Сердце дьявола

– Куда? – поинтересовался тот, без особого энтузиазма поглядывая на заносчивого опера с Петровки.

– В «Склиф». – И добавил увесисто: – Оцепление здесь сейчас на хрен не нужно. Ночь. Все спят. Поехали.

– Что случилось? – спросил кто-то из оперативников.

– Есть информация, что убийца попытается избавиться от последнего свидетеля.

– От девчонки?

– Правильно, – Пилюгин кивнул.

– А сведения надежные? – усомнился собеседник. – Часа же еще не прошло после убийства-то.

– Агентов надо расторопных иметь, – назидательно ответил Пилюгин.

– Может, вызвать парней из группы захвата?

– Пришли к «Склифу» человек пять. И пусть не светятся – встанут где-нибудь в сторонке.

– Хорошо, – кивнул тот.

Волин позвонил дежурному уже из «Волги». Хорошая машина, начальственная. В простых-то телефонов не было. Только в «РАФах», часто использовавшихся в качестве «передвижных кабинетов». Тут уж, хочешь не хочешь, а телефон положен, но обычные легковые автомобили ими не оснащались. Эту «Волгу» группа Волина получила только потому, что «РАФ», разбитый Сашей, ждал ремонта в прокуратурском гараже. Иначе пользоваться бы группе микроавтобусом. Волин связался с прокуратурой. Дежурный, бодро схвативший трубку, узнав, кто звонит, мгновенно скис.

– Что случилось? – спросил Волин, предчувствуя самое худшее.

– Только что сообщили. Зоненфельд погиб в схватке с бандитом.

– Как погиб? Саша резко повернулся к Волину. Спросил одними губами:

– Левка? Лицо Волина окаменело. Он кивнул автоматически.

– Сообщили, вроде Борис Газеев попытался проникнуть в квартиру Газеева-старшего, очевидно, с целью убить эту девушку… Рибанэ, – четко рапортовал дежурный. Он, в общем, не видел большой разницы между Левой и любым другим сотрудником прокуратуры. И, наверное, был прав. Когда погибает человек, это всегда плохо. – Зоненфельд застрелил его, но и сам погиб. Подробности пока не сообщали. Следственная группа еще работает.

– Что с Рибанэ?

– Ранена. Отправили в институт Склифосовского.

– Понятно. Еще сообщения были?

– Звонили с Петровки, насчет материалов дела. Волин посмотрел на часы: начало первого. Все, его время вышло. Саша не вникал во все эти процессуальные хитрости. Он просто достал из кобуры пистолет, передернул затвор. Волин повернулся к шоферу:

– На Сухаревку, к институту Склифосовского. Саша спокойно сунул оружие в карман пальто, поинтересовался без всякого выражения:

– Рибанэ увезли в «Склиф»?

– Да, – кивнул Волин.

– Он нарочно не стал убивать ее в квартире, – продолжал рассуждать вслух оперативник. – Рассчитал, что среди ночи пострадавшего с ножевыми ранениями повезут именно в «Склиф». Таким образом, Рибанэ оказывается в нужной ему точке.

– Видимо, да.

– Этот ублюдок – окончательный психопат, раз решил пожертвовать братом ради своего б…ского плана.

– Да, – согласился Волин.

– Если его арестовать, он рано или поздно выйдет на свободу и вновь примется за свое.

– Наверное. Мы не можем знать этого точно.

– Мне и не нужно знать этого точно. Я не собираюсь проверять. Просто пущу ему пулю в башку. Волин вздохнул, посмотрел на шофера, сказал:

– Ты ничего этого не слышал. Тот кивнул, спросил, неприятно усмехнувшись:

– Чего слышать-то, если вы всю дорогу молчите?

– Ты все правильно понял, старик, – ровно сказал оперативник. – И поднажми, пожалуйста. Как бы нам не опоздать.

Девушка открыла глаза, когда медицинская сестра начала срезать пропитавшуюся кровью водолазку и наложенные бригадой первой помощи бинты. Дернулась, попыталась сесть.

– Тихо, тихо, тихо, – успокаивающе зашептала сестра. – Лежите, лежите. Раненая посмотрела по сторонам. На лице ее отразился испуг.

– Где я? – спросила она шепотом.

– Все в порядке. Вы в больнице. Здесь вас никто не обидит. Девушка, морщась, подняла руку, с изумлением взглянула на плотно перевязанные запястья. Грудь ее тоже оказалась стянута кольцом бинтов.

– Что со мной? Я порезалась?

– Вы ничего не помните?

– Нет. Девушка тряхнула головой, из ее груди вырвался сдавленный стон. Она подняла руку и коснулась пальцами головы. Волосы были обрезаны. Очевидно, это сделали ножом, не особенно заботясь о сохранности кожи.

– Больно? – участливо спросила медсестра.

– Очень, – прошептала девушка. – Что случилось? Меня затянуло в бетономешалку? Медсестра с удивлением посмотрела на нее. Она ожидала чего угодно – плача, стонов, истерики, но только не юмора, пусть даже и «черного».

– Сейчас вам лучше поспать.

– У вас есть зеркало?

– Нет.

– Даже маленького?

– Даже маленького. Маленькое зеркальце у медсестры было, но она не стала давать его девушке, чтобы та не увидела собственного, сплошь покрытого небольшими порезами лица.

– Лицо сильно болит. Скажите, только честно…

– Да?

– Я ужасно выгляжу?

– Нет. Большая часть пострадавших, которых доставляют сюда посреди ночи, выглядит гораздо хуже, чем вы.

– Ноги у меня в порядке? – встревожилась девушка.

– Ноги в порядке. Но вот водолазку придется разрезать. Тут ничего не поделаешь.

– Режьте, – прошептала девушка. – Только джинсы не трогайте. Это мои любимые. Я все-таки попытаюсь их снять.

– Хорошо. Конечно. Медсестра едва заметно улыбнулась. Женская психология. Даже в такие моменты думать о вещах и собственной красоте. Она быстро и ловко разрезала водолазку и бинты, осторожно сняла клочья одежды, лифчик, обнажив плечи, грудь и шею девушки, сплошь покрытые небольшими ранками. Обработала порезы раствором, вновь наложила повязки. Теперь раненая выглядела, как мумия. Не без помощи медсестры ей удалось сесть. Негнущимися пальцами она расстегнула ремень на джинсах, попыталась их снять, сморщилась.

– Я помогу, – предложила сестра. Девушка опустилась на банкетку, перевела дыхание, попросила:

– Не могли бы вы оставить меня на минуту одну?

– Давайте лучше я поставлю ширму. Вдруг вам станет плохо.

– Поставьте. Медсестра развернула ширму так, чтобы банкетка оказалась отгорожена от остальной части кабинета. Девушка с трудом стянула джинсы, надела пижамные штаны. Они оказались велики размеров на пять, но других все равно не было. Присела на банкетку, прошептала:

– Никогда не думала, что процесс разоблачения может оказаться настолько болезненным.

– Бывает и хуже, – заметила медсестра, откатывая ширму в сторону.

– У меня не было.

– Полежите пока. Сейчас врач заполнит карту, а потом я отвезу вас в палату.

– Хорошо, – девушка послушно вытянулась на банкетке.

Пилюгин выбрался из «Жигулей» и посмотрел на часы. Им удалось добраться до «Склифосовского» за десять минут с небольшим. Времени еще – вагон и маленькая тележка. Справа от входа припарковалась темная «Волга». Капитан подошел ближе, постучал в окно. Дверцы открылись, и из салона выбрались пятеро парней. Каждый одет в свободную куртку, под которой виднелись легкие черные бронежилеты. Свободные же штаны. На плечах укороченные «клины».

– Капитан Пилюгин, – представился Пилюгин.

– Капитан Фролов, – негромко произнес один из спецназовцев.

– Такое дело, капитан, – Пилюгин оглянулся на темное здание больницы. – Только что сюда доставили раненую девушку. Она – главная свидетельница по делу о маньяке-убийце. Слышали уже, наверное? – Спецназовец кивнул утвердительно. – Так вот, у нас имеются серьезные опасения, что этот маньяк может прийти сюда, чтобы убить ее. Ваша задача: надежно закупорить все входы-выходы. Я поднимусь в палату. Обо всех подъезжающих машинах докладывать по рации. Ваш позывной – Патруль, мой – Верхний. Если он придет, я вам сообщу. Трое поднимаются наверх, двое остаются внизу. Попытается выйти – ввиду особой опасности маньяка начальство дало разрешение открывать огонь на поражение.