Страница 3 из 70
— Как чего? — удивился Чародей громко, чтоб потихоньку начинавшие приходить в себя дорогие гости тоже расслышали. Кого не сильно контузило. — Сам же слышал. Попросил вежливо у дедушки рыбки. Он и выдал. Устанем собирать теперь, думаю.
Всеслав покосился на щуку, что замерла в снегу, налипшем на её скользкие пятнистые бока белой шубой.
— Ну да Бог не выдаст, придумаем чего-нибудь. Рысь, далеко ли вои? — спектакль продолжался точно так, как и было задумано.
— Далече, княже, — сокрушённо, даже чуть переигрывая, отозвался Гнат. И тоже громко, навзрыд, почти как баба-плакальщица. Откуда эта тяга к экспрессии, при его-то работе?
— Где? — суровый вождь требовал точного ответа от дурачка-воеводы. Зрители хлопали ртами и глазами.
— Ну так как же? Часть к половцам отправилась, поезда санные провожать с богатствами несметными, — он даже пальцы загибать начал, юморист доморощенный! — Другая древлян с волынянами замирять ушла, чего-то там не поделили они у истока Припяти.
— Ну уж нет! Это что ж нам, самим теперь рыбу таскать⁈ — князь возмутился тоже сильнее, чем следовало бы. Но из хорошо знавших его, чтоб понять это, тут были только Гнат да Радомир. Первый бы не выдал, а второй вряд ли начал нормально соображать. Когда за короткий промежуток времени происходит много разных событий, тем более таких, как зимний гром среди ясного неба, водяной столб и дождь из рыбы, довольно сложно с непривычки быстро собраться и начать мыслить рационально.
— А ну кличь их сюда! — Чародей даже ногой притопнул, как будто и вправду сильно негодовал.
— Твоим словом, княже, да волею Старых Богов, — склонился в поклоне Гнат. Насмотрелся «этикетных штук» у французов.
Воевода Рысь отшагнул на пяток шагов по направлении к городу, так, чтобы смотрели на него, а не по сторонам. Приложил ко рту руки, сложенные рупором. И завыл по-волчьи, громко, хрипло, с переливом.
Посольские вздрогнули, кажется, все до единого. А когда вой отразился от городских стен и вернулся усилившись, слившись с другими — ещё раз. Из открытых городских ворот выходили Ждановы богатыри в сверкающих на зимнем ясном Солнышке бронях, завывая в ответ воеводе. Переходя на легкую рысцу, превращаясь в сияющую волну, что неслась с Горы на берег.
Когда вой раздался с другой стороны, из-за косы, что отделяла Почайну от Днепра, там, где вот только что проходила черниговская дружина, и где уж совершенно точно ни единой души живой не было, гости начали снова оседать на снег. Потому что вслед за волчьей песенкой на пригорок начали выходить рядами точно такие же воины, статные, здоровенные, в блестящих шеломах.
А когда прямо из-под снега в десятке-другом шагов вокруг замершей на льду толпы полезли Гнатовы нетопыри, отряхиваясь от невесть откуда взявшейся на одежде и бронях земли, от группы посольских понеслись слёзные причитания пополам с матюками. И если у кого-то и оставались ещё совсем недавно сомнения в том, что приписывала людская молва, брехливая, как базарная баба, Всеславу Полоцкому по прозванию Чародей, то теперь вопросов не было ни одного.
Нет, один был. Каким Богам молиться, чтоб против такого никогда в жизни ратиться не довелось?