Сидя в огне

В конце 1980-х годов, под влиянием гласности и горбачевского послабления ограничений, Советский Союз развалился. Вдохновленные успехами движения «Солидарность», другие восточноевропейские страны вырвались из под диктата советского режима. Однако уроки порожденных им ригидности и угнетения все еще не усвоены в полной мере.

Маркс и его последователи понимали, что основная часть мировой истории вращается по орбите вокруг тех, у кого есть деньги. Коммунисты надеялись установить утопический строй, при котором все работали бы ради всех, не преследуя эгоистических целей. Но Ленин проявил наивность, утверждая, что национальные проблемы решаются лишь силовыми методами. Власть революции, которую он полагал временной, в конечном счете превратилась в традицию.

Он понимал, что люди, движимые отчаянием, будут готовы на любые меры, лишь бы покончить с голодом. Ленин верил, что основной движущей силой социализма является желание всех прокормить хлебом. Однако вскоре революция стала мстить за то, что трудящиеся были лишены этого хлеба. Коммунисты не просто сместили монархов, они обезглавили их*.

На сегодняшний день ситуация сложилась таким образом, что если демократические реформы в бывших коммунистических странах не сумеют улучшить качество жизни, то почву для новой кровавой революции готовить не придется — она уже имеется. Коммунистические идеалы наверняка вернутся, потому что эти страны все еще нуждаются в равноправном распределении привилегий и безопасности. Как я писал, уже в 1995 году в некоторых городах бывшего восточного блока на руководящие посты в местном самоуправлении были избраны коммунисты.

Чему может научить нас история? Тому, что подавление, отчаяние и бедность доводят людей до отчаяния. Они готовы испробовать все что угодно, лишь бы выжить. Они пойдут практически за каждым, кто пообещает быстрое облегчение. Сначала это вопрос жизни и смерти. Но когда мотивом действий становится месть, люди начинают пьянеть от своей власти, которая первоначально нужна была им лишь для самосохранения. Они становятся такими же рабовладельцами, как те, кого они свергают. Когда будете прогнозировать возможные результаты группового процесса, не забывайте о силе мщения.

Как показывает экскурс в историю коммунизма, замечательные демократические идеалы легко превращаются в новые формы диктатуры. Их воздействие на людей разорительно, каким и бывает повсюду воздействие общественного гнета.

В ходе одной из моих недавних лекций о бывшем Советском Союзе две женщины — Люба Иванова-Суркина из Москвы и Алина Врона из польского города Гданьска — рассказывали о своих переживаниях в условиях коммунистического диктата. Алина сказала, что коммунизм это нечто гораздо большее, чем только отсутствие свободы слова. При коммунизме вам не дают даже свободы мышления:

Это нечто большее, чем вы можете даже вообразить. Если вы не будете соглашаться с другими, вас уволят с работы, и вы потеряете все, что имели. В отсутствие свободы вы меняетесь — в вас развивается внутренний цензор. Вы закрываете себя настолько, чтобы не иметь возможности думать. Официальные, внешние цензоры пребывают не только снаружи, но и в вашем сознании. Именно это и называется в Польше «внутренней иммиграционной полицией». Иметь собственные мысли настолько страшно, что вы на это не осмеливаетесь.

Когда я впервые оказалась в Соединенных Штатах, моим первым впечатлением было: как много у вас здесь свободы. Невероятно много. Вы можете выйти вперед и заявить: «Я не согласна!» или: «Мне это не нравится!». Я поражена тем, как вы можете критиковать законы, даже выступая по телевидению!

Люба Иванова-Суркина, выросшая в Москве и бежавшая на Запад еще до революции 1989 года, рассказала, что в России людям приходилось

…держаться тише воды, ниже травы, хранить под замком, внутри себя, свои чувства и мысли, если они вообще у вас есть! Это самое надежное для них место. Вообще же лучше, если у вас нет никаких чувств. Они могут представить угрозу вашему каждодневному существованию. Не смейте разговаривать! Это слишком опасно… Однако, научившись плыть по течению, вы учитесь потом идти и против течения, меняться — от кротости и забитости до гнева и силы. Где бы вас ни угнетали, вы остаетесь «внутри», чтобы защищаться. Для того чтобы продолжать свое существование, вы должны выглядеть так, словно плывете по течению. Когда тоталитарное правительство руководит всем вашим миром, самое трудное это двигаться против течения. Или вы открыто выражаете свое возмущение, и тогда вас заклевывают, или вы задыхаетесь внутри себя.

Сравните эти переживания женщин из коммунистических стран с переживаниями Бернис Джонсон Ригон, афро-американской певицы, родившейся в США:

Я выросла в культуре борьбы, где получала отчетливые, хотя и не вербализированные, сообщения, касающиеся любых аспектов своей жизни, — о границах, которые нельзя переступать, о правилах, которые нельзя нарушать. Я интериоризировала эти сообщения, таким образом выработав центральный механизм самосохранения, предотвращающий от свободного действия. Я жила с этим внутренним предупредительным сигнальным индикатором, с сиреной, которая включалась всякий раз, когда я обдумывала действие, считающееся антиобщественным. В моей голове заводилась кассета, вещавшая: «Если ты это сделаешь, то тебя убьют»… Я говорю о том, как страшно, когда вам закрывают рот, если вы ведете себя неприемлемым для социума образом. И в доме, и в школе, и в церкви вас преследует ощущение, что эту структуру ограничений устанавливают люди, которые заботятся о вашем благополучии и желают вам только все самого хорошего*.

История повторяется. Коммунизм, планировавший свержение монархии, породил тоталитарный режим. Демократия в Соединенных Штатах, ставившая целью преодоление строя, в котором один общественный класс управляет остальными, породила новые феодальные границы, удерживающие на привязи определенные категории людей. Поэтому общественные активисты и фасилитаторы должны относиться к осознаванию как к задаче первоочередной важности для себя. Не проглядите социальный или духовный ранг или духовный ранг, которым питается жажда мести.

Как образом Бернис Джонсон Ригон преодолела свое ощущение внутренней угнетенности?

Сегодня… я действую, исходя из веры в то, что я и есть Соединенные Штаты Америки, что мое положение центрально по отношению ко всему ценному, что действительно происходит в этой стране. Я признаю, что я — тайна. Наша (черных) история, наш вклад и наша культура имеют значение… Нас, как субкультуру, представляют каким-то рудиментарным отростком, отсечение которого не опасно для жизни всего тела*.

Культура мейнстрима в США заставляла ее чувствовать себя ненужной частью тела. Если вы принадлежите белому мейнстриму, вы можете искренне недоумевать, как можно сравнивать демократию с жизнью под гнетом диктатуры. Это шокирующая мысль. И все-таки психологический эффект угнетения тот же самый. Демократические общества, в которых отсутствует осознанность, в конечном счете порождают такое же внутреннее переживание, как и диктатуры. Представители маргинализированных общин должны подчиниться, или же их жизнь ничего не стоит.

Бернис Джонсон Ригон уцелела, поняв, что она и есть мир и что без нее и всех остальных афроамериканцев мир умрет. Сходным образом умирает атмосфера в глобальной общине, если отрезается любая ее часть. Мир не может духовно выжить без туземцев, черных, без любой общины и любого индивида. Жизнеспособное сообщество, то есть глубокая демократия, умирает, если третируется чья-то точка зрения, чья-то история или чьи-то идеи. Многие из нас чувствуют, что мир умирал уже много раз, потому что такое отрицание происходит слишком часто.