Страница 40 из 74
― Все благополучно! ― прокричал он мне. ― Я прошел. Теперь пойду отсыпаться всласть.
Как я завидовал ему! Я чувствовал как бы огромную «опухоль» сна, надвигавшуюся на меня. Я медленно подвигался вперед, шаг за шагом протискиваясь ближе к двери. Я видел, как люди один за другим проталкивались через заветный порог. Это все были рудокопы, мускулистые, с обросшими щетиной подбородками, молодцы с суровыми решительными лицами. Я был, наверно, самым молодым здесь.
― Что вам досталось? ― спросил плотно сбитый человек справа от меня.
― Восемь, ― ответил я. ― Нижний участок.
― Вам повезло.
― Что вы хотите за это? ― спросил высокий деловитого вида молодец слева от меня.
― Пять тысяч.
― Хотите две?
― Нет.
― Ладно, зайдите повидать меня завтра в «Доминион» и мы потолкуем об этом. Мое имя Гунсон. Принесите ваши бумаги.
― Хорошо.
Я почувствовал что-то вроде головокружения. Пять тысяч! Толпа показалась мне состоящей из ангелов и солнечный свет получил новую ослепительную силу. Пять тысяч! Взять ли? Может быть, участок мой не стоит и цента, но он может стоить и пятьдесят тысяч. Я парил на розовых крыльях оптимизма. Я пировал в мечтах. Мой участок! Мой! Номер восемь ― внизу. Другие купаются в богатстве. Почему бы не искупаться и мне?
Я больше не замечал течения времени. Я готов был ждать до Страшного Суда. Новый приток сил оживил меня. Теперь я был близок к окошку. Впереди были только два человека. Клерк закреплял их участки. Один имел тридцать четыре вверху, другой пятьдесят два внизу. Клерк выглядел растерянным, утомленным. Его тусклые глаза опухли от ночных кутежей; мускулы были дряблы. В противоположность чистым крепким рудокопам с ястребиными взорами, он выглядел угреватым и нездоровым.
Сердито он вырвал у двух других их свидетельства рудокопов, сделал записи в своей книге и дал им квитанцию. Теперь была моя очередь. Я порывисто выступил вперед, но остановился, ибо человек с мутными глазами захлопнул окошко перед моим носом.
― Три часа, ― прорычал он.
― Не могли бы вы принять мое заявление? ― пробормотал я. ― Я ждал здесь семь часов.
― Время закрывать, ― огрызнулся он еще более ядовито. ― Приходите завтра.
В толпе раздался ропот недовольства, и усталые разочарованные золотоискатели разошлись, понурив головы.
Тело и душа во мне жаждали сна. Я ничего не сознавал, кроме подавляющего желания отдыха. Мои веки были налиты свинцом. Я грустно побрел прочь. В гостинице я увидел Блудного Сына.
― Закрепил?
― Нет, было слишком поздно.
― Лучше бы ты воспользовался общей испорченностью и услугами Джима-Десять-Долларов.
Я упал духом и был полон отвращения и отчаяния.
― Я так и сделаю, ― сказал я.
Затем, бросившись на кровать, я погрузился в море сна, лишенного грез.
Глава XIII
Следующее утро застало меня у боковых дверей и высокий человек пропустил меня. Я просунул монету в десять долларов в его ладонь и тотчас же очутился у еще не открытого окошка. Снаружи я видел большую волну, собиравшуюся для унылого стояния. Я чувствовал подлое ощущение низости, но мне недолго пришлось копаться в своих низменных ощущениях.
Клерк-регистратор подошел к окошку. У него было очень красное лицо и слезящиеся глаза. Я невольно отвернул голову от его дыхания.
― Я хочу зарегистрировать восемь внизу по Офиру, ― сказал я.
Он посмотрел на меня с любопытством и заколебался.
― Ваше имя?
Я сказал. Он перелистал свою книгу.
― Восемь внизу, вы сказали? Но ведь этот участок уже закреплен.
― Не может быть! ― возразил я. ― Я только вчера пришел оттуда, поставив свои вехи.
― Ничего не могу поделать. Участок записан за другим, записан вчера утром.
― Послушайте! ― воскликнул я, ― вы, кажется, хотите морочить меня. Говорю вам, что я был там первый. Я один занял участок.
― Это странно, ― сказал он, ― здесь должно быть какое-нибудь недоразумение. Во всяком случае, вам придется отойти и допустить к окошку других. Все, что я могу сделать для вас, это рассмотреть дело, но теперь мне некогда. Придите завтра. Следующий пожалуйста.
Следующий человек, оттолкнул меня в сторону и я так и остался с раскрытыми глазами, едва переводя дух. Какой-то человек в очереди посмотрел на меня с сожалением.
― Ничего не поделаешь, юноша, вам лучше примириться с тем, что вы потеряли участок. Они вытурят вас оттуда так или иначе. Они послали кого-нибудь туда теперь, чтобы поставить вехи после вас. А если вы будете брыкаться, то они скажут, что вы не сами занимали его.
― Но у меня есть свидетели.
― Если бы вы призвали в свидетели самого архангела Гавриила ― это нисколько не повлияло бы на них, раз они намерены захватить ваш участок. Эти правительственные чиновники ― самая мошенническая компания, какая когда-либо поставляла горючий материал для адского огня. С ними честного дела не сварить. Они добиваются сала каким бы то ни было путем. Они заняли лучшие участки, а люди спешили, чтобы занять их при первой же возможности. Они славно устраивают свое гнездышко. Это стая прожорливых щук, выжидающих только, как бы проглотить все, что им попадется. Человек не может покупать вино по двадцати долларов за бутылку и подносить мамзелям из танцулек в подарок бриллиантовые балаболки на правительственное жалованье. А большинство из них делает это. Вино и женщины! А их жены и дочери там, дома, думают, что они маленькие оловянные божки. Как бы то ни было, а им придется когда-нибудь рассчитаться за это. О, это великая страна.
Единственно, что может помочь вам, ― продолжал он, ― это стакнуться с кем-нибудь из чиновников. У меня, например, есть друг, которому не приходится даже двигаться из города, чтобы занять участок.
― Но, несомненно, ― сказал я, ― где-нибудь, когда-нибудь должна быть справедливость. Несомненно, если бы доложить об этом в Оттаве и привести доказательства.
― В Оттаве? ― Он презрительно засмеялся. ― В Оттаве! Оттава и снимает сливки со всего этого. Мелочь, мелюзга только лижет остатки. Поглядите, какие огромные концессии они продают за понюшку табаку. Нет, хорошая золотоносная почва, которая дала бы кусок хлеба бедному рудокопу, крепко запечатана и навеки закреплена. Как это делается? Все дело тут в политике. Поглядите, как ведется торговля спиртом. Неочищенный спирт посылается в страну тысячами галлонов, разбавляется в шесть раз большим количеством воды и продается бедным рудокопам за виски по доллару за рюмку и при этом вам запрещают разливать свои собственные напитки.
― Хорошо, ― сказал я. ― Я не позволю выставить себя со своего участка. Хотя бы мне пришлось перевернуть небо и землю.
― Вы не сделаете ничего подобного. Если вы разбушуетесь, тут есть полиция, чтобы прикрыть вас колпаком, вы говорить вы можете, пока ваши жабры не покраснеют. Это никого не тронет. Они всех нас держат в руках. Нам остается только глотать пилюли. Бесполезно метаться, когда болит живот. Вы бы лучше отошли и присели.
Я так и сделал.