Введение в философию

И такое философствование коренится одновременно в тех трех философских состояниях обеспокоенности, которые обозначаются мною ввиду того, что они значат — будь то в качестве помощника или же врага — для коммуникации между человеком и человеком.

Итак, исток философии хотя и лежит в удивлении, сомнении и опыте пограничных ситуаций, но в конце концов все это замыкается в воле к подлинной коммуникации. Это обнаруживается с самого начала уже в том, что всякая философия стремится к сообщению, высказывает себя, хочет быть услышанной, что ее суть — это сама сообщаемость, которая не отделима от истинствования (Wahrsein).

Только в коммуникации достигается та цель философии, в которой все цели находят свое последнее основание и смысл: внятие бытию (das I

3. Объемлющее

Теперь я хотел бы высказать вам одну из сложнейших основополагающих философских мыслей. Она является совершенно необходимой, потому что обосновывает смысл философского мышления как такового. И хотя ее разработка является весьма сложным делом, она должна быть понятной и в самой простой форме. Попробую наметить ее.

Философия началась с вопроса: что есть? Прежде всего имеется разнообразное сущее, вещи в мире, формы безжизненного и живого, — бесконечное множество всего, и все это приходит и уходит. Что же такое подлинное бытие, т. е. бытие, которое удерживает все это вместе, лежит в основании всего, бытие, из которого все, что есть, происходит?

Разнообразных вариантов ответа на удивление много. Достоин уважения древнейший ответ древнейшего философа — ответ Фалеса: все есть вода и из воды происходит. Впоследствии вместо этого называлось многое другое: что основу всего составляет огонь или воздух, неопределенное, материя или атомы; утверждали, что жизнь есть первое бытие, а все безжизненное означает лишь отпадение от него; или же первым бытием выступал дух, для которого вещи — его проявления, представления, порожденные им словно грезы. Таким образом, можно отметить целый ряд мировоззрений, которые (среди других точек зрения) получили названия материализма (все есть материя и естественно-механическое событие), спиритуализма (все есть дух), гилозоизма (все есть одушевленная живая материя). Во всех случаях ответ на вопрос, что есть собственно бытие, давался посредством указания на встречающееся в мире сущее, которое должно было иметь особый характер, чтобы, основываясь на нем, могло быть все остальное.

Но какая же позиция тогда является верной? Обоснования, предлагавшиеся в ходе борьбы различных школ в течение тысячелетий, не смогли доказать истинность какой-либо одной из этих точек зрения. Для каждой обнаруживается нечто истинное, а именно созерцание и способ исследования, которые учат тому, чтобы нечто видеть в мире. Однако каждая оказывается ложной, если превращается в единственную и все, что есть, намерена объяснять исключительно на основании своего главного подхода.

Почему это происходит? Все эти воззрения имеют один общий момент: они постигают бытие как нечто, что противостоит мне как предмет, к которому я отношусь как к противопоставленному мне объекту. Этот прафеномен нашего обладающего сознанием существования является для нас чем-то настолько само собой разумеющимся, что мы едва ли ощущаем его загадку, потому что совершенно не задаемся вопросом на этот счет. То, что мы мыслим, о чем говорим, — это всегда что-то другое по отношению к нам: то, на что мы, субъекты, направлены как на противостоящее, на объект. Если мы делаем предметом мышления самих себя, мы сами словно превращаемся в других и вместе с тем всегда снова присутствуем как мыслящее Я, которое осуществляет это мышление самого себя, но все же само не может быть помыслено как объект, потому что оно всегда является предпосылкой каждого объективирования (Objektgewordenseins). Мы называем это основополагающее состояние нашего мыслящего существования разделением на субъект и объект. Мы пребываем в этом состоянии всегда, когда наше сознание бодрствует. Мы можем в мышлении крутить и вертеть всем, как нам хочется, и всегда в этом разделении мы направлены на противостоящее, является ли предмет реальностью нашего чувственного восприятия, или же помысленным идеальным предметом, таким, например, как числа и фигуры, или содержанием фантазии, или же вовсе чем-то невозможным, которое мы себе вообразили. Всегда предметы как содержание нашего сознания находятся перед нами, вне или внутри нас. По выражению Шопенгауэра, нет объекта без субъекта и нет субъекта без объекта.

Что должна означать эта действующая каждое мгновение тайна субъект-объектного разделения? По всей видимости, все-таки то, что бытие в целом не может быть ни объектом, ни субъектом, но должно быть "Объемлющим" (Umgreifende), которое проявляется в этом разделении. Совершенно очевидно, что бытие не может быть предметом (объектом). Все, что становится для меня предметом, выступает ко мне из Объемлющего, и я как субъект исхожу из него. Предмет — это определенное бытие для Я. Объемлющее остается для моего сознания темным. Оно просветляется только через предметы и становится тем светлее, чем осознаннее и яснее становятся предметы. Объемлющее не превращается само в предмет, однако проявляется в разделении Я и предмета. Само оно остается задним планом (Hintergrund): проясняясь безгранично в явлении, оно, однако, всегда остается Объемлющим.

Теперь пришла очередь сказать о втором разделении, которое имеет силу для мышления. Каждый предмет выступает в качестве определенного тогда, когда он ясно помыслен в отношении к другим предметам. Определенность означает отличие одного от другого. Даже если я мыслю бытие вообще, как противоположность я мыслю ничто.

Итак, каждый предмет, каждое домысленное содержание, каждый объект состоит в двойном разделении. Во-первых, он находится в отношении ко мне, мыслящему субъекту, и, во-вторых, в отношении к другим предметам. Он как помысленное содержание никогда не может быть всем, целым бытия, самим бытием. Быть помысленным означает быть выпавшим из Объемлющего. Это то особое, что противостоит как Я, так и другим предметам.

Таким образом, Объемлющее это то, что всегда дает о себе знать только в помысленном бытии. Объемлющее само не выступает к нам, но все другое показывается нам в нем.

Что означает такое удостоверение в Объемлющем?

Эта мысль, если соотнести ее с нашим привычным разумением вещей, кажется неестественной. Наш практически ориентированный рассудок противится ей.

Основная операция, осуществляя которую, мы перескакиваем в мышлении через все помысленное, возможно, и не является трудной, однако же весьма странной, потому что не предполагает познания нового предмета, который станет затем доступным, а хотела бы с помощью этой основополающей мысли способствовать преобразованию нашего осознания бытия.

Поскольку эта мысль не показывает нам никакого нового предмета, она с точки зрения привычного для нас миропознания пуста. Однако благодаря своей форме она открывает бесконечные возможности явления сущего для нас и вместе с тем позволяет всему сущему стать прозрачным. Она преобразует для нас смысл предметности, пробуждая способность слышать в явлениях то, что подлинно есть.

Попробуем сделать еще один шаг к прояснению Объемлющего.

Философствовать об Объемлющем значило бы проникать в само бытие. Это может происходить только в косвенной форме. Так как до тех пор, пока мы говорим, мы мыслим предметно. Посредством предметного мышления мы должны обрести указатель на непредметное Объемлющее.

Примером здесь является то, что мы как раз мысля, и осуществили, а именно разделение на субъект и объект, в котором мы всегда находимся и которое не можем увидеть извне. Высказываясь относительно его, мы превращаем его в предмет, который, однако же, несоразмерен статусу предмета, так как субъект-объектное разделение — это отношение вещей в мире, которые противостоят мне как объекты. Это отношение будет неким наглядным образом, призванным выразить то, что само совершенно не. видно и никогда само не является в виде предмета.