Море ясности

Когда он открыл глаза — корзина все еще крутилась, но уже совсем медленно и в обратную сторону, так что стало полегче. Венка стонал, не поднимая головы. Володя выполз из корзины, хотел и товарища вытащить, но как только он ступил на траву, все закачалось и отчаянно завертелось вокруг Володи. А ноги сделались мягкими, как макароны, Это было очень смешно: он стоит, а земля под ним вертится. В другое время он, конечно, посмеялся бы, а сейчас что-то не хотелось. Тем более, он уже не стоял, а лежал, прижавшись щекой к земле, которая продолжала раскачиваться под ним.

Из корзины послышался стон:

— Вовка… Ты где?

— Я здесь.

— Живой?

— А ты?

— Я немного еще живой…

Они помолчали, потом Венка выглянул из корзины, как птенчик из гнезда, и дрожащим голосом спросил:

— Тебя выкинуло или ты сам?

— Сам вылез.

— А я испугался… думал, куда это тебя занесло?

— Иди сюда. Отдохнем да снова полезем. Надо привыкать.

Венка вылез и сел напротив. На него неинтересно было смотреть — такой он был весь бесцветный, белый, как береза.

— И ты как береза, — прошептал Венка. — Весь зеленый и качаешься.

— Я не качаюсь. Это у тебя в глазах все качается.

— Знаешь, Вовка, давай потом будем привыкать. Завтра. А то сразу привыкнем, а потом что делать будем?

— Эх ты, — без всякого воодушевления пролепетал Володя.

В это время неизвестно откуда появился Васька. Он посмотрел на обоих приятелей, на пестерь, покачивающийся на веревках, и сразу все понял.

— Слетали? — спросил он. — Ну, как там на Луне? Ох, видать, и здорово вам лунатики наподдавали. А мне покачаться можно?

— Иди, иди, — проворчал Володя, — нечего тут.

Но вдруг Васька сообщил:

— Ну, вы не очень-то. Через пять дней в школу пойдем, а я теперь с вами в одном классе учиться буду. Понятно?

Тут как-то сразу они пришли в себя и в один голос закричали:

— Болтаешь ты, Васька!

— Уже в школу!

— Да вы что? И вправду с Луны свалились! — засмеялся Васька. — Всю память у вас отшибло. Через пять дней идем в школу.

И все сразу притихли на зеленом дворе под горячим солнцем: прошло лето, кончилось вольное житье! Даже не верится, что так скоро.

— Чего примолкли? — посмеиваясь, спросил Васька.

Венка вздохнул, а Володя проворчал:

— А тебе-то что?..

— А мне хоть бы хны! Я еще в прошлом году все прошел — выучил. Я теперь, если захочу, завалюсь пятерками. А с вас начнут шкурку спускать.

Не Ваське бы говорить о шкурке. Ни Володю, ни Венку дома и пальцем не трогают, а Ваську — все это знают — лупят за каждую провинность. Наверное, и он сам понял, что заврался, потому что сразу заговорил о другом. Спросил про учительницу:

— Она какая?

Потрясая кулаками, Венка пояснил:

— Ого! Мария Николаевна? Она — вот!

— Она — железо! — добавил Володя. У нее не выкрутишься. Не-ет…

Васька все еще храбрился, хотя было видно, что ему стало не по себе. Он презрительно похлопал по Венкиным кулакам:

— Ох, как страшно. Ну и пускай. У меня шкурка дубленая — все стерпит.

— Испугаешься, она и не таких пришибала. Ты про Митьку Семячкина слыхал?

— Какой еще Семячкин?

— А такой вот, вроде тебя. Два года во втором классе сидел, ничего знать не хотел. И никого не боялся. На все педсоветы его вызывали и на родительские комитеты. Пионеров из четвертого класса к нему прикрепили. А он, как и ты, плевал на все. А потом он попал в наш класс. Ну, тут Мария Николаевна за него и взялась.

— Ну и чего она? — хмуро спросил Васька.

— Узнаешь, — пообещал Володя. — Она всегда говорит, что наш класс должен быть лучшим в школе. У нас за четверку и то, знаешь, как прорабатывают!

— А Митька чего?

— А что ему делать. В другую школу перешел. Не вытерпел.

— Ну и ладно, — сплюнул Васька, — погляжу я, какие вы там все образцовые, показательные.

ОСЕНЬ

УРА! НОВАЯ ПЛАНЕТА!

Первый день в школе после каникул наполнен неожиданностями и открытиями. Еще никто ничего не может сообразить, и никто не знает, кончилось лето или еще не кончилось. Все носятся по коридорам, по лестницам, заглядывают в классы.

Многие принесли цветы в горшках, в ящиках и просто так, в букетах. А кругом все такое новое, чистое, блестящее и пахнет краской. Когда пахнет краской, то всегда ждешь, что сейчас ты увидишь что-то такое, невиданное и очень интересное.

И еще пахнет солнцем, и свежей травой, и полевыми цветами, и нисколько не пахнет школой. Наверное, поэтому никто не верит, что уже кончилось лето, и все носятся, как дикие, да что-то друг другу рассказывают. А кому рассказывают — неизвестно, потому что никто не слушает, потому что все хотят рассказывать, потому что каждый думает, что у него были самые интересные приключения.

Ну, конечно, многие такое выдумывают, что даже самим делается интересно.

Особенно Венка отличается. У него такая богатая фантазия, что он в одну минуту может навыдумывать столько, что хватит рассказывать на целый день. А главное, он так рассказывает, что ему все верят. Ну а сейчас он, конечно, перестарался. Он рассказал, как в лесу он встретил тигра, маленького такого тигренка. Сначала тигренок испугался, а потом ничего, привык и даже в определенное время приходил к Венке поиграть.

В это время показался Васька Рыжий. Он шел, ни на кого не глядя, расталкивая малышей и стараясь наступать девочкам на ноги. При этом он бойко, как на базаре, приговаривал:

— Рассыпайся, горох, на сто дорог…

Подойдя к мальчикам постарше, он сморщил свой носик-репку и спросил:

— Кто у вас главный?

Никто ему не ответил. Тогда он заявил, что он будет над всеми атаман, потому что он старше всех и сильнее всех. Когда подошел Володя, он даже не посмотрел на него. А у Володи характер такой, что даже мальчишки из старших классов с ним не связываются. Это не оттого, что он сильнее всех. Нет, есть и посильнее, но зато он очень ловкий и какой-то бесстрашный. Он никого не боится. А Васька подумал, что если он второгодник и самый старший в классе, то ему все можно и все его сразу испугаются.

— Ты тут потише, — предупредил Володя.

Васька спросил:

— А что?

— Вот тогда узнаешь.

— Хо! — сказал Васька и толкнул Володю.

Он толкнул не сильно, наверное, хотел испугать, но не на такого напал. Володя ударил его по руке, но уж ударил как следует, чтобы запомнил надолго.

— Я сучок дубовый, от меня и топор отскакивает, — проговорил он.

Это была вечкановская поговорка. Дедушкина. Володя тоже любил повторять ее.

А Васька сморщился от боли, но в драку не кинулся. Он только покрутил рукой, по которой попало, и как бы даже весело сказал:

— Ну и ладно. Изувечил ты меня. Теперь мне целый месяц писать нельзя…

— Правильно, — сказал Павлик Вершинин, — ты запомни: у нас класс дружный.

Он был самый справедливый мальчик в классе, а может быть, и в школе. Он маленький, но очень серьезный. У него нежный, как у девчонки, голос, но уж если он что скажет этим своим нежным голосом, то все знают: так и надо.

— Ты, Васька, у нас не задавайся, — подтвердил Володя, — мы тут все дружные. У нас один Сенька Любушкин недружный.

Это было правда. Сенька — такой очень розовый, толстогубый, в очках, круглый пятерочник, «украшение класса». Это ему дома внушают, что он украшение, что он самый лучший на свете. Ему так долго это внушали, что он в конце концов и сам поверил, что он какой-то особенный. А волосы у него совсем белые, жесткие, как щетина, и такие редкие, что на голове просвечивает розовая кожа. Ресницы тоже белые, а глаза не поймешь какие, очень уж светленькие, как водичка в ложке.