Страница 10 из 131
Мистер Уайт, робко улыбаясь своему, легковерию, протянул перед собой на руке талисман; в это время Герберт, подмигнув матери, с торжественным видом сел за пианино и величественно ударил по клавишам.
— Желаю получить двести фунтов, — отчетливо проговорил мистер Уайт.
Слова эти сопровождали удары по клавишам, но тут их прервал полный ужаса крик мистера Уайта. Сын и жена подбежали к нему.
— Она шевелилась, — с отвращением смотря на лапу, которую выронил из рук на пол, воскликнул он. — Когда я загадывал двести фунтов, она вдруг стала извиваться, словно змея!
— Я что-то не вижу денег, — сказал Герберт, поднимая лапу с пола и кладя ее на стол. — Пари держу, что и не увижу.
— Тебе это, наверное, почудилось, отец, — вставила миссис Уайт.
Тот покачал головой.
— Ну да ладно, ничего страшного, правда, меня это так напугало.
Все семейство опять уселось у огня, мужчины закурили трубки. За окном все сильнее завывал ветер, от звука хлопающей наверху двери мистер Уайт всякий раз вздрагивал. В комнате стояла необычная, угнетающая тишина. Наконец родители поднялись, чтобы идти спать.
— Полагаю, ты найдешь деньги наличными в большой сумке в своей кровати, — прощаясь, проговорил отцу Герберт, — а также что-нибудь ужасное, сидящее на шкафу и наблюдающее, как ты рассовываешь по карманам нечестные денежки!
На следующее утро Герберт завтракал за столом, на который падал свет холодного зимнего солнца, и посмеивался над страхом, охватившим его накануне. Теперь в комнате царила атмосфера спокойствия — не то что прошедшим вечером; грязная, сморщившаяся лапа была небрежно брошена на буфет — как бы в знак того, что в ее силу никто не верит.
— Полагаю, все старые солдаты одинаковы, — высказала мысль вслух миссис Уайт. — Боже, и мы еще слушали эту чепуху! Какие желания исполняются в наши дни?! Даже если бы и исполнилось твое желание о двухстах фунтах, как бы они могли причинить тебе боль?
— Наверное, свалились бы ему на голову прямо с небес? — развязно вставил Герберт.
— Моррис сказал, что все происходит так естественно, — сказал мистер Уайт, — что можно подумать, что то, чего ты пожелал и что получил, всего лишь просто совпадение.
— Ты тут не трогай деньги, пока я не вернусь, — сказал отцу Герберт, поднимаясь из-за стола, — а то я боюсь, ты станешь скупым и скаредным и нам придется отказаться от тебя.
Мать рассмеялась и пошла закрывать за сыном дверь. Проводив его взглядом, пока он не скрылся из виду, она вернулась к столу, радуясь, что муж получил по заслугам за свое легковерие. Услышав стук в дверь, миссис Уайт помчалась вниз открывать. Пришедшим оказался почтальон, принесший счет от портного.
— Герберт не упустит возможности отколоть какое-нибудь забавное замечание, когда придет домой, — сказала она мужу, когда они усаживались обедать.
— Осмелюсь сказать, — заметил мистер Уайт, наливая себе пива, — что эта штуковина все-таки двигалась у меня в руке. Клянусь!
— Тебе показалось, — спокойно ответила миссис Уайт.
— Да говорю же, что двигалась, — твердил он, — никаких сомнений нет. Я просто… Что случилось?
Жена ничего не ответила. Она следила за несмелыми движениями человека за окном, бросавшего нерешительные взгляды на дом, очевидно, собиравшегося с духом, чтобы войти внутрь.
Погруженная в размышления о двухстах фунтах, она все же заметила, что незнакомец хорошо одет, что на нем новая блестящая шелковая шляпа.
Три раза он останавливался, прежде чем войти. Наконец решившись, он распахнул калитку, держа шляпу в руке, и прошел по тропинке. Миссис Уайт поспешно развязала передник и засунула эту необходимую принадлежность своей одежды под подушечку стула.
Она провела незнакомца, явно чувствовавшего себя неловко, в комнату. Он пристально смотрел на нее и внимательно слушал, как она извиняется за неприбранную комнату и грязный плащ, который муж надевал для работы в саду. Затем она умолкла, превозмогая себя, в ожидании того, что скажет гость.
— Меня… просили зайти, — тут он замолк и извлек из кармана кусок хлопчатобумажной ткани. — Я от «Мо и Мэггинз».
Миссис Уайт вздрогнула.
— Что-то случилось? Что-нибудь с Гербертом? Что с ним? затаив дыхание, спросила она.
Тут вмешался мистер Уайт.
— Ну успокойся, успокойся, мать, — быстро проговорил он, — садись и не делай поспешных выводов. Я уверен, что вы не принесли дурных вестей, сэр, не так ли.
— Мне очень жаль, — начал было гость.
— Он ранен? — не унималась миссис Уайт.
Гость утвердительно покачал головой.
— Был тяжело ранен, — спокойно произнес он, — но сейчас ему уже не больно.
— О, слава Богу, — заламывая руки, проговорила миссис Уайт, — слава Богу, слава…
Но тут зловещее выражение отстранившегося лица гостя заставило ее замолчать. Она вдруг поняла, что ужасная тайная мысль, промелькнувшая у нее в голове, и есть правда. Переведя дыхание, она повернулась к отупевшему мужу и положила трясущиеся руки ему на колени. Наступило длительное молчание. Никто не хотел нарушать его.
— Его задавило станком, — низким голосом проговорил гость.
— Задавило станком, — ошеломленно повторил мистер Уайт.
Он сидел, тупо глядя в окно, и держал в руках руки жены, прямо как сорок лет назад, когда он ухаживал за нею.
— Он у нас был единственный, — поворачиваясь к гостю, сказал мистер Уайт. — Это очень тяжело.
Тот кашлянул, поднялся и медленно подошел к окну.
— Фирма поручила мне высказать вам искреннее соболезнование в связи с горем, постигшем вашу семью, — глядя в одну точку проговорил он. — Я хочу, чтобы вы поняли, что я всего лишь служащий этой фирмы и выполняю ее распоряжения.
Ответа не последовало. Лицо миссис Уайт побелело, дыхание как будто замерло, глаза остекленели; выражение лица мистера Уайта было такое, каким оно, наверное, было у его друга старшины во время первого боя.
— Мне поручено сказать, что фирма «Мо и Мэггинз» не несет ответственности за случившееся, — продолжал он, — она снимает с себя все обязательства, связанные с делом, но, принимая в расчет, как работал ваш сын, она решила в виде компенсации предоставить вам некоторую сумму.
Мистер Уайт выпустил руку жены и, поднимаясь, с ужасом посмотрел на гостя. С губ его сорвалось:
— Сколько?
— Двести фунтов, — прозвучал ответ.
Не слыша пронзительного крика жены, он слабо улыбнулся, протянул перед собой руки, словно слепой, и без чувств грохнулся на пол.
Милях в двух от дома, на большом новом кладбище старики похоронили своего единственного сына и вернулись в дом, погруженный в темноту и молчание.
Все произошло настолько быстро, что они не сразу осознали это и находились в состоянии ожидания, словно что-то еще должно было случиться, что-то еще, что могло бы облегчить им страдания.
Но дни шли, и ожидание сменила безнадежность, которую неверно называют апатией. Иногда они могли не проронить ни слова за день, поскольку им больше не о чем было говорить и время казалось таким томительным.
После того трагического дня прошла неделя. Среди ночи мистер Уайт неожиданно проснулся и, протянув руку, не нашел рядом с собой жены. В комнате было темно. За окном слышались приглушенные рыдания. Мистер Уайт поднялся и прислушался.
— Иди домой, — мягко сказал он, — ты замерзнешь.
— Сыну холоднее, — ответила миссис Уайт, опять принимаясь плакать.
Он возвратился домой. Звуки рыданий стали затихать. В постели было тепло, на него навалился сон. Он задремал, но вскоре проснулся от резкого крика жены.
— Обезьянья лапа! — дико кричала она. — Обезьянья лапа!
Он вскочил, встревоженный.
— Где? Где она? В чем дело?
Она, спотыкаясь, подбежала к нему.
— Мне нужна она, — спокойно сказала она. — Ты еще не уничтожил ее?
— Она в гостиной, возле бра, — ответил он, удивленный. А зачем она тебе?
Миссис Уайт рассмеялась, наклонилась и поцеловала его в щеку.
— Я просто о ней подумала, — истерично ответила она. Почему я не подумала об этом раньше?