Сердца четырёх

Глава 14

МИСТЕР КВИН — ПРОТИВНИК БРАКА

Без десяти час в кафе «Дерби» появилась Бонни. В панике оглядевшись по сторонам, она сделала короткий рывок к кабинке мистера Квина, быстро села и забилась в уголок, сверкая из своего укрытия огромными глазищами.

— Ну, что случилось? — спросил ее Эллери. — За нами смерть гонится?

— Да, я перепугалась. Меня кто-то преследует!

Приподнявшись, она с опаской посмотрела через перегородку на дверь.

— Ах, топорная какая работа, — пробормотал себе под нос Эллери.

— Что вы сказали?

— Что вам почудилось. Ну кому нужно вас преследовать?

— Не знаю. Если только не...

Бонни замолкла, брови сдвинулись у переносицы. Затем она потрясла головой.

— Вы сегодня просто прелестны, — заметил Эллери.

— Нет, я уверена... большая черная машина. Закрытая машина.

— Бонни, вам следует всегда носить яркое. Яркое необыкновенно подходит к вашему типу внешности.

Она чуть улыбнулась, сняла шляпку и перчатки и кошачьим движением провела рукой по лицу.

— Оставьте в покое мою внешность. Просто я не хочу носить траур. Никогда не верила трауру. Это как... броский плакат. Я даже из-за этого поругалась с Клотильдой.

— Я вас прекрасно понимаю, — подбодрил ее Эллери.

Она тщательно подкрасилась, очень умело — чтобы скрыть бледность.

— Я не хочу афишировать перед всем миром свою потерю. — Она понизила голос. — Эти похороны... Отвратительно. Кляну себя за то, что согласилась.

— Бонни, но ведь ее надо было похоронить, как же иначе? А что такое Голливуд, вам лучше меня известно. Пошли бы кривотолки.

— Да, но...

Она вдруг улыбнулась почти весело и переменила тон:

— Давайте не будем об этом. Можно мне выпить что-нибудь? Я хочу «Дайкири».

Эллери заказал для нее коктейль, а себе бренди с содовой и теперь молча за ней наблюдал. А она взялась за свою сумочку, отчего-то опять заволновалась и, прикрывая беспокойство, развила совершенно ненужную активность по наведению красоты: достала зеркальце, придирчиво себя изучила, подкрасила губы, припудрила носик, зачем-то поправила идеально уложенные волосы. Потом, не глядя в сумочку, вынула оттуда конверт и подтолкнула его через стол к Эллери.

— Вот, взгляните, — сдавленным голосом сказала Бонни.

В этот момент официант принес напитки, и мистер Квин прикрыл конверт рукой. Как только официант ушел, он убрал руку. Бонни встревожилась еще больше.

— Я вижу, наш друг отказался от почтовых чернил, — заметил Эллери. — На этот раз адрес напечатан на машинке.

— А вы разве не видите? — прошептала Бонни. — Конверт адресован мне.

— Я все отчетливо вижу. Когда он пришел?

— Сегодня утром.

— Отправлен вчера вечером, голливудский штемпель, отличная машинка, с очевидными особенностями у букв «б», «д» и «т». Нашему другу пришлось воспользоваться другой машинкой, поскольку принадлежащую Джеку я вчера забрал с собой. И все это должно показать, что письмо напечатали не раньше вчерашнего вечера.

— Посмотрите, что в нем, — попросила Бонни.

Эллери достал из конверта семерку пик.

— Опять таинственный враг, — усмехнулся Эллери. — История повторяется и уже начинает приедаться... — Он быстро сунул конверт и карту к себе в карман и встал: — Привет, Батч!

Возле их столика стоял Вундеркинд и смотрел на Бонни со странным выражением.

— Привет, Бонни.

— Привет, — чуть слышно откликнулась она. Батчер наклонился, Бонни подставила ему щеку. Он выпрямился, не поцеловав ее, и резанул взглядом.

— Вот, пришел на ленч, — сказал он небрежно. — Смотрю, и вы тут, вдвоем. Решил подойти. В чем дело?

— Бонни, по-моему, у вас очень ревнивый жених, — заметил Эллери.

— Да, я тоже так считаю, — натянуто улыбнулся Батчер. У него был болезненный вид — под глазами залегли темные круги, щеки ввалились от усталости. — Я утром не застал тебя — Клотильда сказала, что тебя дома нет.

— Да, меня не было.

— Ты выглядишь получше.

— Спасибо.

— Вечером увидимся?

— А... А почему бы тебе не посидеть с нами? — И Бонни подвинулась, освобождая примерно дюйм на своем стуле.

— Правда, Батч, — сердечно сказал Эллери, — давай к нам.

Острый взгляд скользнул по Квину и на несколько секунд задержался на кармане, в который он сунул письмо.

— Спасибо, нет. Мне надо на студию. Пока.

— Пока, — безучастно сказала Бонни.

Он еще постоял, видимо решая, поцеловать ему Бонни или нет, потом неожиданно улыбнулся, кивнул и быстро пошел к выходу. Им было видно, как вдруг поникли у него плечи, когда швейцар открыл ему дверь.

Эллери сидел, потягивая бренди с содовой. Бонни задумчиво покачивала свой бокал на высокой ножке.

— Чудесный парень Батч, — сказал Эллери.

— Да, очень.

И вдруг Бонни со стуком поставила бокал на стол и крикнула:

— Вы не понимаете — теперь карты начали приходить ко мне?

— Ну, Бонни...

— Вам не кажется... — срывающимся тонким голоском проговорила она, — вам не кажется, что я... следующая?

— Следующая?

— Мама получала предупреждения, и ее... Теперь их получаю я. — Она сделала попытку улыбнуться. — Я не совсем тупая. И мне страшно.

— Значит, вы больше не думаете, что карты вашей матери посылал Джон Ройл?

— Нет, это он!

— Ну, Бонни, вы же не боитесь мертвецов?

— Вчера вечером мне посылал письмо не мертвец! — сердито сверкнула глазами Бонни. — Предупреждения маме посылал Джон Ройл, а мне... — Бонни передернулась. — Мистер Квин, у меня только один враг.

— Вы имеете в виду Тая?

— Я имею в виду Тая. Он продолжает то, что не докончил отец.

Эллери помолчал. Его одолевал сильнейший соблазн продемонстрировать ей всю беспочвенность ее подозрений и развеять эту мрачную тревогу. Приходилось, однако, действовать жестко.

— Бонни, вам нужно быть предельно осторожной, — сказал он.

— Значит, вы тоже думаете...

— Не важно, что я думаю. Но запомните: самое опасное, что вы можете совершить, — это сблизиться с Таем.

Бонни закрыла глаза и залпом допила коктейль. Потом прошептала:

— Что же мне делать?

Эллери выругался про себя. А вслух сказал:

— Смотреть себе под ноги. Осторожность и еще раз осторожность. Не общайтесь с Таем. Не имейте с ним никаких дел. Избегайте его, как прокаженного.

Бонни брезгливо поморщилась:

— Он и есть прокаженный.

— Не слушайте его, когда он будет говорить о своей любви, — не глядя на нее, продолжал Эллери. — Он вам может сказать что угодно. Не верьте ему. Запомните, Бонни.

— Как же это я такое забуду? — На глаза навернулись слезы, она сердито потрясла головой и вытащила из сумочки носовой платок.

— А большая черная машина, — с досадой бубнил Эллери, — ну та, что ехала за вами, не бойтесь ее — это ваша охрана. И не старайтесь от нее скрыться.

Бонни его почти не слушала.

— И что это за жизнь? Что хорошего она мне сулит? Теперь я осталась совсем одна, за мной охотится какая-то скотина...

Эллери прикусил губу и молча смотрел, как она трет платком покрасневший нос. Сейчас он сам чувствовал себя распоследней скотиной.

Спустя какое-то время Эллери заказал еще два стакана и, когда их принесли, подвинул один к ней.

— Ну все, хватит. Прекратите! Вы привлекаете к себе внимание.

Бонни быстренько осушила глаза, высморкала носик и занялась пудреницей и пуховкой. Потом взяла коктейль и стала потягивать через соломинку.

— Я дура, — фыркнула Бонни. — Только и делаю, что реву, как глупая киногероиня.

— Что верно, то верно, — заметил Эллери. — Кстати, Бонни, вы знали, что в среду на прошлой неделе ваша мать и Джон Ройл летали к Толланду Стюарту, вашему деду?

— Вы хотите сказать, что еще до того, как было объявлено о свадьбе? Нет, мама мне об этом не говорила.