что Васютин женится на моей дочери?
Пульхерия Андревна. Разумеется, она ему не пара.
Татьяна Никоновна. Ну извините, что не спросясь вас, дело сделали! Вперед будем спрашиваться. Как это мы оплошали, я уж и не знаю! С такой умной дамой да не посоветовались! Да и он-то как осмелился без вашего позволения, для меня удивительно! Ему бы к вам прийти да спросить: что, мол, мне, Пульхерия Андревна, жениться на Оленьке или нет?
Пульхерия Андревна. Вы мне колкостей не говорите! Я от вас их слушать не желаю.
Татьяна Никоновна. А мы-то, вы думаете, желаем вас слушать? Да с чего вы взяли нам свою важность-то показывать! Кому она нужна! Что вы величаетесь-то перед нами!
Оленька. Оставьте, маменька! Пущай говорят что хотят.
Татьяна Никоновна. Нет, погоди! Я тебя в обиду никому не дам. Это уж и на свете жить не надо, коли у себя в доме да над собой же ругаться позволить.
Пульхерия Андревна (встает). Вы, по своему необразованию, можете ругаться; а я никогда себе этого не позволю, потому что считаю за невежество. А я все-таки вам скажу и всегда буду говорить, что ваша дочь никаким образом не пара Васютину.
Татьяна Никоновна. Говорить вам никто не запрещает. Говорите что хотите, только где-нибудь в другом месте, а не у нас.
Пульхерия Андревна. Вам только таких дураков и опутывать, как Васютин.
Оленька. Вы очень умны; да жаль, что некстати.
Татьяна Никоновна. Эк вам чужое-то счастье поперек горла становится! Да еще погодите, мы вам то ли покажем! Вот мы с дочерью-то разоденемся, да будем в коляске на своих лошадях разъезжать. Что-то вы тогда скажете?
Пульхерия Андревна. Вы и сидеть-то в коляске не умеете.
Татьяна Никоновна. К вам учиться не пойдем, не беспокойтесь!
Пульхерия Андревна. Не об чем мне беспокоиться; я очень покойна.
Татьяна Никоновна. А покойны, так и прекрасно. Вы бы и нас-то тоже в покое оставили!
Пульхерия Андревна. И оставлю. Я секунды не могу остаться после таких оскорбительных для меня слов.
Татьяна Никоновна. Да уж и напредки-то…
Пульхерия Андревна. Само собою. (Подходя к двери.) Нет, какова нынче благодарность! Ведь это если людям сказать, так не поверят. По чьей милости Васютину-то отказали?
Татьяна Никоновна. Небось по вашей? Да если бы и по вашей, так все-таки вы не для нас делали; да никто вас об этом и не просил, а так, свое сердце тешили. Разве вы можете жить без кляузов?
Пульхерия Андревна. Что же я, аспид, по-вашему? Покорно вас благодарю за такое мнение.
Татьяна Никоновна. Не стоит благодарности. Чего другого, а за этим у меня дело не станет.
Пульхерия Андревна. Нет, уж это нестерпимо даже, как вы себе много воли даете!
Татьяна Никоновна. Да кого ж мне в своем доме бояться! Кто чего стоит, так я и ценю.
Пульхерия Андревна. Я всегда дороже вас была и буду.
Татьяна Никоновна. Для кого это вы дороги-то? Ну, да ваше счастье! Вы туда бы и ходили, где вас высоко-то ценят! А мы народ неблагодарный, ваших благодеяниев не чувствуем, благородством вашим не нуждаемся, так что вам за охота с нами знакомство водить!
Пульхерия Андревна. Ну, уж теперь кончено! Теперь я вас очень хорошо поняла.
Татьяна Никоновна. И слава богу!
Пульхерия Андревна. Так поняла, что даже считаю ваше знакомство низким для себя!
Татьяна Никоновна. Ну а низко, так и танцуйте от нас!
Пульхерия Андревна. Вот воспитание!
Татьяна Никоновна. Извините! В другой раз придете, так поучтивее прогоним.
Пульхерия Андревна. До чего я себя довела! Где я? Боже мой! Сколько еще в нашей стороне невежества, так это и описать нельзя. И с такими-то понятиями люди, да еще находят женихов из благородного звания! Должно быть, конец света скоро будет. (В дверях.) Хотя я себя никак с вами не равняю, но все-таки я вашей обиды не забуду. (Уходит.)
Татьяна Никоновна (подойдя к двери). Танцуйте, танцуйте! (Дочери.) Ну, уж теперь долго не придет. Отчитала я ее, будет помнить!
Оленька. Сами без нее соскучитесь. (Глядит в окно.)
Татьяна Никоновна. Ну, нет, не скоро. Грешная я: точно, поболтать люблю, посудачить, и очень рада, когда мне есть с кем разговоры развести; да уж ехидством-то своим она меня доехала. С ней часто говорить нельзя, много крови портится. Кого ты глядишь?
Оленька. Так, смотрю.
Татьяна Никоновна. Что скрывать-то! Друга милого поджидаешь. А он, гляди, кантует теперь где-нибудь с купцом с этим и думать о тебе забыл.
Оленька. А вот ошиблись. Идет.
Татьяна Никоновна. Ужли идет?
Оленька. Право!
Татьяна Никоновна. Ну, что-то бог даст! У меня, девушка, сердце так и застучало.
Оленька. И у меня тоже, маменька.
Васютин входит. Обе молча глядят на него.
Те же и Прохор Гаврилыч.
Прохор Гаврилыч. Что вы на меня так смотрите?
Татьяна Никоновна. Ждем, что скажешь. Разве не видишь, у нас дух захватило?
Прохор Гаврилыч. Что говорить-то! Теперь уж ваш, хоть в телегу запрягайте!
Оленька бросается к нему на шею.
Татьяна Никоновна. Поцелуй уж и меня, старуху. (Целует его.) Ну, вот и ладно! Нынче же мы вас и благословим; а через недельку и свадьбу сыграем.
Прохор Гаврилыч. Как хотите. Чем скорей, тем для меня лучше. Обвенчался, да и к стороне, чтоб меньше разговору было.
Татьяна Никоновна. Уж само собой. Ну что, как дома-то уладил?
Прохор Гаврилыч. Насилу маменьку уговорил. Уж чего-чего я не прибирал! Да после вчерашнего-то голова болит, так мыслей никак не соберу; а то бы я ей не то наговорил. «Вы, говорю, хотите, маменька, чтобы я в тоску впал. Знаете, говорю, что от тоски человек делает, к чему его тянет?» Ну, испугалась; согласилась, только чтобы врозь жить.