Тот первый поцелуй

— А теперь я хочу, чтобы ты сама меня поцеловала, — сказал он почти торжественно.

— Прямо сейчас?

Это был не вопрос, а чуть слышный писк; ее глаза округлились от страха. Морган с трудом сдержал улыбку.

— Сейчас, — подтвердил он и откинулся назад на подушку.

Удивительно, но ему не пришлось долго ждать. Элизабет склонилась над ним и прижала свои губы к его губам. Морган не двигался, полностью предоставив ей свободу действий. Она первая коснулась своим языком его языка, вовлекая его в игру. Он чуть не потерял самообладание, но занятая баталией языков, Элизабет ничего не замечала.

Потому что для Элизабет все было внове. Они целовались несчетное число раз, неторопливо и страстно, забыв обо всем на свете, кроме себя и своих чувств. На этот раз ни слова протеста не вырвалось у Элизабет, когда Морган расстегнул ее кофточку.

Ведь только этого ей и хотелось: лечь с ним рядом и прижаться грудью к его груди, бедрами к его бедрам. Скоро на ней, как и на нем, не осталось ни нитки.

Его пальцы играли ее затвердевшими сосками, огрубелые ладони, как в чаше, держали груди. Элизабет чуть не задохнулась от желания, когда его губы скользнули по ее груди. Горячая волна поднялась изнутри, охватив все тело. Наконец он делал то, чего она хотела. Его язык коснулся твердой смуглой вершины, дразня, подстегивая, возбуждая. Когда же он, лаская, взял сосок в рот, Элизабет обняла его голову, пропуская сквозь пальцы шелковистые волосы и притягивая его еще ближе. Она никогда не испытывала такого блаженства.

— Приласкай меня, — сказал он хрипло, оторвавшись от нее.

Он тут же пояснил свое намерение, поймав ее руку и потянув ее вниз, прижимая к своему плоскому животу.

— Да, Элизабет, да, приласкай меня. Приласкай.

Ее сердце на миг замерло, затем бешено заколотилось, но она подчинилась тихому горячему шепоту. Сильные пальцы уверенно повлекли за собой ее руку, пока путешествие не завершилось и Элизабет не почувствовала под ладонью тот самый вызывающий ужас предмет. Легким движением, скорее намеком, рука Моргана прижала к нему ее ладонь.

Его размеры подавляли, и Элизабет чуть не вырвала руку и не спрыгнула с постели. Но то самое любопытство, наличие которого она отрицала, теперь победило все остальные чувства. Кончиками пальцев она чуть коснулась его плоти и поразилась ее твердости и исходившему от нее жару.

— Вот видишь, тебе нечего бояться. — Его голос был странно неестественным. — Разве это такая страшная штука? Просто она показывает, как я тебя хочу.

Элизабет посмотрела ему в лицо: глаза Моргана были крепко зажмурены, жилы на шее напряглись. Кончиками пальцев она с опаской погладила его плоть снизу вверх и в обратном направлении, наблюдая, каков будет результат. Вопрос родился сам собой, даже под страхом смерти Элизабет не могла бы смолчать.

— Тебе… Тебе нравится? — шепнула она. Его стон был красноречивым ответом. Снова его рука накрыла ее руку, чтобы на этот раз показать, как она может довести до предела его блаженство. Опьяняющее ощущение власти охватило Элизабет, ее наслаждение равнялось его собственному, ее смелость перешагнула запреты. Одно воспоминание об этом позже заставит пылать стыдом ее щеки. Но ей никогда не приходило в голову, что они могут поменяться ролями.

— Довольно, — с непонятным смешком остановил ее Морган. — Теперь моя очередь.

Он нашел губами ее рот, и теперь уже его рука, скользнув по ее телу, добралась до треугольника золотистых волос и смело преодолела эту преграду. Элизабет вздрогнула, когда его большой палец, раздвинув нежные складки кожи, нашел сокровенное место, средоточие всех ощущений, и начал его ласкать. Дразнящее прикосновение сводило с ума, и она застонала и забилась в его объятиях. К своему смущению и ужасу, она почувствовала, как внезапно появившаяся теплая влага смочила ложбину, куда он так дерзко проник.

Она впилась ногтями ему в плечи и, задыхаясь от стыда, принялась умолять:

— Прошу вас, не надо! Пожалуйста. Мне кажется…

Он понял и слегка покачал головой.

— Не беспокойся, милая. Это значит, что ты меня хочешь. Ты ведь меня хочешь, правда?

Нечто новое прозвучало в его тоне, столь несвойственные ему сомнение и неуверенность, и ее душа раскрылась ему навстречу.

— Да, — прошептала Элизабет дрогнувшим голосом. — Я тебя хочу. Очень хочу.

Она обвила его шею руками и приникла к нему. Моргану не надо было другого приглашения, он чуть не задушил ее в своих объятиях, а Элизабет не испугалась, даже когда он перевернул ее на спину. Она ожидала, что вновь ее пронзит та, прежняя, разрывающая боль, но этого не случилось, даже когда он погрузился в нее целиком.

Он не двигался, давая ей привыкнуть к новому ощущению, к той тяжести, которая растянула ее до предела, но тем не менее была поглощена без остатка. Все было, как он сказал: никакой боли, только неописуемое чувство удовольствия, которое вызывала в ней его горячая тяжелая плоть.

Он медленно поднял голову и посмотрел на нее.

— Тебе не больно? — спросил он по-прежнему хриплым голосом, все с тем же напряженным выражением.

Вместо ответа Элизабет молча притянула его к себе.

Он начал медленно двигаться, погружаясь в нее еще глубже. Один раз, другой, третий. У нее перехватило дыхание, глаза перестали видеть, а тело подчинилось блаженному ритму.

Элизабет никогда бы не назвала Моргана О'Коннора нежным, но сейчас нежность была в каждом его поцелуе, в неторопливой ласке рук, в стремлении уберечь ее от боли… Она никогда не подозревала, что руки могут дарить такое наслаждение…

С каждым его движением огонь пробегал по ее телу; мучительная тяжесть появилась внизу. Ее пальцы скользили по его мускулистой спине и шее, зарывались в темные густые волосы.

Желание охватило Элизабет. Ее бедра сами нетерпеливо устремлялись ему навстречу в поисках того, что только он мог ей дать.

— Морган, — вырвалось у нее. — Морган! Впервые Элизабет назвала его по имени, и они оба это заметили.

Морган замер, и вдруг как будто что-то прорвалось в нем. Он покрывал ее поцелуями, будто ставил печати, объявляя миру, что она его собственность. Он переплел свои пальцы с ее пальцами, и их бедра раз за разом все быстрее устремлялись навстречу друг другу, движимые потребностью и желанием, которые они слишком долго сдерживали. Морган убыстрял движение, это были почти удары, но Элизабет ловила их на лету. Резкое прерывистое дыхание наполняло комнату.

Он подложил руки под ее ягодицы и сжал их ладонями.

— Ты моя, — пробормотал он. — Понимаешь, ты моя?

Его одержимость возбуждала и вызывала в ней дрожь, волна наслаждения захлестнула Элизабет, стон сорвался с губ, и вместе они полетели в бездну.

Спустя некоторое время Морган неторопливо пропускал сквозь пальцы пряди ее золотистых волос, рассыпанные по подушке. Он лениво оперся на локоть, склонился к ней и поцеловал долгим поцелуем.

— Моя, — повторил он голосом, полным удовлетворения и гордости.

Но Элизабет и не думала обижаться, потому что его слова сопровождала улыбка…

Морган заснул первым, обняв ее за талию и положив голову ей на грудь.

Он по-прежнему улыбался.

Элизабет не могла сдержать слез радости.

Глава 17

Дни проходили спокойно и безмятежно, ночи пылали страстью. С радостью она отдавала ему свое тело, а Морган не жалел своих сил. Для них обоих это было время узнавания, время открытий, безоблачный рай, непохожий на прежние бурные стычки.

Морган поощрял ее робкие попытки и ободрял нежными словами и тихим шепотом. Стоило Элизабет вспомнить, что Морган проделывал с ней, а она с ним, и она сгорала от стыда. Они засыпали и просыпались в объятиях друг друга, в любовном переплетении рук и ног.

И проходило еще немало времени, прежде чем, проснувшись утром, они покидали постель.

Жизнь Элизабет озарилась солнечным светом, то жгучим и ярким, то мягким и приветливым. Морган переменился, исчезла его прежняя суровость, он жил в мире с ней и с самим собой. Резкость, которая прежде ощущалась в каждом его поступке, исчезла без следа, как будто ее никогда и не было. Элизабет и не подозревала, что в нем существует другой человек.