Страница 124 из 131
Дивай-ин содрогнулся от этой мысли. Вся их страсть к соперничеству, выплеснутая на Галактику… И все-таки он настаивал:
— Но как начинают атомные войны? Как это делается?
— Говорю вам, я не знаю. Но должен быть какой-то путь, скажем, послание, которое мы можем отправить, или грандиозный ураган с ливнем, который мы в силах начать, «сея» облака. Мы во многом властны над их погодой…
— Но как это вызовет начало ядерной войны? — сказал Дивай-ин, на которого не произвели впечатления рассуждения начальника.
— Пускай не вызовет. Я упомянул это только в качестве возможного примера. Но большие приматы, вероятно, знают способ. В конце концов, они ведь уже начинали атомные войны. Знать это — в их складе ума. Вот решение, к которому пришел Совет.
Дивай-ин ощутил слабый шум, издаваемый его хвостом, глухо стучавшим по креслу. Он попытался остановить хвост и не смог.
— Какое решение, ваше превосходство?
— Поймать большого примата с поверхности планеты. Похитить его.
— Дикого?
— Это единственный сорт, существующий сейчас на планете. Конечно, дикого.
— И что вы ожидаете услышать от него?
— Это не важно, Капитан. Когда он скажет достаточно о чем угодно, ментальное зондирование даст нам ответ.
Дивай-ин как можно глубже втянул голову в плечи. Кожа у него под мышками дрожала от отвращения. Дикое существо большой примат! Он попытался представить его, нетронутого оглушающим последствиями атомной войны, непеределанного цивилизующим влиянием харрианского евгенического воспитания.
Главный администратор не сделал попытки скрыть тот факт, что он разделяет это отвращение, но сказал:
— Вы возглавите экспедицию по поимке, Капитан. Это — на благо Галактики.
Раньше Дивай-ин не единожды видел планету, но всякий раз, когда корабль, обращаясь вокруг Луны, помещал тот мир в поле его зрения, волна невыносимой ностальгии охватывала его.
Это была прекрасная планета, так похожая на саму Харрию по размерам и другим характеристикам, но более дикая и величественная. Вид ее, после лунного запустения, был, как удар.
Много ли планет, похожих на эту, сейчас в харрианских главных каталогах, гадал он. Много ли было планет, интересовавших дотошных наблюдателей сезонными изменениями на поверхности, которые нельзя объяснить иначе, как возделыванием сельскохозяйственных культур? Сколько дней пройдет, прежде чем радиоактивность в атмосфере одной из них начнет возрастать и на планету сразу же будут посланы колонизационные эскадры — как они были посланы сюда?
Почти трогательна была самонадеянность, с которой харриане действовали вначале. Дивай-ин мог бы посмеяться, читая те первые доклады, если бы сам теперь не был вовлечен в этот проект. Харрианские разведывательные корабли близко подходили к планете для сбора географической информации, для локализации населенных пунктов. Конечно, они были замечены, но какое это имело значение? Сейчас каждую минуту, думали они, может произойти финальный взрыв.
Сейчас… Но прошли бесполезные годы, и экипажи разведывательных кораблей призадумались — не стоит ли быть осторожными? Они вернулись.
Корабль Дивай-ина был сейчас осторожен. Команда была взбудоражена своей неприятной задачей, и все уверения Дивай-ина, что большому примату не будет причинен вред, не успокоили ее. Но даже в этих условиях не было необходимости спешить. Нужно было парить над начисто опустошенной и необработанной полосой неровной земли. Они находились на высоте десяти миль день за днем, пока команда раздражалась все больше, и только вечно бесстрастные моувы оставались спокойными.
Наконец приборы оптического наблюдения обнаружили создание, одно на неровной земле, с длинной палкой в руке и тюком поперек верхней части спины.
Харриане снизились тихо, со сверхзвуковой скоростью. Дивай-ин сам, с мурашками по коже, сидел за пультом управления.
От существа были услышаны два четких восклицания, прежде чем его взяли, и они стали первыми словами, записанными для дальнейшего компьютерного анализа.
Первое — когда большой примат заметил очертания корабля почти над собой — было зафиксировано с помощью направленного телемикрофона. Вот оно: «Боже мой! Летающая тарелка!»
Дивай-ин разобрал вторую фразу. Это был термин для обозначения харрианского корабля, который стал общепринятым у больших приматов за те первые беспечные для харриан годы.
Вторая реплика прозвучала, когда дикое существо втащили в корабль, сопротивлявшееся с удивительной силой, но беспомощное в железных лапах моувов.
Дивай-ин задыхался от волнения, подрагивая своим мясистым носом и выдвинувшись вперед, чтобы принять существо, которое (его безобразно безволосое лицо стало блестящим от особого жидкого секрета) выкрикнуло: «Святой Толедо, обезьяна!»
Снова Дивай-ин понял вторую половину. Это было слово, на одном из основных языков планеты, обозначающее малых приматов.
Дикое существо почти невозможно было держать в руках. Оно требовало бесконечного терпения, прежде чем с ним удалось сносно говорить. Вначале это было совершенно невозможно. Существо почти сразу поняло, что его перенесли за пределы Земли и то, что, как думал Дивай-ин, могло стать для него волнующим переживанием, ничем подобным не стало. Вместо этого он говорил о своем детеныше и о приматовской самке.
(«У них есть жены и дети, — думал Дивай-ин сочувственно, — и они по-своему любят, ибо все они — большие приматы».)
Затем его заставили понять, что моувы, которые сторожили его и которые сдерживали, в случае необходимости, его ярость, не ранят его и что ему никоим образом не будет причинен вред.
(Дивай-ину делалось плохо при мысли, что одно разумное существо причинит вред другому. Для Дивай-ина было очень тяжело обсуждать эту тему, даже если только допустить возможность, весьма далекую от реальности. Невольное замешательство Дивай-ина всякий раз вызывало у создания с планеты большие подозрения. Таковы уж большие приматы).
На пятый день, когда, возможно, из-за полного опустошения существо довольно долго оставалось спокойным, они много разговаривали в каюте Дивай-ина, и внезапно примат снова впал в буйство, когда харрианин впервые буднично упомянул, что они ожидали ядерной войны.
— Ожидали! — вскричало существо. — Почему вы столь уверены, что она произойдет?
Дивай-ин, конечно, не был уварен, но сказал:
— Атомная война бывает обязательно. Наша цель — помочь вам после этого.
— Помочь нам после этого.
Его слова вновь стали несвязными. Он яростно взмахнул руками, и моувы, стоявшие у него по бокам, вынуждены были еще раз мягко удержать его и увести.
Дивай-ин вздохнул. Количество высказываний существа увеличивалось, и, возможно, некий интеллект сможет что-то из них извлечь. Его собственный ум не мог сделать с ними ничего.
А тем временем существо хирело. Его тело было почти полностью лишено волос — факт, который не обнаружили предшествующие длительные наблюдения за планетой — вследствие ношения большими приматами искусственных шкур. Последние использовались либо для защиты от холода, либо из-за инстинктивного отвращения даже самих представителей этого вида к безволосой коже. (К этому стоит еще вернуться в разговоре с ним. Компьютерная обработка сможет извлечь нечто отсюда, как из любой другой темы.)
Довольно неожиданно на лице существа начали расти волосы; росли они гуще, чем на лицах харриан, и были темнее.
И все же главное — то, что он хирел. Он худел, поскольку плохо ел, и, если бы его продержали длительный срок, его здоровье могло пострадать. Дивай-ин не желал ощущать ответственности за это.
На следующий день большой примат казался совершенно спокойным. Он говорил уверенно, почти сразу же подведя беседу к ядерному столкновению. («Это ужасно притягательно для разума большого примата», — подумал Дивай-ин).
Существо заявило:
— Вы сказали, что ядерные войны происходят всегда? Значит ли это, что существуют другие народы, кроме вашего и моего и его? — Он показал на ближайшего моува.