Страница 101 из 104
Мы, как и Давид, часто ощущаем себя под гнетом своих грехов, под тяжестью своих ошибок, под бременем этой жизни. Но и в этом есть свет. И в этой борьбе, в этих псалмах, в этих слезах есть очищение. Ибо Давид, несмотря на все, что он пережил, не переставал искать Бога, не переставал искать истину, не переставал искать прощения. И, может быть, именно это и есть настоящий смысл человеческой жизни: не идеальность, а борьба за возвышение, за искупление, за понимание.
И вот, смотря на Давида, я чувствую в своем сердце глубокое спокойствие. Сколько бы ни было падений, сколько бы ни было терний, - если в сердце есть свет, если в душе есть искренность, если есть стремление к Богу, то, как и Давид, мы найдем путь. И эта вера - не слепая, не отвлеченная, но живая, настоящая, воплощенная в каждом нашем шаге - будет тем псалмом, который мы поем в тишине своих дней.
18. 03. 2024
+
ЛЮБОПЫТСТВО
Что есть любопытство, если не извечный двигатель души? Оно подобно тонкому ветру, который, проникая в самые потаенные щели сознания, тревожит, зовет, разжигает. Оно подобно огню: один согревается у него, другой сгорает. Разве не оно повело Адама и Еву к запретному плоду? Разве не оно сделало Иуду предателем, а Петра - дерзким странником по волнам?
«Не всякое стремление к познанию есть благо» - учил Василий Великий. Любопытство может быть либо добродетелью, либо страстью, в зависимости от его направления. Бойтесь пустого искания знаний, ведущих к греху. Именно неукрощенное любопытство толкнуло Еву на диалог со змеем, ибо она пожелала знать то, что было сокрыто от нее Богом.
О, как много в этом странном движении сердца - и света, и тьмы! Любопытство подталкивает ребенка раскрыть книгу, монаха - углубиться в молитву, ученого - исследовать законы мироздания. Оно же, в свою очередь, ведет игрока к последнему броску, преступника - к преступлению, а развратника - к гибели. Где грань? Где та невидимая черта, переступив которую, человек уже не властен над собой?
«Не всякое исследование приносит пользу, ибо иногда знание раздувает, а не укрепляет». Различение между благим и пагубным любопытством связано с тем, чему стремится сердце. Если стремление к познанию не ведет к духовному очищению, оно становится губительным.
Любопытство в своей основе - жажда познания. Но познания чего? Душа человеческая не может быть статичной, не может удовлетвориться малым. Если бы человек был создан для покоя, он никогда бы не искал смысла. Но человек создан для движения. Бог вложил в нас стремление познавать, иначе как бы мы искали истину? Как бы стремились к Нему?
«Ищущий истину будет насыщен». Подлинное знание есть знание Бога, а все остальное либо ведет к Нему, либо уводит. Ложный поиск может наполнить человека лишь иллюзией знания.
Но если жажда знания так естественна, то почему любопытство может стать гибельным? Потому что человеческое сердце - не прозрачный сосуд, а таинственная бездна. Оно жадно впитывает увиденное, не умея отделить добро от зла, истину от прельщения. Вот почему Христос сказал: «Если око твое будет чисто, то и все тело будет светло».
Разум без благодати подобен путнику в тумане: он идет, но не видит пути. Чистое око - это сердце, озаренное Богом, а не просто любознательный ум. Тот, кто стремится к знанию без смирения, рискует наполниться мраком, а не светом.
Но чист ли взор человека? Кто из нас, заглянув в темное, сумел забыть увиденное? Кто, переступив запретную грань, не ощутил горечь, страх, необратимость? Мрак человеческого воображения подобен трясине: стоит раз наступить, и тебя уже тянет вглубь. Можно ли взглянуть в бездну и остаться прежним?
«Вкусивший яда не может не испытать его действия». Так и любопытство к греху: раз попробовав, человек уже носит его в памяти, и даже если покается, след остается. Потому святые отцы советовали не просто бороться с греховными мыслями, но вовсе не давать им входа.
Философы называли стремление к познанию высшей добродетелью. Но какое познание? Познание ли законов мироздания, познание ли воли Божией? Или же познание человеческой низости, погружение в дебри страстей, изучение беззакония? Как часто человек, желая знать, не спрашивает: «Зачем мне это знать?» Он тешит свою любознательность, не ведая, что впускает в себя чужой огонь.
«Не всякое знание полезно для души, но только то, которое приближает ее к Творцу».
И все-таки невозможно жить без любопытства. Душа жаждет выхода за пределы, она не может быть замкнута в границах обыденного. Но что делать с этой жаждой? Можно ли ее воспитать, направить, очистить? Можно ли желать знания так, чтобы оно не убивало, но освещало путь?
«Ищущий Бога в малом найдет великое, а ищущий великого без Бога падет». Истинное любопытство ведет к откровению о Боге, но беспорядочное знание рассекает душу, делая ее неспособной к молитве.
Любопытство требует дисциплины. Да, даже жажда знания требует духовной дисциплины. Можно хотеть знать Бога, а можно - познавать зло, чтобы глубже в него погрузиться. И, в конце концов, даже истина может стать погибельной, если ее жаждут без смирения. «Жажда знания без покаяния и молитвы делает человека гордым, а гордость лишает его благодати». Вот почему в каждом движении любопытства важно различение: «Куда ведет меня этот вопрос? В свет или во тьму? В свободу или в плен?» Человеческая душа устроена так, что, увидев свет, она хочет идти дальше. Но увидев мрак, тоже не может его забыть.
«Путь ко Христу - это не просто знание, но делание». Если знание не приводит к покаянию, значит, оно ложно. Чистый ум - это не тот, что много знает, а тот, что знает, как жить во Христе.
Святитель Иоанн Златоуст говорил: «Если человек постоянно думает о тьме, он сам становится тьмой». Поэтому важно не просто избегать зла, но взирать на свет, чтобы сам стать светом.
И если ты будешь жадно вглядываться в бездну, будь уверен - бездна начнет вглядываться в тебя.
19. 03. 2024
+
ВЗГЛЯД НА ЖИЗНЬ ИЗ ЧАСА СМЕРТНОГО
Что видит человек, стоя у последней черты? Какими кажутся ему прошедшие годы, суета, тревоги, победы, поражения? Не теми ли, чем кажутся вчерашние сны, когда уже наступил новый день?
Говорят, что в час смертный перед глазами проносится вся жизнь. Но кто знает, так ли это? Может быть, она не проносится, а вдруг застывает во всей своей наготе, без самооправданий, без привычных уловок ума. Вот все, что было, - не так, как хотелось бы помнить, а как было на самом деле.
В этот час неважно, сколько было денег, сколько званий, сколько поклонников. Важно другое: чем жил? Кого любил? Что сделал?
Как странно: то, за что человек всю жизнь цеплялся, чего боялся потерять, от чего страдал и мучился, теперь не имеет никакой цены. Все оказывается так ничтожно, что хочется смеяться, да только уже некому смеяться.
Но страшнее всего другое: вот перед тобой - истина, а исправить уже ничего нельзя. Ни слова вернуть, ни поступка отменить. Что сделано, то сделано. И если душа пуста, если вместо веры в ней лишь страх, вместо любви - воспоминания о выгодных сделках, вместо покаяния - привычка оправдываться, то как ей теперь быть?
И здесь наступает самая последняя битва. Время еще есть. Может, минута, может, миг, но есть. Можно ли за этот миг спастись?
Можно. Один был распят справа от Христа, другой - слева. Оба шли одной дорогой, оба жили неправедно, оба дошли до последнего часа. Но один в этой последней точке жизни проклял все, что было, и ушел в вечную тьму. А другой сказал лишь одно: «Помяни меня, Господи, во Царствии Твоем!»
И это решило все.