Страница 3 из 17
Затем, не говоря ни слова, распахнул шторы. Поток дневного света хлынул в кабинет, залив пол и стол яркими пятнами. Я прищурился, а он с готовностью пояснил:
— Пусть свет им в глаза светит.
— Зачем? — уточнил я, слегка повернув голову в его сторону. Интерес был скорее академическим — может у него и правда есть план.
— Проверка лишней не будет, — серьёзно отозвался Морозов. — Вдруг кто зашипит или в пепел рассыплется. Мы ж не знаем, с кем имеем дело.
— Тогда и свяченой водой надо было запастись, — заметил я, глядя, как солнечные блики ложатся на край стола.
— Так, другой в доме мы не держим, — пожал плечами Морозов, будто речь шла о соли или лавровом листе. — В колодец ещё в прошлом веке жрец свалился. Просидел там всю ночь до самого утра. Пока ваш дед его не вытащил — с помощью верёвки и кобылы. Молился он так истово, что с тех пор вода в колодце навсегда считается свячёной.
Я медленно повернул к нему голову.
— А как жрец туда свалился?
— Никто не ведает, — ответил Владимир с тем спокойствием, с каким говорят о вещах, давно принятых на веру. — Но после того случая он зарекся пить хмельное и больше в наших краях не появлялся. Говорят, укатил за Уральские горы и там основал приход. Так вот, какие у нас, из Северска, серьезные люди выходят.
— Убегают, — поправил я, едва сдержав улыбку.
— Уходят в люди, — упрямо повторил воевода, и в этот момент дверь кабинета со скрипом отворилась. Начиналось собеседование, и Морозов тут же выпрямился, словно ничего и не рассказывал — будто не вспоминал сейчас, как кто-то освятил целый источник воды личным падением.