Мир по Кларксону

Скорость космического корабля составляет 17 500 миль в час. По земным меркам это очень быстро, но относительно пределов галактики это все равно что выйти прогуляться пешком по парку. С такой скоростью, чтобы выйти за пределы нашей Солнечной системы (а в масштабах космоса это все равно что дойти до собственной входной двери), вам понадобится 29 лет.

Чтобы добраться до пункта назначения перед тем, как умрет весь ваш личный состав, вам придется двигаться со скоростью света. Но и тут возникает проблема. Чем быстрее вы двигаетесь, тем медленнее течет время. Это научно доказанный факт. Вот и я всю жизнь передвигаюсь на больших скоростях, поэтому моя прическа осталась такой же, как в семидесятых годах.

Следовательно, если вы сможете построить нечто, на чем можно передвигаться со скоростью 186 000 миль в секунду, то вы окажетесь за пределами Солнечной системы уже через шесть часов. Но прилетите вы в 1934 год, то есть во время, когда еще не было принято решение отправить вас в полет. И, что самое ужасное, вы прилетите до того, как альдебаранцы пригласят вас, а это уже тянет на социальную смерть.

Мы прекрасно знаем, что человек никогда в жизни не сможет путешествовать со скоростью света, потому что тогда мы бы двигались назад во времени. Наш сегодняшний мир был бы населен толпой из будущего. Все закончилось бы тем, что люди стали бы жениться на своих собственных внуках. Настала бы полнейшая неразбериха.

Подведем итоги. Какой смысл в том, что астрономы денно и нощно таращатся в небо? Они даже метеоритов, которые вот-вот столкнутся с Землей, и тех разглядеть не могут. А даже если бы могли, нужна ли нам эта информация? Если они даже найдут нам братьев по разуму, мы все равно не сможем смотаться к ним и сказать «Привет!».

И все же я всячески поддерживаю это восьмидесятимиллионное вложение. Уж коли астроном XVI века с хлипким телескопом доказал, что Библия ошибается, прикиньте, какой удар по астрологии нанесут современные астрономы со своими ОБТ и ЗКБТ!

80 миллионов за то, чтобы вдоволь поржать над Расселом Грантом, – что же, я готов немного и заплатить.

Цирк лучше, чем «Большой брат»

Чем занимается вечерами каждый современный человек? Я знаю телевизионную статистику, поэтому смею предположить, что вы не сидите перед ящиком. Также мне известно, что в Британии закрывается как минимум по одному пабу в день, поэтому вы вряд ли просиживаете штаны у барной стойки.

Не может быть, чтобы прямо у всех-всех-всех были игровые приставки, поэтому новейшие технологии мы тоже опускаем. В театре последний раз вы были в школе с классом – иначе театрам не требовались бы сегодня гранты управлений искусств.

Можно бы предположить, что вечерами вы отжигаете на дискотеке, но на прошлой неделе я читал в газете, что танциол в рейв-клубе в Ливерпуле занят последние десять лет лишь на четверть. Изучив жалкие цифры о продажах книг, я пришел к выводу, что вечерами вы вряд ли сидите с книжкой у камина.

Если подсчитать официальные цифры о том, сколько человек ежевечерне занимаются обычными вещами – пьют, ходят в кино, театр, ужинают в ресторане, смотрят телевизор, занимаются сексом и читают – и вычесть из общего населения страны, вас хватит сердечный приступ. Каждый вечер двадцать миллионов человек не делают абсолютно ничего.

На этой неделе я тоже стал таким же «исчезнувшим». Во-первых, я до сих пор по горло занят поимкой и умерщвлением лисы, которая режет моих кур, и, во-вторых, я побывал в цирке. Оба эти события, спасибо различным организациям типа «Рожденные свободными», Королевскому обществу защиты животных и лейбористской партии, не нашли отражения в статистике в качестве официального времяпрепровождения.

С детства я никак не мог определиться со своим отношением к цирку. Я понимал все только про клоунов, потому что они были просто ужасны. Мои сомнения усилились после случая со знаменитой циркачкой Мэри Чипперфилд, которую два года назад судили за жестокое обращение с обезьянками.

Меня тронула такая опека со стороны Королевского общества. По жизни я не соглашаюсь с ними, потому что считаю, что естественная обязанность животного заключается в том, чтобы лежать у меня на тарелке в положенное обеденное время, но мириться с бессмысленной жестокостью трудно.

Цирки – штука очень жестокая. В цирке выступают кенгуру, которых заставляют боксировать друг с другом, пока у них не слетают головы. Когда активисты по правам животных открывают клетки, в которых содержатся цирковые животные, они обнаруживают, что слоны поедают собственное дерьмо, а тигры питаются своими же хвостами. Нет, если бы они выловили лис, дали им марихуаны и заставили их прыгать через огненное кольцо, это был бы номер. Лисы заслуживают унижения. Но я не могу смотреть, как льва, царя зверей, заставляют прислуживать на тумбе, как какого-нибудь пуделя.

Точно так же я не выношу «современный» цирк, который пришел на место классического «чипперфилдского». Эти стараются донести до зрителя какой-нибудь информпосыл, и обычно это посыл про Маргарет Тэтчер. «Дамы и господа, следующий номер нашей программы Дейв Спат, мим, в своеобычной манере он расскажет нам о связи между подушным налогом и апартеидом».

Выступления канадских и французских трупп также тяжело назвать семейным развлечением: они очень любят номера, в которых карлики жонглируют бензопилами.

Все выглядит так, словно мы на заре нового тысячелетия похоронили цирк как искусство и забыли о нем. Так что же занесло меня туда на прошлой неделе?

Представления не имею, но могу сказать следующее. То живое представление, которое я имел честь пронаблюдать, порвало в клочья танцовщицу Дарси Бассел, а на прошедшей неделе досталось и Rolling Stones.

Все это называлось цирком Джиффорда. Шоу происходило в шатре, размеры которого известны всем, кто когда-нибудь поднимался на Эверест. Напрочь отсутствовали клоуны в жутких костюмах, никто не измывался над бедными животными. Единственное животное появилось в конце представления. Это была собака кого-то из зрителей. Она вошла на арену и начала метить несуществующие углы. Это был такой элемент шоу.

В представлении принимают участие два жонглера из Эфиопии, которые побивали все возможные мировые рекорды в жонглировании. В труппе также выступили Ральф и Селия, которые вышли на арену в викторианских купальных костюмах и стали играть в некое подобие воздушного волчка. Вы знаете, что можно стоять на одной ноге, в то время как у тебя на носу балансирует женщина? До сих пор я этого не знал.

Я бы не хотел выглядеть таким занудливым старикашкой, который считает телевизор оком дьявола, но в этих простых деревенских развлечениях есть нечто возвышенное и умиротворяющее. Я был потрясен, когда актер, балансируя на трапеции, снял с себя штаны. Мне еще ни разу не удалось проделать этот трюк и удержаться на ногах, даже когда я стоял на полу в собственной спальне. Все номера были такими близкими и понятными каждому, все было такое уютное, маленькое и малобюджетное, и никто не собирался надувать вас компьютерными спецэффектами.

А разве не в этом смысл любого развлечения – наблюдать, как кто-то может сделать вещи, которые ты сам сделать не можешь? «Большой брат»? Нет уж, лучше большой цирк. И если вы один из тех двадцати миллионов, которые каждый вечер тупо пялятся в стенку только потому, что больше нечем заняться, попробуйте сходить в местный цирк. Вам понравится.

Я хотел закончить эту заметку какой-нибудь остротой. Но так как я теперь возвышен и умиротворен, пожалуй, попрощаюсь иначе.

Приходит козел на биржу труда и на прекрасном английском просит подобрать ему какую-нибудь работенку. Опешивший клерк, порывшись в бумагах, направляет его в цирк.

– В цирк? – переспрашивает козел. – А на фига цирку каменщик?