Страница 9 из 61
Винер, кажется, сказал, что американские генералы зря так носились с тайной атомной бомбы. Самое секретное было обнародовано в Хиросиме: бомбу можно сделать. Остальное — вопрос времени, денег и техники.
Нечто подобное ожидает первооткрывателей планет. Годы-годы-годы в полете, годы-годы-годы споров: есть там жизнь или нет? А выяснится в первый же час после посадки: «Да, есть!» Если она есть. Остальное — уточнения: какая именно?
Самое важное я узнал от Граве на Земле еще, что они существуют — наши братья по разуму. Узнал, что живут в скоплении М-13, шаровом Геркулеса, и что они хотят иметь с нами дело. Это самое важное… Остальное уточнения.
Целый век тянулся у нас спор в земной фантастике: похожи ли на нас эти братья, человекоподобны или нет? Спор тянулся сто лет, а ответ я узнал в ту секунду, когда открыл глаза. Оказалось, что похожи, так похожи, что я путал их с земными знакомыми, называл по имени-отчеству, допытывался, где же я на самом деле — на Земле или в зените. Была среди моих врачей вылитая Дальмира, жена Физика, тоже блондинка тоже с «конским хвостом» на макушке. Чужого языка я не понимал, но во взгляде читал. любопытство: «А ты что принес в наш мир, пришелец, какие новые чувства?» И жена Лирика была, неторопливая, но ловкая и умелая, лучше всех помогала мне. Но смотрела строго, поджимая губы, как бы корила: «Что тебе дома не сидится, зачем шастаешь по космосу, свою Землю благоустроил ли, перекопал, прополол?» И Физик был, даже несколько физиков, все молодые и ушастые. Лирик тоже заходил, но смотрел неодобрительно, постоял у дверей и ушел.
Болеть на чужбине плохо, выздоравливать — еще хуже.
Представьте, приехали вы за границу — в Италию или в Индию. Приехали и слегли. Лежите на койке, изучаете узор трещин на потолке, а за окном Святой Петр или Тадж-Махал. Обидно!
За окном чужая планета, а я лежу и жду здоровья, лекарство пью с ложечки, кушаю жидкую кашку.
Языка не знаю. Говорить не могу. Читать не могу. Слушать радио не могу.
Телевизора нет. Смотреть не разрешают.
Тоска!
И вот, о счастье, дают собеседника.
Ничего, что он похож на чертенка, маленький, вертлявый, с рожками и хвостом. Ничего, что он неживой, штампованный, кибернетический. Главное: он обучен русскому языку. Ему можно задавать вопросы, он отвечает по-русски, комичным таким, чирикающим голоском.
Первый вопрос:
— Как тебя зовут?
— У нас, неорганических, нет имени. Я номер 116/СУ, серия Кс-279, назначение — карманный эрудит.
— И что же ты умеешь, карманный эрудит?
— Я отвечаю на вопросы по всем областям знания. Что не храню в долговременной памяти, запрашиваю по радио в Центральном Складе Эрудиции. Меня можно держать на столе, носить в кармане или в портфеле. Я буду твоим гидом во всех кругах нашего мира.
Проводник по всем кругам неба и ада! Данте вспоминается.
— Я буду называть тебя своим Вергилием. Хотя нет, чересчур солидное имя. Будешь Вергиликом, Гиликом. Запомни: Гилик.
— Запомнил. Перевел из оперативной памяти в долговременную. Номер 116/СУ, звуковое имя Гилик. Есть еще вопросы?
— Есть. Почему ты похож на чертенка, Гилик? Для чего тебе хвост и рожки?
— Отвечаю: в хвосте портативные блоки памяти. В случае необходимости можно наращивать, не меняя основной конструкции. В рожках антенны: одна для справок по радио, другая для телепатического общения.
Вот так, между прочим, решаются вековые дискуссии. А мы на Земле все спорим: есть телепатия или нет?
Отныне я неодинок. На тумбочке возле моей кровати дежурит вертлявое существо, бессонный неорганический неорганизм, готовый ночью и днем удовлетворять мое любопытство.
Вопросов тьма. Гилик отвечает на все подряд. Он-то отвечает, я понимаю не все. Один из первых вопросов:
— Куб АС-26 по сетке ЗД, сфера притяжения Оо, небесное тело 22125, центральная больница, специальная палата.
Чувствую себя профаном, хуже того — младенцем-несмышленышем. Ничего не понимаю в их координатах, сферах, кубах, не знаю, что такое Оо. Пробую подобраться с другого конца:
— Далеко ли до Земли?
— По вашим мерам — более десяти тысяч парсек.
Ого! Десять тысяч парсек — это тридцать две тысячи световых лет. 32 тысячи лет, если лететь на фотонной ракете со скоростью света. Неужели на Земле уже тридцать пятое тысячелетие?
— Но я вроде бы не на ракете летел?
— Нет, конечно. На ракетах не летают на такие расстояния. Тебя перемещали в зафоне.
— Как это в зафоне?
— Как обычно: идеограммой Ка-Пси. Стандартный эболиз в граничных условиях. Дедде, локализация в трубке Соа, сессеизация…
— Стой, стой, ничего не понимаю, тарабарщина какая-то. Что такое граничные условия Дедде?
— Элементарная операция, Дедде у нас проходят дети в школах. Поскольку каждый предмет бесконечно сложен, для обращения с ним необходимо опустить несущественное. Дедде составил формулы несущественности. Простейший расчет, детский. Берется таблица — ВСЕ, применяется система уравнений класса Тхтх…
— Подожди, не будем путаться с классом Тхтх. Я еще не проходил вашу математику. Ты мне скажи, для чего эти Дедде.
— Я же объяснил: для эболиза.
— А что такое эболиз?
— Эболиз и есть эболиз, первый шаг во всяком деле, например приведение к виду, удобному для логарифмирования.
— Разве меня логарифмировали?
— Нет, я это все для примера сказал. Тебя эболировали. Понял? Ничего не понял.
— Ладно, — говорю я, махнув рукой. — Ты попросту скажи: я со скоростью света летел?
— Нет, конечно. Со скоростью до света летят на фоне. Ты перемещался за фоном, с зафоновой скоростью, порядков на пять выше.
Понятнее не стало, но еще одно важное выяснилось. Можно летать на пять порядков быстрее света. В зафоне каком-то.
— Значит, они умеют летать быстрее света?
— Умеют.
— А умеют они?… — Три эти слова твержу с утра до вечера. И слышу в ответ: «Умеют, умеют, умеют!» Все умеют!
— А умеют?… — Что бы спросить позаковыристее? Мысленно перебираю в уме фантастику, допрашиваю Гилика по таблице будущих открытий XXI века и по альтовскому «Регистру тем и ситуаций». Вот что еще не спросил: — Умеют они ездить в будущее и в прошлое. Машины времени есть у них?
Гилик долго молчит, перебирает сведения в своем хвосте.
— Вопрос некорректный, — говорит он в конце концов. — Видимо, задан для проверки моих логических способностей. Путешествие в прошлое — абсурд. Визитер в прошлое может убить своего дедушку и не родиться. Визитер в прошлое может продиктовать поэту его ненаписанную поэму. Может занести из будущего микробов, выведенных генетиками. От кого же они произошли?
— Значит, не умеете. Жаль. А я бы посмотрел в прошлое хоть одним глазком.
— Посмотреть можно, это желание корректное. Нужно только догнать световые лучи, ушедшие некогда, сконцентрировать, отразить, направить в телескоп.
Вмешаться нельзя, увидеть можно.
Между прочим, свет я уже обогнал. Если посмотрю на Землю, увижу лучи, ушедшие тридцать тысяч лет назад, во времена палеолита.
Интересно, какое разрешение у местных телескопов. Ледники различают, вероятно. Вот и выясню сомнения: был ли ледниковый период?
Граве объявился.
Пришел в палату, шаркая ногами, пыхтя, устроился в кресле, заглянул в лицо соболезнующе:
— Ну как, голубчик? Силенки набираете? Подумать только: такой дряблый, ходит с одышкой, сердечник наверняка, а перенес полет лучше меня.
— А вы в порядке?
— Да, у меня все хорошо. Вам не повезло, дорогой. Здешние специалисты говорят, что вода виновата. Набрали полные ботинки, контакт получился неравномерный.
— Ладно, вы рассказывайте подробнее, где были, что успели.
— А я, голубчик, нигде не был. Я вас жду.
— Хотя бы про эту планету расскажите. Какая она? Похожа на Землю? Поля здесь зеленые, небо голубое? Лето сейчас или зима?
— Не лето, не зима, и зелени никакой. Это искусственная планета. Межзвездный вокзал. Ни полей, ни лесов, одни коридоры. — И торопливо встает, уклоняясь от расспросов: — Доктора не велели вам разговаривать.