Его грешные пути

Она услышала в голосе отца тревогу и почувствовала, как напрягся сидевший рядом Камерон. Она нащупала его руку и пожала ее.

— Нет, папа. Он ни разу не обидел меня. Никогда, Потому что, видишь ли, мой муж похож на тебя, — улыбнулась она. Ее не смутило, что сейчас она призналась перед всеми в своей любви.

Ангус кивнул с явным облегчением.

— В таком случае я хочу, чтобы ты знал, Камерон, я сделаю все, что в моей власти, чтобы найти и наказать тех, кто учинил эту кровавую бойню.

Камерон задумался. Впервые в его душу закралось сомнение. А вдруг все это время он ошибался? Что, если он несправедливо обвинил Рыжего Ангуса? Ведь Мередит говорила ему, что Рыжий Ангус — человек чести, и он теперь начинал верить этому.

— Подождите, — обратился он к Ангусу. — Нам еще нужно поговорить о многолетней вражде между нашими кланами.

— А что о ней говорить, парень?

У Камерона защемило сердце. Он назвал его парнем. Но не для того, чтобы унизить. Он произнес это слово так же естественно, как некогда это делал его отец.

Пальцы Мередит крепче сжали его руку. Камерон судорожно вздохнул. Ее ручка казалась такой крошечной в его ладони, но такой надежной и верной. У него сразу поднялось настроение.

Его взгляд скользнул по ее лицу. Она, склонив набок голову, улыбалась, нежно глядя на него небесно-голубыми глазами. Такими же голубыми, как у Ангуса. И как у его сына…

В это мгновение он понял, что именно должен сделать. Это было непросто. Пожалуй, труднее, чем все, что он до сих пор делал в жизни. Однако он произнес слова, которые даже не предполагал когда-нибудь сказать:

— Она должна закончиться. Вражде между нашими кланами надо положить конец!

Глава 24

С давней смертельной враждой между кланами было покончено, причем по инициативе Камерона. «В это трудно поверить», — думала Мередит. Она поднялась в спальню, положила Броуди в колыбельку и в задумчивости остановилась у камина.

Ее отец — храни его Господь! — согласился с тем, что давно пора прекратить междоусобицу.

Это будет не просто сделать. Оба — ее отец и муж — понимали, что взаимную ненависть будет не так-то легко искоренить, потому что слишком долго продолжалась эта вражда. И все же сходились в одном: невзирая на любые провокации, враждебные действия не должны возобновиться.

Они засиделись за столом, обсуждая этот вопрос, — Иган, Камерон, Ангус и Роберт. Наконец все поднялись из-за стола, и Ангус попросил позвать его дочь.

— Я хотел бы поговорить с тобой с глазу на глаз, дочь моя.

Она взглянула на Камерона и заметила на его лице несвойственную ему неуверенность. Улыбнувшись ему ободряющей улыбкой, она передала ему в руки сына.

— Я не задержусь надолго, — шепнула она. И, обратившись к своему дядюшке, попросила: — Не покажешь ли ты моему мужу нашу комнату?

— С удовольствием, — вкрадчиво произнес Роберт. Камерон молча направился следом за ним. Мередит осталась наедине с отцом.

Ангус раскрыл объятия, и Мередит бросилась ему на грудь. Ангус потерся щекой о ее волосы.

— Мередит! Дитя мое, ты представить себе не можешь, как мне было тяжело без тебя все эти годы. Как и после смерти твоей матери, мне казалось, что я навсегда потерял часть своей души. Но вот ты снова здесь, передо мной… — произнес он дрожащим голосом. Мередит рыдала у него на груди.

— Я знаю, папа, я знаю. Я пыталась убежать, но Камерон отыскал меня… А потом, сама не знаю как, я полюбила его. Поверь, сердце мое разрывалось между ним и тобой!

Взгляд Ангуса посуровел.

— Я слышал то, что ты сказала в его присутствии, Мередит. Но я должен услышать это еще раз. Он причинил тебе зло? Обидел тебя чем-нибудь?

Мередит покачала головой:

— Нет, папа! Нет! Он даже защищал меня перед людьми из своего клана. Сначала, правда, я его боялась, потому что он был твердо намерен отомстить. Потом я разглядела в нем человека. Его мстительность была вызвана утратой отца и братьев. Он во многом напоминает мне тебя, папа. Он безоговорочно предан своему клану и всегда готов защитить тех, кто ему дорог… И я его очень люблю, папа!

— Это я и сам вижу. — Ангус улыбнулся. — Ты веришь своему сердцу, а я должен поверить тебе.

Они еще немного поговорили, а потом, пожелав ему спокойной ночи, она поцеловала его и поднялась по лестнице в свою комнату.

Камерон сидел в кресле перед камином. В колыбельке мирно посапывал Броуди.

Он взглянул на Мередит.

— Все в порядке? — спросил он, испытующе заглядывая ей в глаза.

— Да. — Она робко встретилась с ним взглядом. — Камерон, я хочу поблагодарить тебя за то, что ты сделал сегодня там, в зале. Ты положил конец этой бесконечной вражде, и я знаю, что это было для тебя не просто. Он покачал головой.

— Не надо меня благодарить. Я сделал то, что считаю правильным. Я не смог бы жить в ладу с самим собой, если бы моему сыну — нашему сыну! — пришлось расти, презирая своего родного деда и всех его соплеменников. Странно, — задумчиво произнес он, — но у меня такое чувство, словно с моей души сняли тяжелый груз.

«У меня тоже», — подумала Мередит. В это мгновение подал голосок Броуди. Мередит ощутила покалывание в груди — грудь наполнилась молоком. Внизу, в зале, она успокоила малыша, но не покормила, и теперь он громко требовал материнскую грудь. Камерон нежно взял младенца из колыбельки и положил его на ее согнутую в локте руку.

— Он хочет есть.

Мередит уселась в кресло возле камина. К вечеру похолодало, и Камерон подбросил в огонь еще одно полено. Пока ничто не говорило о том, что Камерон намеревается уйти, чтобы спать где-нибудь в другом месте, как он это делал в последнее время. Заложив руки за спину, он молча смотрел на нее, и она с особой остротой вдруг почувствовала, как истосковалась по нему.

Больше всего на свете ей хотелось сейчас оказаться в его объятиях и услышать, приложив ухо к его груди, ритмичные удары его сердца.

Все это время она старалась не вспоминать о кошмаре, который пережила в этой комнате несколько лет назад. Ее бросало в дрожь при мысли о том, что ей придется провести ночь в той самой комнате, откуда ее однажды грубо выволокли. Она то и дело испуганно поглядывала на дверь.

Броуди заснул. Мередит уложила его в колыбельку и тяжело вздохнула. Стараясь не выдать своих чувств, она спросила:

— Не хочешь ли, чтобы для тебя приготовили другую комнату?

— Незачем. Этой ночью я буду спать здесь. — Он заглянул ей в глаза. — Разве ты не помнишь, что сказала своему отцу? Что куда пойду я, туда пойдешь и ты?

Она стиснула руки, чтобы унять дрожь.

— Помню.

— Так вот, я говорю то же самое. Я не буду спать в другом месте, даже если бы мне этого хотелось.

— Если бы хотелось? — с горечью повторила она. — Ты и так уже давно не спишь со мной.

Он молчал, пристально глядя ей в глаза.

— Ты не о том подумала, — сказал он наконец. Она чуть не расплакалась. Если он и останется, то исключительно для того, чтобы Ангус не заподозрил, что в их семейной жизни не все благополучно.

Она отвернулась, не в силах больше выносить его пристальный взгляд.

— Зачем все усложнять? Тебе не обязательно оставаться со мной. Я понимаю… я знаю, что противна тебе.

Камерон удивился.

— Противна? Что ты такое говоришь, Мередит! Это не так, поверь мне!

— Не возражай. С тех пор как родился Броуди, ты меня избегаешь. Как только мы остаемся одни, ты сразу находишь какой-нибудь предлог, чтобы уйти. Ты не спишь со мной. Я не дурочка, Камерон, и понимаю, когда меня не хотят!

Он помолчал.

— Это правда, — сказал он наконец. — Я находил предлоги, чтобы не оставаться наедине с тобой. Не знаю, как объяснить тебе, Мередит, но мне страшно оттого, что я так сильно хочу тебя.

— Что страшного в том, что ты хочешь свою жену? Может быть, все дело в том, что я дочь своего отца? А я-то, глупая, поверила, что ты искренне желаешь положить конец вражде между кланами!