Спасенный любовью

Путешествие с Сэмом и Кейном было тяжелым испытанием для нервов Эбби. Ей не нравилось, как оба мужчины с подозрительной осторожностью приглядывались друг к другу. Чувствовалось, что между ними существует внешне глубоко скрытая, но острая напряженность. И это вызывало у Эбби понятную тревогу.

В полдень они остановились на вершине какого-то утеса. Далеко внизу простиралась затопленная долина. По одну ее сторону до самой линии горизонта возвышались зубчатые вершины скалистых гор. По другую — отвесная каменная стена огненно-красного цвета. Ветер, свистящий и унылый, как и окружающий пейзаж, с завыванием проносился над долиной.

Эбби соскочила с седла. Ощущая из-за жажды сухость и горечь во рту, на нетвердых подкашивающихся ногах она направилась в сторону для своих чисто женских дел. Взгляд Кейна вонзился ей в спину, но он был достаточно деликатен, чтобы не последовать за ней.

Когда Эбби вернулась, Сэма уже не было на месте.

Кейн сидел на плоском валуне, вытянув перед собой ноги, с застывшим, ничего не выражавшим лицом. Он слышал ее шаги, но даже не обернулся в ее сторону.

Чувствуя себя довольно неуверенно, Эбби присела рядом с Кейном, но не касаясь его.

— Где Сэм? — спросила она.

— Пошел проверить, нет ли кого поблизости.

— Мы, кажется, почти добрались до места?

Кейн молча кивнул.

Прошло несколько секунд, прежде чем Эбби тихо спросила:

— Неужели он… — она запнулась, — действительно бандит и жестокий убийца, как о нем говорят?

Кейн немного помолчал, потом, взглянув на Эбби, громко рассмеялся.

— Поверь мне, тебе совсем не нужно этого знать.

Эбби закусила губу.

— Я кое-что слышала о том, что он совершает грабежи. Мошенничества. Кражи.

Кейн не ответил. У него всегда все внутри переворачивалось, когда он вспоминал о Сэме и его жестоких убийствах, о том, как он мастерски умел ускользать от правосудия.

— Я также слышала, что он… что он убивает без всякой причины… только ради того, чтобы убить. — Эбби вздрогнула от одного лишь воспоминания о веревке, намотанной на луку седла Сэма. — Я слышала, что он любит заставлять людей страдать, что он любит слушать их крики и мольбы…

«Да! — захотелось крикнуть Кейну. — Все это верно». Неожиданно он очень разозлился на Эбби за то, что она воскресила в нем воспоминания о его собственном прошлом, о котором он предпочитал не вспоминать.

Кейн быстро вскочил на ноги и, повернувшись к Эбби, схватил ее за руки и поднял с валуна.

— Почему тебе надо это знать, Эбби? Ты хочешь знать, совершал ли все это и я?

Эбби побоялась ответить. Она пристально смотрела на побелевшие губы Кейна — верный признак его гнева. Она почти перестала дышать.

— Какой ужас! Неужели ты тоже участвовал в подобных злодействах? — прошептала Эбби.

— Я ездил с его бандой в течение года, Эбби. — Похоже, Кейн получал какое-то болезненное удовольствие, говоря ей об этом и не желая признаться в том, что, в глубине души презирая и ненавидя Сэма, делал обычно лишь то, что должен был делать, чтобы остаться в живых. Так называемые добропорядочные люди, подобные Эбби, этого не понимают. Или, возможно, не хотят понимать.

Эбби отвернулась от Кейна.

— Теперь я не знаю, что и думать. Я просто… пытаюсь понять, почему кто-то предпочитает такую жизнь — совершает сплошные преступления и потом спасается бегством от правосудия? Почему ты тоже предпочел такую жизнь?

Кейн ничего не ответил. Он молча стоял с застывшим, похожим на маску лицом. Мысленно Эбби перенеслась к той их ночи в хижине. Ей казалось невозможным, что этот мужчина с осунувшимся лицом тот же самый человек, который держал ее в объятиях, утешал, осушал ее слезы поцелуями, который так нежно и так страстно занимался с ней любовью.

Эбби широко открыла глаза и вопросительно посмотрела на Кейна.

— Почему ты оставался с Сэмом, Кейн? И прежде всего почему ты вообще присоединился к его банде и стал преступником?

Кейн грубо оттолкнул Эбби, его взгляд зло скользнул по ней.

— Могу я спросить, почему ты сейчас задаешь мне эти вопросы? С чего вдруг такое беспокойство?

Неужели только сейчас ты поняла, что я за человек?

Никогда в жизни Эбби не чувствовала себя такой несчастной. Слезы текли по ее щекам.

— Я… я просто пытаюсь тебя понять. Но ты ни за что не хочешь подпустить меня близко к себе, правда? Ты не хочешь позволить мне узнать, что действительно творится в твоей душе.

— Тебе бы не понравилось то, что ты узнала бы, Эбби. Поверь мне на слово!

— Почему ты не позволяешь мне судить об этом самой?

Кейн с трудом удержался от грубого ругательства.

— Что в конце концов тебе нужно от меня, Эбби?

Признание вины? Ты хочешь, чтобы я перечислил один за другим все свои грехи? Я бы не смог этого сделать, потому что их чертовски много. Кроме того, я не понимаю, зачем тебе это знать, почему это тебя беспокоит?

— Я действительно беспокоюсь! Я люблю тебя, неужели ты этого не понимаешь?

— Я уже раньше говорил тебе, Эбби. Ты не знаешь, что я за человек. Ты не знаешь, кто я.

— О нет, я знаю. Знаю больше, чем тебе кажется.

Тебе нравится, чтобы я думала о тебе только самое плохое. — Эбби старалась унять дрожь в голосе. — Ты не хочешь подпустить близко к себе только меня?

Или ты ведешь себя так же со всеми? Ответь же мне наконец!

Кейн стоял неподвижно, то сжимая пальцы в кулаки, то разжимая их. Его уговаривают все о себе рассказать. Господи, его так настойчиво уговаривают.

Ему требуется вся его сила воли, чтобы не схватить сейчас Эбби, не притянуть к себе и не излить на нее бушующие в нем гнев, обиду и боль. Но рассказать Эбби о Лорелее — обо всем — этого он не может сделать. Она станет презирать его, остерегаться, относиться к нему как к подонку, каким, собственно, он и считал себя.

А для него было бы мукой увидеть в ее глазах осуждение и презрение.

— Почему, черт возьми, я должен тебе обо всем говорить? Ты ничем не отличаешься от всех остальных, Эбби. Ты очень любопытна и поверишь тому, чему захочешь верить.

Никогда раньше Кейн не был таким холодным, таким непреклонным, он словно нарочно возводит между ними стены и барьеры, чтобы не раскрыться перед ней. И это после того, как она целиком отдала ему себя. Свое тело. Свое сердце…

Гнев затуманил ей голову.

— Я не могу поверить, что когда-либо позволяла тебе прикасаться ко мне, вероятно, я была не в своем уме, — пронзительно кричала она злым хриплым голосом. — Я ненавижу твои нелепые выходки! Я ненавижу твои оскорбительные приказания, твои требования. Я ненавижу то, как ты все время стараешься меня запугать! Ты слышишь меня, Кейн? Я ненавижу тебя! — Эбби в исступлении сжала пальцы в кулаки и, замахнувшись, кинулась на Кейна.

Но она так и не успела дотянуться до него. Чья-то рука крепко ухватила ее за талию и, приподняв, прижала ее спину к широкой мужской груди. Раздался взрыв грубого смеха.

— Что случилось, дружище? Ты забыл, как надо обращаться с дамами?

Сэм! Эбби обезумела, она стала бить ногами, сопротивляться, тщетно пытаясь оторвать от себя его руки. Она резко откинула назад голову, почувствовав силу своего удара. Рука, подобно тискам сжимавшая ее талию, напряглась так, что воздух со свистом вырвался из ее легких. Задыхаясь, Эбби ловила воздух ртом, в глазах у нее потемнело. Тело обмякло, и она перестала сопротивляться. Тогда давление ослабло, и Эбби удалось сделать судорожный вздох.

— Отпусти ее, Сэм.

Беспомощно болтая ногами в воздухе, Эбби взглянула на Кейна. Все его внимание было сосредоточено на Сэме. Его голос был таким же вялым и безразличным, как и его взгляд. Казалось, что это не живой человек, а изваяние из гранита.

Сэм рассмеялся:

— Похоже, эта леди оказалась тебе не по зубам, Кейн.

— Мне нравится, когда мне бросают вызов, — по-прежнему спокойным, безжизненным голосом ответил тот. — А теперь отпусти ее, Сэм.

Ноги Эбби коснулись земли, но Сэм не выпустил ее из своих рук. Когда она попыталась вырваться, он мгновенно обхватил ее другой рукой. Горячее дыхание обдало ей щеку.