Страница 20 из 114
Пессинунт, однако, лежал на возвышенности, где вместо лесов зеленели хлебные нивы. Согласно объяснению проводника, храм Великой богини в Пессинунте, подобно всем великим религиозным святыням, располагал обширными землями и целыми армиями рабов и был так богат, что вполне мог функционировать как полноценное государство. Единственная разница сводилась к тому, что жрецы правили от имени богини и не транжирили скапливающиеся в храме богатства, а направляли их на умножение власти богини.
Памятуя о Дельфах, вознесенных на горную вершину, путешественники ожидали увидеть нечто похожее и здесь; велико же было их изумление, когда они обнаружили, что Пессинунт расположен ниже, чем прилежащая к нему равнина, – в известковом ущелье с крутыми стенами. Святилище находилось в северной части ущелья, более узкой и менее плодородной, нежели остальная часть, протянувшаяся далеко на юг; здесь бил из скалы ручей, который впадал далее в большую реку Сангари. Святилище и храм поражали древностью, хотя многое было возведено уже греками, в их собственном стиле. Великий храм, построенный на небольшом холме, встречал полукружьем ступеней, на которых скапливались в ожидании встречи со жрецами паломники.
– Наш священный черный камень находится у вас в Риме, Гай Марий, – сказал archigallos[56] Баттак. – Мы добровольно передали его вам, когда он вам понадобился. Вот почему убежавший в Малую Азию Ганнибал не дошел до Пессинунта.
Памятуя о письме Публия Рутилия Руфа насчет посещения Рима Баттаком и его приближенными в годину германской угрозы, Марий был склонен относиться к собеседнику не слишком серьезно. Баттак тотчас подметил это.
– Ты смеешься потому, что я кастрат? – спросил он.
– Я не знал, что ты оскоплен! – разинул рот Марий.
– Служитель Кубабы Кибелы не может сохранить признак мужественности, Гай Марий. Даже от ее возлюбленного Аттиса потребовалась та же жертва.
– А я думал, что Аттис был оскоплен из-за его увлечения другой женщиной, – ответил Марий, чувствуя, что от него требуется ответ, но не желая углубляться в дискуссию об оскоплении, хотя жрец как будто именно таковой и желал.
– Ничего подобного! Эта история – изобретение греков. Лишь у нас во Фригии культ сохраняется в первоначальной чистоте, именно благодаря этому мы поддерживаем общение с богиней. Мы – ее верные почитатели, к нам она явилась из Карчемиша в незапамятные времена.
Жрец спрятался от солнца под навесом великого храма, откуда сиял теперь золотом и драгоценностями, которыми была расшита его мантия.
Потом они зашли в cella богини, чтобы Марий мог полюбоваться статуей.
– Чистое золото – самодовольно сообщил Баттак.
– Ты уверен? – спросил Марий, вспоминая рассказ проводника о том, как изготавливался олимпийский Зевс.
– Совершенно уверен.
Статуя в человеческий рост помещалась на высоком мраморном постаменте; богиня восседала на короткой скамеечке в окружении двух безгривых львов, которых она гладила по головам. Ее собственная голова была увенчана высоким, напоминающим корону убором, сквозь тонкое платье была видна красивая грудь, вокруг талии обвивался поясок. Позади левого льва стояли двое малолетних пастушков: один играл на свирели, другой на большой лире. Справа, рядом с другим львом, стоял, опершись на пастушеский посох, спутник Кубабы Кибелы Аттис; голова его была покрыта фригийским колпаком, сдвинутым на бок; юноша был одет в тунику с длинными рукавами, крепко стянутую на шее, но выставляющую напоказ мускулистый живот; штанины состояли из двух половинок каждая и скреплялись спереди пуговицами.
– Интересно, – промямлил Гай Марий, не находивший статую красивой, независимо от того, из чего она сделана.
– Но ты не восхищен.
– Дело, наверное, в том, archigallos, что я римлянин, а не фригиец. – Отвернувшись, Марий прошествовал по cella обратно к высоким бронзовым вратам. – Почему эта азиатская богиня так озаботилась судьбой Рима? – задал он вопрос.
– Она озабочена этим уже давно, Гай Марий. В противном случае она никогда не согласилась бы отдать Риму свой священный камень.
– Знаю, знаю! Однако мой вопрос пока остается без ответа, – проворчал Марий, с трудом удерживаясь, чтобы не вспылить.
– Кубаба Кибела не объясняет причин своих поступков даже своим жрецам, – отвечал Баттак, снова превратившись в ослепительный факел, так как переместился на ступени, залитые солнцем. Там он присел, похлопав по мраморной ступеньке рукой в знак приглашения. – Однако можно высказать предположение, что, по ее разумению, Рим будет наращивать свое могущество по всему миру, и наступит день, когда он овладеет Пессинунтом. Вы в Риме уже более столетия почитаете ее как Великую мать. Из всех ее храмов ваш – ее излюбленный. Святилища в афинском Пирее и в Пергаме, как кажется, далеко не так ей дороги. Думаю, она просто-напросто любит Рим.
– Очень любезно с ее стороны! – в сердцах бросил Марий.
Баттак прикрыл глаза. Вздохнув и поведя плечами, он указал на стену и на плиту, закрывающую круглый колодец.
– А ты сам хотел бы попросить о чем-нибудь богиню? Марий отрицательно покрутил головой.
– Рявкнуть что-нибудь вниз и ждать, пока тебе ответит чей-то голос? Нет.
– Но так она отвечает на задаваемые ей вопросы.
– Я поклоняюсь Кубабе Кибеле, archigallos, но я уже достаточно терзал богов, требуя от них пророчеств, поэтому было бы неразумно упорствовать и дальше, – объяснил Марий.
– Тогда просто посидим немного на солнышке и послушаем, как поет ветерок, Гай Марий, – предложил Баттак, скрывая разочарование. А он-то подготовил неглупые ответы…
– Видимо, – быстро нарушил молчание Марий, – ты не имеешь понятия, как лучше вступить в связь с царем Понта? Иными словами, есть ли у тебя сведения, где он находится? Я отправил письмо в Амазею, однако так и не дождался ничего похожего на ответ, хотя минуло уже восемь месяцев. Второе мое письмо до него тоже не дошло.
– Он вечно в пути, Гай Марий, – с готовностью ответил жрец. – Вполне возможно, что он просто не был в этом году в Амазее.
– Так что же, царю не передают адресованные ему письма?
– Анатолия – не Рим и даже не Римская территория. Придворные царя Митридата – и те не знают, где находится правитель, если он сам не вздумает их уведомить. Впрочем, это редко приходит ему в голову.
– О, боги! – вздохнул Гай Мария. – Как же он тогда умудряется управлять царством?
– В его отсутствие правят его доверенные лица. Это не столь уж сложное дело, поскольку большинство понтийских городов представляют собой греческие города-государства с самоуправлением. Они просто платят Митридату столько, сколько он попросит. Что до сельских районов, то они не знают цивилизации и изолированы от остального мира. Понт – страна высоких гор, пролегающих параллельно Понту Эвксинскому, поэтому связь между разными ее частями чрезвычайно затруднена. У царя есть немало крепостей и как минимум четыре столичных города, о которых мне доводилось слышать: Амазея, Синопа, Дастерия и Трапезунт. Как я уже говорил, царь никогда не сидит на месте и не обременяет себя в пути большим количеством придворных. Он также посещает Галатию, Софену, Каппадокию и Коммагену, где правят его родичи.
– Понимаю, – Марий наклонился вперед, сцепив руки между колен. – Из твоих слов получается, что мне, вероятно, так и не удастся с ним свидеться.
– Это зависит от того, как долго ты намерен пробыть в Малой Азии, – ответил Баттак безразличным тоном.
– Столько, сколько потребуется, чтобы встретиться с понтийский царем, archigallos. Тем временем я нанесу визит царю Никомеду – он-то по крайней мере сидит на одном месте. Потом я вернусь в Галикарнас, чтобы перезимовать. Весной я думаю отправиться в Тарс, а оттуда – в глубь территории, чтобы навестить в Каппадокии царя Ариарата. – Сообщив все это вполне обыденным тоном, Марий перевел разговор на денежные дела храма, к которым проявил немалый интерес.
56
Верховный жрец (лат.).