Страница 4 из 16
С этого дня я усилил свои упражнения в стрельбе из лука и в борьбе на мечах, и не клал в рот ни кусочка яства, не бросив из того же блюда собакам. Прошло не более двух недель. Однажды, когда я сидел на крыльце, поправляя на своем луке тетиву, ко мне подошел князь Глеб.
- Дурные вести, княже, - сказал он. - В степи видели половцев, число - неведомо. Велишь повести дозор?
Рука моя сама потянулась к мечу, с которым не расставался я с тех пор, как узнал о заговоре.
- Незванных гостей я привечу сам, - сказал я.
Почему не заметил я, как блеснули маленькие глаза князя Глеба злобной радостью?
- С войной ли они пришли, княже? - спросил он. - Не лучше ли отправить разведку - у меня есть один разведчик - из наемников - муж осторожный и храбрый.
«Ты не обманешь меня, князь, - подумал я. - Низкий человек, ты сам сказал мне о врагах, чтобы усыпить мои подозрения: я все равно узнал бы о них. Ты хочешь оттянуть время, вступить с ними в переговоры…»
- Я сам пойду в разведку с твоим человеком, - сказал я тоном приказа.
- Твоя воля, княже, - князь Глеб низко поклонился мне и я не увидел выражения его лица.
Глава вторая.
Мы выступили на рассвете… Наемник оказался из варягов: это был рыжеволосый высокий человек с грубым жестоким лицом. Звали его Асмунд.
Чистым было небо над степью, легкий ветер шевелил золотистые метелки трав… Мы ехали долго. Чиста и спокойна была степь: никаких следов большой рати.
- Посмотри, княже, свежий след копыт! - Асмунд мечом показал мне на землю.
- Не вижу… - я обернулся как раз затем, чтобы увидеть со свистом рассекающий воздух меч… Это длилось одно лишь мгновение, но мне показалось - часы… На мне не было ни шлема, ни бахтерцов - только легкая стальная кольчуга, способная защитить против стрелы или ножа, но не против такого удара мечом. «Предательство!» - понял я прежде, чем на меня обрушился удар. То, что последовало за этим до сих пор вызывает у меня невольную дрожь по телу: я остался невредим, меч скользнул по ладанке, которую я с младенчества носил не снимая, и не зная, что в ней: умирая, матушка молила меня никогда не снимать эту ладанку и не заглядывать в нее. Но как только меч коснулся ладанки, произошло страшное: красный огонь застлал мне глаза, неведомая сила вторглась в тело.
…Мною овладело странное ощущение безудержного стремления куда-то.
- Господи помилуй!! - услышал я страшный крик Асмунда. - Каюсь!! Польстился я на золото, поднял меч на дитя!!!
Какой бескрайней стала вдруг степь!..
Не сразу понял я, что превратился в степного орла, и парю в поднебесьи. Захватывающе новым было ощущение полета, но не было радости в моем сердце: я понял, что на мне лежит проклятие… Я, рожденный благочестивыми и честными родителями, неужели я… Я ничего не понимал.
Казалось, кто-то невидимый подсказывает мне направление полета: долго летел я легкокрылой птицей… Над городом… (виден был княжий терем)… позади остался город, последний раз сверкнули на солнце золотые купола церквей… над лесом… Как хорошо было лететь!
Уже давно подо мной лежал бескрайний лес… Я замедлил полет над еле заметной сверху поляной - она была скрыта густыми ветвями деревьев. Что-то заставило меня приземлиться… Едва коснувшись земли, я снова почувствовал красный вихрь, застилающий мне очи.
Я обрел человеческое обличье.
Передо мной, в полумраке небольшой поляны, стоял языческий погост.
- Здрав будь, княже! - Седой, как лунь, старец, облаченный в белоснежные одежды, приблизился ко мне. Молодо и мудро горели его очи на потемневшем от лет лице.
- Кто ты есть? - спросил я. Что-то невыносимо жгло мне грудь.
- Я тот, кто ждал тебя, чтобы открыть тебе, кто есть ты.
- Кто есть я?! Я - князь Владимир Ростиславич Ведовской. Объясни, что ты хочешь сказать, старик?
- Ты волхв, как и я. Ты тот, кому открыты тайны ведовства.
Мне жгло грудь. Я молчал, подавленный.
- Однажды князь Ростислав скакал лесом… - Начал повествовать старец, и глаза его, устремленные на меня, горели огнем, словно светлячки в трухлявой коряге. - Он был один и спешил домой, где не бывал несколько месяцев… Конь его подвернул ногу вблизи моего жилья, князь упал вместе с конем и был сильно придавлен его тушей. Несколько дней отгонял я от князя смерть… Наконец стало ясно, что Ростислав не умрет. Еще слабый, он собирался в путь… Ростислав хотел отблагодарить меня золотом, но я отверг его. «Чего же ты хочешь, ведун?» - спросил Ростислав. - «Того, что есть в твоем доме, но о чем ты не знаешь еще». - «Будь по-твоему, старик!» - расхохотался Ростислав. Князь вступил в город как раз в тот час, когда готовились к пиру по случаю твоего рождения, княже. Он понял тогда, что сам того не ведая, сделал тебя волхвом. Вскоре прислал я ладанку, что ты носишь теперь. Сегодня ты впервые открыл в себе дар волхования, Владимир, но это лишь малая часть тех свойств, которые даны тебе верой пращуров.
- Я - христианин!
- Так ли, княже? Сними кольчугу и расстегни ворот рубахи.
Я сделал это и увидел, что жгло мне грудь… Золотой крест на моей груди был до того раскален, что горел по краям алым огнем. Раскаленное золото столь невыносимо жгло тело, что рука моя сама потянулась к шелковому гайтану.
«Нет!!» - остановил я себя, отводя руку.
Теперь крест был раскален докрасна целиком…
Я скрипел зубами и сжимал руки в кулаки так сильно, что оттуда, где впились в ладони ногти, потекла кровь. «Не отступлюсь от веры христианской, - думал я. - Пусть даже нательный крест всегда будет жечь мне грудь! Не сниму!! Пусть жжет, не сниму!»
Не помню, сколько это длилось. Неожиданно я заметил, что крест начинает остывать.
Волхв смотрел на меня.
- Ты - христианин, Владимир… Горек мне этот день. Почему волшебное волхование не увлекло тебя, скажи? Разве не чудесно парить орлом и рыскать зверем? Разве не чудесно зреть тайное?
- У меня захватывает дух, стоит мне вспомнить восторг полета… Но муки того, кто был распят на кресте, дороже мне, и любовью к Нему полно мое сердце, - твердо ответил я.
- Что же, Владимир… Я не стану снимать с тебя умения волховать, - заговорил, наконец, старец. - Оставайся христианином, и пусть оно служит тебе… Будь всезнающ, будь неуловим! Это умение не принесет тебе, христианину, счастья. Но оно поможет тебе творить великие дела, для которых ты рожден. Мне горько, но твое мужество показало мне сегодня, что ты - настоящий русский князь, хотя ты еще так мал. Забудь о счастии, живи во славу Руси.
На следующее утро я простился со старым волхвом. Тогда же я обнаружил на своей груди след от ожога: он повторял очертания моего нательного креста. Я обрадовался этому шраму - печати, закрепившей мою веру. Еще одна была у меня радость: мой конь нашел меня, прибежав к жилищу волхва. Больше радоваться было нечему: возвращаться в Ведов было и бессмысленно и опасно. Воспользовавшись моим отсутствием, князь Глеб уже наверняка захватил со своими наемниками мой стол. Без стола, без дружины, даже без крова - я все же должен был воспрепятствовать намерениям князя Глеба.