Страница 1 из 7
Михаил Серегин
Голая агрессия
Сентябрь вступил в свои права неделю назад. Еще зеленые листочки колыхались под легким ветром, еще солнышко нагревало землю, еще можно было загорать – при условии, что есть возможность поехать на пляж, или развалиться в пентхаусе, или, на худой конец, на залитой гудроном крыше; еще птички щебетали и, наевшись червячков, купались в лужах; еще люди продолжали улыбаться друг другу несколько чаще, чем в смурные зимние дни… – мало кому хотелось расставаться с прекрасным летом, но жизнь шла вперед.
Начинался сезон. Люди возвращались с дач в город и, проходя мимо лотков, скупали книги, кассеты, красиво иллюстрированные журналы, парфюмерию и сосиски.
Шоу-бизнес готовился преподнести публике последние наработки. Продюсеры потирали руки, предвкушая увеличение собственных состояний…
– Попку! Попку назад, Леночка! Катенька, носочек тянем. Молодцы, девочки! Работаем! Раз, два, три! Раз, два, три! – Пожилой, но не потерявший прыти Артур Никанорович Куркин готовил «фон» для восходящей звезды российской эстрады Вики Апрель. Денежки, которые вкладывались в Вику, помогли пригласить на работу с группой девочек, отобранных неизвестно кем и когда, самого Куркина!
Хореографу было пятьдесят пять. За его плечами – постановка четырех балетов и более двух десятков шоу разного калибра. Артур Никанорович брался за все, что ему предлагали, лишь бы платили побольше. Он был одним из немногих, кто мог в короткие сроки сделать из рыбы мясо. Получая коллектив, нередко наполовину состоящий из девочек, которые, может быть, танцевали в глубоком детстве (а на самом деле просто «дали» тем, кто дает на все это деньги), он мог за пару месяцев слепить нечто похожее на слаженный коллектив.
Его терпению и умению разговаривать могли бы позавидовать многие учителя. Проработав всю свою жизнь с людьми, он не стал неврастеником, срывающимся по каждому поводу, не стал тираном, не переродился в мудака, орущего на всех и каждого лишь из-за того, что кто-то махнул ногой не в ту сторону. Именно за это его ценили. Бескорыстие было единственным качеством, каким не мог похвастаться Куркин. Он постоянно требовал, чтобы ему платили в срок и как можно больше. И ему платили, потому что видели, что дело движется, потому что знали, что к сроку все будет готово.
На данный момент у хореографа была всего лишь одна проблема: он не мог добиться того, чтобы сама Вика проводила на сцене вместе с балетом более одного часа в день.
Сейчас восемь девочек и два парня отрабатывали все номера один за другим без солистки, и Куркину это не нравилось. До первого концерта еще неделя – казалось бы, время есть, но на самом деле его уже нет.
Закончив репетицию, хореограф пошел звонить хозяину. Запершись в комнатушке, отведенной лично для него, Артур Никанорович сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, успокаивая тем самым себя после трехчасового марафона, состоящего из постоянных прерываний, объяснений, повторений не до конца отработанных движений.
– Как у вас дела? – Голос Иволгина, генерального продюсера шоу, выражал легкую обеспокоенность.
– Движемся, Дмитрий Игоревич, – нарочито мрачно пробурчал Куркин.
– Что-то вы не в духе!
– Виктория приходит только на час, а затем уходит в студию. Никакой красоты не получится, если наша звездочка не будет работать на сцене.
– Дело в том, что у нас возникла проблема с фонограммой. Надо срочно переписать одну песню, иначе выйдет куда более серьезный конфуз.
– Но мне надо хотя бы два дня поработать с ней от и до! – взмолился Куркин, уже представляя себе, как Вика сбивается с ритма прямо перед многотысячной аудиторией.
– Не волнуйтесь так, Артур. Мы ведь все равно начинаем не со столицы.
– Да, я помню. Для начала едем в Тверь, но заканчивать все равно придется в Москве.
– Так и быть, я прощу вам некоторые оплошности, если они будут связаны с Викой.
– Мне уже легче. – Куркин выражал удовлетворение. Разве не приятно узнать, что ты имеешь право на ошибку!
Попрощавшись с «денежным мешком», хореограф налил себе в стакан минералки. Холодная вода обожгла рот и горло. Ему понравилось. Тысячи маленьких иголочек прогнали жажду и освежили мозг. Теперь можно и домой.
Он уже закинул на плечо сумку и собрался уходить, когда к нему постучали. Не собираясь задерживаться на работе, он решил для себя, что не останется здесь ни под каким соусом.
Как оказалось, к нему стучала лично Она.
– Проходи, Вика, – пригласил он, отходя в сторону и пропуская средненькую по всем параметрам девочку к себе в каморку.
Она была одной из немногих, кому удалось ценой интриг и правильно заведенных знакомств пробиться к подножию высоченной горы, на вершине которой, как известно, находится Сама Алла…
Вика не была спортсменкой, что создавало немало трудностей при постановке концертных номеров. Килограммов восемь Куркин с нее содрал бы голыми руками, остальное подчистил бы ежедневными пробежками по утрам, но ему не давали к ней приблизиться. Новая находка Иволгина, может, и была талантлива как певица, но фигура, а уж тем более мордашка, по субъективному мнению Куркина, никуда не годились. Сколько такую физиономию не малюй – красивее не станет, только косметику изведешь. Глаза врастопырку. Нос картошкой. Короткие толстенные губенки плотно сжаты. Узкий лоб и выщипанные брови. Слабые волосы из-за постоянного перекрашивания то в белый, то в малиновый или голубой. На данный момент будущая поп-звезда и жоп-модель коротко постриглась, а остаток атавизма выкрасила банальной хной.
– Я не смогу завтра прийти на репетицию, – заявила певица, поворачиваясь на сто восемьдесят.
Куркин попытался подойти ко всему философски:
– Ну, что же. Такова жизнь. Я просто позвоню Иволгину и скажу ему, что балет будет создавать на сцене некий фон, а вам придется просто держать перед ртом микрофон и вяло вилять то ручкой, то ножкой.
– Иволгин в курсе.
Столь смелое заявление нисколько не озадачило Артура, он на своем веку всяких-разных повидал.
Достав сотовый телефон, хореограф вновь связался с продюсером и выложил всю правду-матку. Он говорил спокойно. Что ему эта певичка? Кто она такая? Ноль, пустое место!
Выслушав Куркина, продюсер пообещал приехать через полчаса и разобраться на месте в сложившейся ситуации.
– Он не велел вам никуда уходить, – остановил Артур Никанорович Вику, когда та собралась выйти.
– Я всего-навсего в туалет. Неужели боитесь, что сбегу?
– От денег не бегут, – вздохнул Куркин и вернулся к пасьянсу, разложенному на столе.
– Нечего тогда меня дергать! – Она вышла вон, хлопнув дверью.
– Ох уж эти новые звезды-п…ы, – промурлыкал ветеран постановочного жанра.
Иволгин приехал, как и обещал. Поздоровавшись, этот высокий, бородатый, немного располневший дядька уставился сквозь золотую оправу очков на Апрель.
– Вика, я ничего не знаю о твоем намерении пропустить репетицию. Ты еще не суперзвезда, да и фигура у тебя не то чтоб очень уж, так что, будь добра, веди себя нормально.
– И рожа! И кожа! Как вы меня достали!
Мужчины понимали, что сейчас они невольные свидетели нервного срыва. Работать девочке приходилось много, и в результате – спад, еще до выхода на сцену.
– Как это я не звезда?! У меня уже два клипа прошло по TV! Уже сорок один концерт за плечами!
– Ты сама мечтала о сольной программе, – возразил Иволгин. – И что теперь? Все бросить, когда в дело вложено столько денег и труда? Тебе саму себя не жалко? Ты уже три месяца пашешь по двенадцать часов в день!
Она села на стол, закрыла лицо руками и заревела.
– Ладно, у тебя завтра выходной. Будешь только есть и спать, – сжалился Иволгин.
– Но мы не сможем тогда… – Куркин не верил своим ушам.
– Значит, не сможем, – согласился Иволгин. – Вика, иди отдыхать. – Продюсер выпроводил ее, оставшись наедине с Артуром.