Шторм

– А откуда у тебя собака со всем своим семейством? – поспешила Шторм сменить тему разговора, опасаясь, что Бекки предложит ей покормить одного из этих уродцев.

– Ты спрашиваешь о трех бедных созданиях? – спросила Бекки и накинула салфетку на самодельное гнездышко с птенцами, чей голод был на короткое время утолен. – Я нашла их у дороги пару недель назад. Какой-то бессердечный негодяй выбросил их на улицу умирать с голоду, – в глазах Бекки вспыхнул гнев. – Если бы я знала, кто это сделал, мне кажется, я была бы способна убить его собственными руками.

Шторм, которая была в этом вопросе полностью солидарна с ней, спросила:

– А как к тебе попали рысь и олениха?

– Мне их принес молодой Тимми Хейес. Его семье принадлежит маленькая ферма в нескольких милях отсюда, и мальчик постоянно находит то подбитую птичку, то какое-нибудь раненое животное. И приносит их мне, – Бекки внезапно засмеялась, – я сама сказала ему, что он может приносить мне какую угодно живность, кроме змей. Я не выношу скользких извивающихся тварей.

Бекки вдруг встала и взяла Шторм за руку.

– Пойдем выпьем кофе, а потом наговоримся вволю.

Хозяйка дома распахнула дверь и пропустила Шторм вперед в безупречно чистую кухню. Первое, что гостье бросилось в глаза, был стол, накрытый красной скатертью, и четыре стула, стоящие вдоль стены под окном. В центре стола стояла высокая ваза с роскошным букетом садовых цветов. На окнах висели красные занавески – в тон скатерти, – отдернутые в стороны так, что в окно хорошо был виден задний двор. У противоположной стены находилась черная кухонная плита, рядом с ней лежала аккуратная охапка поленьев. Здесь же располагалась раковина для мойки посуды и маленький насос, подававший в нее воду. На стене, расположенной напротив окна, висели три полки – одна над другой, а рядом стояли два высоких узких посудных шкафчика. На деревянном полу не было ни пылинки, а у раковины для мойки посуды на полу лежал тканый разноцветный коврик.

– Иди в гостиную, я сейчас принесу кофе, он еще не остыл, – сказала Бекки.

Шторм кивнула и прошла через дверь, расположенную у висевших на стене посудных полок. Гостиная точно так же, как и кухня, была уютной, чистой и очень мило обставленной. По обеим сторонам камина, выложенного из дикого камня, стояли маленькие диванчики. А перед камином стоял длинный низенький столик. Напротив него находилось очень уютное на вид кресло и легкое кресло-качалка, а между ними располагался квадратный стол из сосны.

У стены за всей этой красиво сгруппированной мебелью, образовывавшей уютный уголок, стоял длинный узкий стол, на одном конце которого красовалась широкая приземистая ваза с цветами, а на другой помещалась керосиновая лампа с колбой из матового стекла. Широкий, сплетенный из полосок ткани ковер, гармонирующий по цвету с двумя маленькими подушечками на диванах, закрывал почти весь пол гостиной. Шторм сразу же подумала, что ковер сплела одна из индейских женщин, умелая мастерица в такого рода рукоделье.

Над каминной полкой висело во всю свою ширину индейское разноцветное одеяло, а на его фоне красовались и уютно тикали, отмеряя ход времени, каминные часы. На стене висел оправленный в раму живописный портрет родителей Бекки. А рядом помещалась фотография, на которой запечатлены были Шторм и Бекки в детстве.

Шторм уселась на диванчик и взяла из большой кипы журналов, лежавших на низеньком столике, один, который оказался журналом по ветеринарии. Листая его, Шторм не переставала удивляться: неужели Бекки все еще мечтает стать когда-нибудь ветеринарным врачом?

– Ну и как тебе нравится у меня? – спросила Бекки, входя в гостиную с деревянным подносом в руках, на котором стояли кофейник, две кружки, сахарница и кувшин со сливками.

– Мне здесь очень нравится, Бекки. Твой дом похож на тебя. Он такой же теплый, сердечный и милый.

Глаза Бекки засияли от радости и удовольствия, и она поставила поднос на стол.

– Спасибо, Шторм. Я лелеяла мечты о такой гостиной много лет в своем сердце. Если бы ты только видела те отвратительные комнаты, в которых я… – ее голос пресекся. И Шторм заметила страдание в глазах Бекки, которое вызвали у нее воспоминания о прошлом.

– Прошедшие годы не принесли тебе добра и радости, это правда, Бекки? – спросила она как можно спокойнее, пока ее подруга разливала кофе по кружкам.

Бекки горестно покачала своей темноволосой головкой, и ее глаза затуманились от слез.

Но тут же, хитро подмигнув подруге, она улыбнулась, и в глубине ее глаз зажглись веселые искорки.

– Те дни безвозвратно миновали, Шторм, – сказала она твердо и уверенно, – а я никогда не оглядываюсь назад. Это мое правило.

Она ловко скинула туфли и уселась на диванчик, поджав под себя босые ноги.

– А теперь расскажи мне, что произошло в твоей жизни за последние шесть лет, – потребовала она с улыбкой от Шторм и отхлебнула кофе из своей кружки. – Понравилось ли тебе житье-бытье в Шайенне? И как у тебя обстоят дела с личной жизнью? Ты влюблена? Появился ли в твоей жизни любимый человек?

От такого града посыпавшихся на нее вопросов Шторм разобрал безудержный смех. Посмеявшись вволю, она ответила на них, как говорится, в порядке поступления. Умолчав о той причине, по которой она уехала в Шайенн, Шторм соврала, что город ей пришелся по душе. Что же касается личной жизни, то здесь Шторм честно призналась в полном ее отсутствии. Не появилось у нее за это время и любимого человека.

Она сидела у незажженного камина и сама удивлялась, насколько пусты и скучны, оказывается, были ее годы, проведенные вдали от родного ранчо. Ее рассказ о событиях последних четырех лет не занял и десяти минут.

Но выслушав до конца историю самой Бекки, Шторм от души возблагодарила судьбу за свои тихие, внешне непримечательные годы, проведенные в труде и заботах.

В прошлом ее подруги не было ничего привлекательного для самой Шторм, напротив, многие события жизни Бекки произвели на нее удручающее впечатление.

Сдержанно и сухо Бекки повела свой рассказ о скитаниях из семьи в семью, с места на место, после того как она покинула дом многосемейного поселенца. Три раза за это время она жила в Шайенне, где вынуждена была работать с утра до ночи на чужих людей – она мыла и скребла пол, носила воду, была на побегушках.

Наконец ее отдали в дом к одной семейной паре, которой принадлежало небольшое ранчо.

– Они были еще довольно молоды, лет тридцати пяти, не старше, и до сих пор бездетны. Хозяйка постоянно хворала и большую часть времени проводила в постели, охая и жалуясь на свое плохое самочувствие. У каждого супруга была своя отдельная спальная комната, и я ни разу не видела, чтобы Маркус входил в спальню. Думаю, именно чувство полного одиночества толкнуло нас обоих навстречу друг другу. Он был внешне очень привлекательным мужчиной, сильным и мужественным, и прежде чем я поняла, что произошло, мы уже стали любовниками, – Бекки сделала глоток кофе и поставила кружку на стол. – Хотя мне доставляла удовольствие половая близость с Маркусом, я не любила его. Я не позволяла себе серьезно увлечься им, потому что у него была жена, жена, которую он давно уже не любил, но которую он не мог бросить.

Поэтому, когда мне исполнилось восемнадцать лет и мне разрешили, наконец, самостоятельно распоряжаться своей собственной жизнью, я собрала пожитки, и Маркус с большой неохотой вынужден был отвезти меня в Шайенн, – губы Бекки тронула легкая улыбка. – Он оставался со мной в городе, пока я окончательно не устроилась. Я нашла себе место официантки в ресторане при городской гостинице, и меня поселили в крошечную комнатку одного пансиона.

Прежде чем мы расстались, он заставил меня взять у него небольшую сумму денег и потребовал дать ему обещание, что, если дела у меня не заладятся, я непременно вернусь назад на его ранчо.

Но я-то прекрасно знала, что там у меня нет никакого будущего, и поэтому я твердо решила устраиваться в этой жизни самостоятельно, рассчитывая только на собственные силы. Но жалованье мое было мизерным, а чаевые очень скудными. Самый большой доход в виде чаевых я получала от проституток, которые время от времени заходили в наше заведение. И вот, когда я в очередной раз увидела, как они открывают свои сумочки и оттуда выглядывают радужные купюры крупного достоинства, мне пришла в голову простая мысль: если я отдала однажды свое тело одному мужчине, почему бы мне не отдать его и другим – за плату? Так я спросила саму себя и, недолго думая, через неделю решительно направилась в одно модное увеселительное заведение города, где уже через час приступила к исполнению обязанностей, связанных с моей новой профессией.