Иерихонские трубы

— Где он?!

Витя ещё даже не успел направить руку, как Балясин сам, круто развернувшись, столкнулся, с вылетевшим на шум, Капсулевым.

— Ты что?! Что ты, Женя?!..

— Она! Она там!.. Посмотри!..

Сунув видеокамеру на полку, он потащил Капсулева к ближайшему окну.

— Да кто «она»?!

— Старуха!.. Ты не верил…

Балясин подтолкнул Капсулева к окну и тут же попридержал его, чтобы тот не показывался слишком явно. Сам, осторожно выглядывая в окно вместе с Капсулевым, жарко зашептал:

— Вот она, вот… Стоит… Смотрит…

Капсулев, подчиняясь безумному другу, выглянул в окно. Витя, поражённый странными, но убедительными словами Балясина, тоже решил посмотреть, что же там такое?

Ничего такого, в общем, там не было. Обычная старая улица, недалеко от центра Москвы. По противоположному тротуару, там, где магазины, двигался довольно плотный поток прохожих, которых, время от времени, перекрывали проезжающие машины. Капсулев, не очень отчётливо понимая, чего же от него ждут, добросовестно напрягал зрение. Чуть погодя он покосился на Балясина.

— Ну, вот же она — пошла… Видел?

Капсулев, похоже, так и не поняв, видел он что-то, или нет, на всякий случай, чтобы не расстраивать Балясина, покивал головой.

— Да, вроде чего-то…

— Ну, а сам ты, видел что-нибудь? — продолжал потрошить Витю Немигайло.

— Да была там бабка какая-то. Я её секунду только видел. Она повернулась и за угол пошла.

— А выглядела-то она как? Приметы?

— Какие приметы? Бабка в чёрном — и всех примет. Тут церковь за углом, если час в окно пялиться, таких старушек взвод мимо пройдёт, не меньше. Может он снял её — чего камерой то махал?

Витя, наклонившись, залез в стол дежурного и вытащил небольшой любительский «Панасоник».

— Вот. Я камеру убрал тогда, а то у нас много разного народа шляется. Думал отдам, когда очухается, чтобы спьяну не расколотил. Только он до смерти так под кайфом и был всё время. Если будете брать — мне расписку напишите, а то вещь дорогая.

Охотничий азарт Немигайло, заинтригованного таинственной старухой, разросся до неимоверной величины.

— Ты, Витёк, как нормальный мужик, скажи — с перепою он это, или от наркоты?

— Я сам с ним, сколько раз квасил. Он вообще не пьянеет, понимаешь?

— Как, не пьянеет?

— Феномен! Литру может внутрь закачать — и хоть бы хрен. То есть он пьяный, конечно, но всё соображает, всё помнит. Глаза только как стеклянные, и всё.

— Жуть-то, какая. — передёрнулся Немигайло.

— Точно. Страшно с ним было пить, последнее время. Дмитрий Саныч так ему и говорил: «Тебя, Жека, ни водка, ни дурь не убьёт — ты от тоски здесь загнёшься. Уезжай, уезжай…» Не успел уехать.

— От тоски? — вмешался в разговор Колапушин, задумчиво крутя в руках видеокамеру. — Выходит, один Капсулев не верил в эти сказки про ведьму?

— Не знаю, какие там сказки… А Дмитрий Саныч… ему же первому от ведьмы и досталось…

В коридоре, перекуривая и смеясь, болтали музыканты. Скучающий Витя, от нечего делать, заглянул в открытую дверь студии звукозаписи.

В студии Капсулев переставлял микрофон и какую-то стойку с овальной рамкой, на которую была натянута мелкая сетка.

— Акустику в этой студии я выстраивал лично. Так что «саунд» у вас, Варенька, будет отменный.

Шаманка, которую Витя сначала даже не заметил в полутьме, попыталась кокетливо заглянуть в глаза Капсулеву, но тот старательно избегал её взгляда.

— Спасибо за «саунд». И, всё-таки, Димочка, мне кажется, что вы меня не любите.

— С чего вы это взяли?

— Я чувствую. Я даже причину этого знаю.

— Интересно.

— Вы считаете, что я слишком много влияния оказываю на Женю?

— Это его личное дело.

Неожиданно тон Шаманки изменился. Теперь её голос звучал, хотя и тихо, но жёстко и, даже, угрожающе.

— Правильно. Именно его и именно личное! Вот и не суйтесь, куда не надо.

— Иначе что?

— Иначе вам будет плохо, Димочка. Очень плохо!

Раздражённый Капсулев оглянулся на дверь и, увидев Витю, так глянул на него, что тот немедленно исчез.

— И всё? — разочарованно спросил Немигайло — Ну поругались, подумаешь!..

— Если бы. — Витя ладонью вытер пот со лба. Вспоминать было ему, видимо, страшновато. — Как она померла, на другой день, после похорон, ему и досталось, по полной программе…

Витя сидел в приёмной и сосредоточенно трудился над очередным кроссвордом. В дверь заглянул Капсулев.

— Балясин не появлялся? А где Лида? — спросил он, заметив, что место секретарши пустует.

— Он не приедет сегодня, Дмитрий Саныч. Он Лиде позвонил и сказал, что его сегодня и завтра не будет, чтобы она всё отменила, и сама домой шла. Я тут на всякий случай — если что, по телефону сказать, чтобы на послезавтра все дела.

— Ну и правильно, пусть отойдёт. А мне отдыхать теперь некогда — я же ему обещал, что попробую альбом сделать. Кабинет открыт? Мне надо «мастер» прослушать.

— Открыт, Дмитрий Саныч.

Капсулев, не закрывая за собой дверь, прошёл в кабинет. Большое зеркало, висевшее в приёмной, отражало часть кабинета, и Витя мог наблюдать, как он, вставив диск, сел в большое чёрное кресло Балясина и пультом включил запись. Витя недовольно нахмурился — вообще-то, ему нравились песни Шаманки, только сейчас слишком громкая музыка мешала ему думать над кроссвордом. Но не закрывать же дверь, если начальник оставил её открытой. Вздохнув, Витя попробовал сосредоточиться под музыку.

Из открытой двери гремела очередная песня, и Витя никак не мог отгадать слово из пяти букв под этот аккомпанемент. Неожиданно в кабинете, словно, что-то упало, потом, через несколько секунд, послышался слабый стон. Витя оторвал глаза от журнала, привлечённый непонятным шумом.

Из кабинета, качаясь, вышел Капсулев. На его бледном лице дико смотрелись налитые кровью, воспалённые глаза, На пороге его шатнуло так, что он вынужден был схватиться за дверную раму.

— О, Господи…

— Дмитрий Саныч, вы чего? Вы нормальный?

Приступ головокружения у Капсулева прошёл. Не очень твёрдо ступая, он прошёл через приёмную.

— Ага… Выключи там, пожалуйста. Выключи.

— А ты говоришь — поругались. Да с ней, если кто поругался…

— А Где сейчас этот компакт-диск, вы не знаете? — поинтересовался Колапушин.

Витя ещё раз наклонился к своему столу и вытащил плеер.

— У меня. Капсулев про него не спрашивал.

— Вы его тоже слушали?!

— Ну, да. Нормально поёт. Мне всегда её песни нравились, если не очень громко.

— И ничего с вами не было?

— Здоров, как бык.

Колапушин погрузился в напряжённые и невесёлые размышления. Похоже было, что у него начала складываться какая-то версия, которая рухнула, как карточный домик, после Витиных ответов.

— Арсений Петрович, может, это потому, что он Шаманке ничего плохого не сделал?

— Потому и здоров! — Витя принял окончательное решение — Всё! Завтра, как Капсулев придёт — тут же заяву на стол! Хорош — я тоже не собачка для опытов. Разбирайтесь тут, как хотите, а я ухожу. Типа, с концами сваливаю!