Сидя в огне

Внутренняя работа начинается с того, что вы учитесь распознавать ситуации, в которых она вам необходима. Обращайте внимание на моменты, когда вы либо не чувствуете вообще ничего, либо испытываете страх и боль. Существуют верные признаки того, что вы расстроены внутренними переживаниями или внешними актами террора. Когда вы подвергаетесь агрессии, у вас развивается бесчувственность, защищающая вас от еще больших мучений. Такая же бесчувственность может быть характерна и для ваших обидчиков, потому что и они бывали жертвами насилия и жестокости. Они неспособны сопереживать другим. Само это онемение чувств, которое некогда помогло вам уцелеть, потому что вы не чувствовали страдания, в конечном счете лишь усугубляет гнет, потому что вы становитесь слепы к его проявлениям. Вы бессознательно увековечиваете терроризм тем, что никак не обращаетесь к нему.

Если вы замечаете эти страх и онемение, постарайтесь не терять осознавания. Позволяйте себе переживать свои чувства. Спрашивайте себя: «Насколько это вызвано отношением ко мне других людей и насколько я сам это порождаю?» Если вы не задаете таких вопросов, то ваше онемение чувств вынуждает вас реагировать на внешнюю ситуацию механически. Тогда вы считаете других своими оппонентами, «плохими парнями». Поскольку многие из нас — и это в равной степени относится и к террористам, и к людям мейнстрима, и к фасилитаторам, — не способны слишком долго переносить конфликт, мы пытаемся защититься от него, используя такие ярлыки, как «плохие парни». Мы быстро хватаемся за поляризованные нравственные установки, и тогда все начинает делиться на хорошее и плохое, на правильное и неправильное. Такие безоговорочные суждения огульно применяются ко всем, кто нам не нравится. Нас не заботит индивидуальная природа людей, которых мы ненавидим.

Представители мейнстрима прибегают к такой форме подавления перед лицом угрозы терроризма, между тем как террористы занимают непримиримую позицию против существующего положения вещей. В результате мысли и идеи обеих сторон превращаются в упрощенное морализаторство. Задача фасилитатора — сохранять чувствительность к каждому, замечать различия и поощрять людей продумывать тонкие смыслы своих замечаний, чтобы они точно выражали их чувства.

Солдаты в обеих мировых войнах бывали во время сражений свидетелями такого количества насилия и жестокости, что домой они возвращались с полностью атрофированной чувствительностью. Медицина сначала называла это состояние «военным неврозом». Вернувшись в гражданскую жизнь, многие бывшие военнослужащие испытывали тревожность, раздраженность и подавленность. Позже их состояние было названо «боевой психической травмой». Сегодня мы говорим о «посттравматическом стрессовом расстройстве».

Когда вас ввергает в стресс автоматный огонь или чье-то агрессивное поведение, ваши глаза широко раскрыты. Сначала у вас отвисает челюсть, но затем вы плотно сжимаете зубы. Возможно, вы дрожите, у вас начинаются спазмы в районе живота и груди, вы задерживаете дыхание. Может быть, пытаетесь отвернуться и забыть, вытеснить пережитое в сферу бессознательного. Но потом вы не можете справиться с навязчивыми воспоминаниями, мыслями и фантазиями, и вас преследуют фантазии о ситуациях, которые вы бессильны разрешить.

Для того чтобы испытать посттравматическое стрессовое расстройство, необязательно побывать на войне. Любая ситуация, напоминающая прошлые проблемы, с которыми вам не удалось справиться, сносит с вас защищающую от боли амнезию и вновь пробуждает тревогу и депрессию. Когда движение за женское равноправие исследовало историю насилия, оно довело до общественного сознания то, как Фрейд и его коллеги по психоаналитическому сообществу отмахивались от женщин и их страданий. О женщинах, которым выносили диагноз «истерия», позже становилось известно, что они в собственном доме подвергаются оскорблениям и обидам. Работа Джудит Герман «Травма и выздоровление»* отслеживает историю работы над проблемами насилия и ее связь с женским движением и современными психологическими подходами.

Авторы-женщины разоблачили также жестокое обращение с детьми в нашем обществе. На мой взгляд, особенно интересными являются «Тщательно скрываемая тайна: сексуальное насилие по отношению к детям» Флоренс Раш** и «Путешествие к исцелению: путеводитель для переживших сексуальное насилие» Венди Молтц*** — два исследования, демонстрирующих, что сексуальное насилие по отношению к детям носит почти эпидемический характер.

Психиатрия мейнстрима, считающая терроризм скорее индикатором личных сложностей, чем общественной несправедливости, существенно обесценивает социальные проблемы, связанные с насилием. Большая часть исследований насилия идет вслед за Фрейдом и Юнгом, которые относились к последствиям насилия как к фантазиям, стремлению к исполнению запретных желаний, проекции детской сексуальности или материалу сновидений, чьи мифические и архетипические образы требуют интерпретации.

Современные терапевты, пожалуй, проявляют больше бдительности к пагубным воздействиям насилия, но они часто уступают общественному давлению. Многие терапевты считают последствия насилия исключительно внутренним делом индивида, полагая, что внешняя сцена представляет собой не более чем продукт фантазии, призванный выразить внутреннее переживание. Терапия по сей день не оказывает людям, пострадавшим от жестокого обращения, двойной помощи — во внутренней работе и в переходе в мир социальных действий для предотвращения нового насилия.

Некоторые терапевты, следуя, вероятно, религиозным предписаниям, поощряют людей прощать своих обидчиков. Прощение, разумеется, имеет свою ценность, но слишком поспешное отношение к проблемам насилия, как правило, толкает пострадавших не только к прощению, но и к забвению. А забвение развивает нечувствительность к собственной боли и не дает личности предпринять шаги, необходимые для предотвращения новых опасностей. Оно поддерживает насилие во всех его формах, включая изнасилование, избиения, сексуальные домогательства, расизм, насилие на почве возраста, пола и сексуальной ориентации.

Я определяю насилие как несправедливое использование психологической или социальной власти против тех, кто не имеет возможности защитить себя, поскольку не обладает такой же властью — физической, психологической или социальной. Процесс взаимоотношений несет или не несет в себе насилие в зависимости от осознания группой или индивидом своей способности защититься. Этот момент варьируется от культуры к культуре. Важно опрашивать участников групповой работы о том, не является ли ситуация насильственной по отношению к ним. Такие вопросы индуцируют в каждом осознание своих взглядов по вопросам прав человека, гражданских прав, справедливости и демократии. Юридические решения по проблемам насилия часто принимаются с большим опозданием и служат лишь тому, чтобы уменьшить наше чувство личной ответственности за качество человеческих взаимоотношений.

Некоторые разновидности насилия особенно очевидны, поскольку они обусловлены явным и несправедливым использованием физической силы или социальной власти. Другие его виды более тонки, хотя в той же мере вредоносны, например, поддразнивание, посрамление, умаление и передразнивание. Преподаватели осаживают детей. Мы проявляем жестокость, игнорируя чужую боль. Мы неявно проявляем насилие по отношению к другим, когда являемся свидетелями жестокости и не используем собственную силу для того, чтобы помешать происходящему.

Столь же существенную роль играет социальная, культурная и психологическая обстановка, в которой проявляется насилие. Какие общественные силы играют роль? Каковы ведущие культурные воззрения на взаимоотношения. Каково психологическое состояние каждого, кто вовлечен в ситуацию? Поскольку понимание насилия зависит от конкретной культуры, на поликультурных встречах часто случаются недоразумения. Представители одной культуры не понимают, почему представители другой чувствуют себя задетыми «малейшими» провокациями, а те, в свою очередь, недоумевают, как первые могут быть настолько бесчувственны.