Пророчество любви

Его воинская доблесть была неоспорима, И доля в общей добыче, захваченной в боях, вполне заслужена. Даже самые смелые и отважные, войны поостереглись бы выступить против Меррика Нормандского. Своих самых грозных рыцарей Вильгельм послал на север, к морю, и здесь Меррик долго и упорно сражался с лордом Кервейном — сражался и победил.

Теперь Бринвальд принадлежал ему. И будет принадлежать ему вечно.

Меррик был также достаточно умен, чтобы понимать: хотя англичане и сложили оружие, их следовало еще окончательно покорить, преодолев враждебность местного населения. Быть может, причиной этой враждебности явилась гордость саксов, а может, глупость, но какова бы ни была причина, Меррик понимал: пройдет много времени, прежде чем саксы покорятся на самом деле, окончательно смирившись с поражением.

Несомненно, случившееся на этой поляне было явным тому свидетельством. Он слышал крики, пронзительный вопль и представлял, что может увидеть на поляне. Поэтому Меррик и не удивился, обнаружив своих воинов, окруживших саксонскую девчонку. Они были мужчинами, а не сосунками, и мужчинами сластолюбивыми — его воины! То, что они схватили девчонку, нимало его не обеспокоило. Обычное дело на войне! Он не собирался лишать их развлечения. Пока сам не увидел их добычу. Меррик разбирался в прелестях миловидных девушек, а эта, без сомнения, была особенно хороша. Голова ее оказалась непокрыта, и великолепные волосы цвета бледного золота, заплетенные а косу толщиной с его руку, спускались по спине ниже талии. Несмотря на полоски кожи, привязанные к ногам вместо обуви, и потрепанную одежду девушки, Он сразу понял, насколько она прекрасна. Ее облик покорял нежностью и юной свежестью. Однако когда их глаза встретились, черты, ее лица исказились: таким ужасом, словно перед ней стоял сам дьявол. Меррик мог бы поклясться: она его испугалась.

Он тронул поводья, направляя коня на, поляну, и остановился, только когда оказался в нескольких шагах от своих воинов.

— Что за шум.

— МЫ застали эту девчонку и старика в лесу, хотя им было велено не покидать деревню. Он потянулся к локтю девушки, но та отодвинулась.

Алана возмущенно топнула ногой.

— Что вам надо? — выкрикнула она. — Мы с Обри голодны, как и все в деревне! — она показала сумку; — Мы пошли в лес поохотиться. Вот пара зайцев нам на ужин!

Рауль насмешливо скривил губы:

— Не похоже, чтобы старик мог удержать лук, а тем более послать стрелу и попасть к тому же!

Девушка встряхнула головой и холодно ответила:

— Это я убила зайцев, а не застань вы нас врасплох и окажись у меня в руках лук, клянусь, сейчас ты был бы живее этих зайце.

Лицо Рауля окаменело. Не успел он вымолвить и слово, как Меррик рассмеялся:

Кажется, девушка тебя не жалует, Рауль! И пока помрачневший, Рауль заливался краской, Меррик бросил взгляд на старика:

— Он мертв?

На этот раз ответил другой воин.

— Нет, милорд, его слегка пристукнули, лишь чтобы заставить замолчать.

— Хорошо, — Метрик одобрительно кивнул. Я 6ы предпочел, чтобы вы по возможности избегали ненужного кровопролития.

Он перевел, взгляд на девушку.

— Ты из деревни? Она не ответила, но вздернула еще выше свой изящно очерченный подбородок и уставилась на него горящими глазами,

Темная бровь рыцаря изогнулась. Непокорность, скрытая иди явная, была ему неприятна.

— Раз ты этого не отрицаешь, полагаю, так оно и есть. Я не сомневаюсь, тебе известно о моем приказе, запрещающем крестьянам покидать деревню.

Наконец девушка соизволила заговорить. Ее голос был чист, как летнее утро:

— Но почему крестьяне должны оставаться в деревне? Выходит, мы пленники на своей собственной земле?

Меррик стиснул зубы. Ясно, что он ошибся, и при взгляде на него вовсе не страх взметнулся в глазах девушки — то была ненависть, откровенная и непоколебимая.

— Нет, вы не пленники, но покидать вам деревню нельзя. Это лучший, даже, пожалуй, единственный способ сохранить мир

— Мир? — раздражающая насмешка звучала в голосе девушки. О каком мире может идти речь, милорд, если вы лишаете нас свободы?

Глаза Меринка сузились. Он заговорил спокойно, в тоне его голоса никак не проявился гнев, кипевший в сердце.

— Ты ничего не знаешь обо мне, дочь саксов, да будут благословенны мои родные края, но будь твоя воля, ты причинила бы мне самое страшное зло, какое только смогла бы, так ведь?

С жаркой мольбой; в голосе Алана произнесла:

— Если бы я могла только, о, Боже, Если бы я могла…

Он смотрел, на нее в задумчивом, молчании, руки в железных перчатках свободно лежали перед ним на седле.

— Но почему ты желаешь мне зла? — спросил рыцарь. — Могу ли я узнать причину?

— .А мне не надо никакой другой причины, кроме той, что ты норманнская свинья!

— Свинья? — его губы скривились в вымученной усмешке. — Тогда почему же — ты смотришь на меня, словно я призрак, явившийся из преисподней.

— Наверное, потому что так оно и есть!

— Норманнская свинья. Призрак из преисподней. Либо, одно, либо другое, девушка.

Она оглядела его, с неприкрытой враждебностью.

— Милорд, я думаю, скорее всего, вы свинья из преисподней!

Усмешка сползла с лица Меррика. Глаза прищурились.

— '.Кто ты? — резко, спросил он. Алана расправила плечи и распрямила сипну. Я не скажу тебе, норманн, своего имени, пока не узнаю твое!

Вблизи она еще восхитительнее решил Меррик. Юная… но нежная ли?

Он натянуто улыбнулся.

— Я не собираюсь скрывать от тебя свое имя, саксонка. Я; Меррик. Замок на утесе теперь принадлежит мне. Земля, на которой ты стоишь, тоже теперь моя

— Тлевшее пламя, казалось, вспыхнуло с неожиданной силой. Мягкая линия губ Аланы презрительно изогнулась:

— Так, значит, ты и есть тот самый Меррик! Лорд. Повелитель норманнских свиней. Хорошо же, я скажу тебе, Меррик Нормандский, что думаю о тебе: Ты ничтожество, ты свинья, твое место в загоне для свиней

Меррик не поверил своим ушам. На мгновение ему показалось, что он ослышался. Такая дерзость! И от кого! От какой-то крестьянки! Нет, подобное стерпеть нельзя. Злоба и ярость душили его. Боже милостивый, она или сумасшедшая или необычайно смела… По правде говоря, Алана не была ни смелой, ни сумасшедшей. Она перепугалась до потери сознания. Какое безумие нашло на нее, что она осмелилась насмехаться над рыцарем, преследовавшим ее во сне?

С надменной гордостью сидел он. На своем коне — мощная фигура в черном. Шерстяной плащ, ниспадавший с плеч, подчеркивал их ширину. В отличие от его норманнских собратьев, волосы у этого рыцаря не были коротко подстрижены, они окутывали голову — тяжелые, черные, как небо в самую темную ночь. Но в то же время он отличался и от англичан, носивших бороды, его лицо было чисто выбрито, скулы очерчены мужественно и резко. Обветренная кожа потемнела от солнца.

Приглушенный шепот послышался среди воинов. Одного взгляда рыцаря оказалось достаточно, чтобы наступила тишина. Молчание длилось, беспокойство Аланы росло. Она смотрела, как Меррик подчеркнуто неторопливо спускается с коня, заставляя ее ждать — неизвестно чего. И в то же время он не отводил взгляда от ее глаз, бледно-зеленых, ледяных. Неслышными шагами приблизился он, двигаясь уверенно и грациозно.

Рыцарь показался Алане громадное, чем кто-либо и она с трудом преодолела желание с криком скрыться, в лесу. Нет, не ее воображением были порождены эти широкие плечи и длинный меч, но в действительности он оказался еще более высоким — выше всех мужчин, которых ей доводилось когда-либо видеть, даже выше Раюберна, одного из самых лучших воинов ее отца.

Меррик остановился перед девушкой, широко расставив ноги и пристально глядя на нее. Он не прикасался к ней, но стоял так близко, что она чувствовала, как поднимается и опадает его мощная грудь при каждом вдохе и выдохе. Алана не двигалась, хотя ей безумно хотелось убежать. В глубине души таилась гордость: отец не проявил слабости в битве со столь грозным противником, и дочь тоже не покажет своего страха, выказав больше храбрости, чем осторожности.