Страница 25 из 72
Журка подумал, что будет даже лучше, если мать уйдет из дому, и согласился.
Он стал читать, но не понимал смысла того, что было в книге. Глаза видели буквы и слова, но мозг не воспринимал их значения. Мысли были заняты совсем другим.
"Все мои товарищи там... Там хоть бы готовились вместе. Хотя бы мячишко побросали..."
Журке так захотелось поиграть в баскетбол, что он встал, расправил плечи и стукнулся головой о потолок.
- О, черт! Даже выпрямиться нельзя!
Он, сутулясь, прошелся по комнате и только теперь заметил этажерку с книгами, стоящую в дальнем углу.
Книг было несколько десятков, лежали они в беспорядке, как бывает, когда ими пользуются ежедневно.
"Наверное, дедушкины,-догадался Журка, читая заглавия книг. - Он любил о путешествиях".
Журка взял наугад несколько книг. Это были "Дерсу Узала" Арсеньева, "Занзабуку" Льюиса Котлоу, "С палаткой по Африке" Ганса Шамбурка и "Тигр снегов"-' без фамилии автора на обложке. "Дерсу Узала" он читал еще в пятом классе. Остальных книг не знал. Полистав их, он выбрал "Тигра снегов" и, удобно расположившись на кровати, поджав под себя левую ногу, углубился в чтение. Книга была автобиографией шерпа Танцинга, который вместе с одним новозеландцем первым покорил высочайшую вершину мира Эверест. "
"Вот этот шерп знал, что ему надо делать..." - думал Журка.
Он так, увлекся, что не заметил, как возвратилась мать. Лишь когда она постучала в дверь, встрепенулся, вскочил, отложил книгу и перелистнул несколько страниц учебника.
- Пока не нашла,-сказала Нина Владимировна, вытирая платком раскрасневшееся от жары лицо.- А как у тебя? - она приблизилась к столу и заметила книгу. - Жура, зачем же ты посторонние книги читаешь?
- Это в перерыве,-соврал Журка.
- Не нужно забивать голову посторонним.
- Что же, мне с утра до ночи зубрить, да?
- У тебя сейчас такой период...
- Да ну...
- Нет, я вижу, ты не понимаешь,-мать с упреком произнесла именно то слово, которое не давало Журке покоя.
- Не понимаю, - признался он, повышая голос. - Не понимаю, зачем мы сюда приехали, когда все там?
Не понимаю, зачем нужны эти экзамены? Зачем, если я не выбрал еще, куда поступать? Не понимаю, зачем Текстильный...
- Вот-вот-вот... Я так и знала. - Голос у Нины Владимировны дрогнул. Это все отца работа.
- Папа здесь ни при чем,-прервал ее Журка.- Я сам...
- Сам? Ну, что ты сам? Сам ты еще ребенок.
Это задело его самолюбие.
- Нет, я сам дошел. - Он выпрямился, как будто хотел показать, что он совсем не ребенок, опять стукнулся о потолок и разозлился. - Ты думаешь, я дурак?
- Нет, я так не думаю. Но зачем повторять глупые слова?
- Они вовсе не так глупы, как" ты считаешь. И хватит со мной как с мальчишкой!
У Нины Владимировны дрогнули губы, она попыталась что-то сказать и не смогла.
- Я буду заниматься самостоятельно, - решительно заявил он. - Без твоей опеки.
Журка схватил учебник и пошел из комнаты. Но, вспомнив про книгу, вернулся и демонстративно сунул ее под мышку.
В парке оказалось не так свободно, как он ожидал, и не так прохладно, как он думал. У железной решетки с раздвинутыми для пролаза прутьями Журка нашел свободную полусломанную скамейку, всего с одной доской для сиденья. Он сел, отложил книги и некоторое время вслушивался в ленивое посвистывание невидимой птахи, спрятавшейся в ветвях ближайшего каштана. Сердце у него напряженно стучало, и весь он был взволнован и прямо-таки физически ощущал это волнение, как, бывало, чувствовал усталость после важного матча, выигранного с трудом.
- Пусть знает, - произнес он тихо, словно хотел оправдаться перед самим собой. - Они думают, я не могу.-Журка взялся за учебник.-А я вот буду, без дураков.-И он прочитал с нажимом, словно с ним спорили и не давали слова сказать: - "Вершиной поэтического искусства Древней Руси является "Слово о полку Игоревен.
Смысл не усваивался, но Журка заставлял себя читать еще и еще раз, как в игре, когда уже весь выдохся, а необходимо поддерживать быстрый темп.
- Тебя и не найдешь,-раздался неторопливый голос с характерным, четким произношением конца фразы.
Голос бабушки.
Журка недовольно вскинул голову. Он только вчитался, начал понимать текст, и ему помешали.
"Наверное, мать пожаловалась", - решил он, подготавливаясь к серьезному, неуступчивому разговору.
- А я вчера еще хотела. Подумала и забыла, - сказала бабушка и полезла в свою старую вязаную сумочку с кисточками.-Вот ведь память ужасная стала: что было раньше, отчетливо помню, а о сегодняшнем забываю.
Ж.урка смотрел на ее сморщенные пальцы, перебирающие содержимое сумочки, и не понимал, что она ищет и в какой степени это относится к нему.
- Вчера это было бы более кстати. Но ты уж извини меня, мальчик. Сегодня тоже неплохо. Вот, прими, пожалуйста, от бабушки,-и она протянула ему небольшую квадратную коробочку.
- Что это?
- Это, мальчик, подарок тебе в честь окончания школы, это моя золотая медаль, я получила ее полвека назад, когда окончила гимназию.
- Ну что вы, бабушка!'-Журка даже отодвинулся на дальний конец скамейки.
- Нет, нет, возьми, не обижай старуху.-Бабушка встала и произнесла торжественно:-Я дарю ее тебе от всего сердца, с искренним пожеланием успехов в твоей жизни. Пусть эта медаль будет доброй памятью, которую не надо омрачать.
Журке неловко было брать этот незаслуженный подарок, но бабушка стояла с протянутой рукой, и в глазах у нее были слезы.
- Спасибо, бабушка.
- Дай бог... - она притянула его к себе и поцеловала в лоб.
Журка быстро спрятал коробочку в карман и покосился на приближающихся к ним парней. Он обратил внимание на смолянисто-черного, как цыган, юношу, что играл мячом, не замедляя хода.
Парни скрылись в пролазе решетки. Снова стало тихо.
Только птаха в ветвях каштана время от времени подавала голос, точно боялась заснуть от жары и одиночества.
- А теперь расскажи, что у тебя с мамой произошло? - спросила бабушка после паузы.
- Ничего. Я не знаю, чего она жалуется.
- Она не жалуется. Она плачет. Зачем же ты доводишь ее до слез? Ты защищать ее должен, а не обижать.
- Я и защищаю...-Журка хотел рассказать о стычке с отцом, но запнулся, почувствовав неловкость.
- Так в чем же дело?-переспросила бабушка.
У Журки уже не было желания спорить, доказывать свое право на самостоятельность, и он сказал доверительно:
- Да так... Ничего... Просто я не хочу в Текстильный и вообще не выбрал еще, куда поступать.
- Это плохо, мальчик.
Журка молчал, не зная, что сказать.
- Конечно, знать свой путь-большое дело,-продолжала бабушка таким уверенным и спокойным тоном, будто ей известны были все пути и все человеческие дороги. - Очень важно начать его правильно, не ошибиться, потому что ошибки-это разочарования.
- Так же и папа говорит, - прервал ее Журка, обрадованный совпадением взглядов отца и бабушки.
- Твой отец неглупый человек. Я это всегда говорила. Только ум и образование-разные вещи.
Бабушка наклонилась и прочертила зонтиком две черты на земле, будто хотела обозначить графически ум и образование, а потом посмотрела на него пристально.
Журке неловко было под ее взглядом, и он поспешно согласился:
- Понимаю, бабушка.
- А раз так, то почему же колеблешься? Почему в тебе нет твердости и уверенности?
- Так я ж не знаю, куда пойти. - Он вспомнил слова отца. - Так лучше никуда. Еще есть время...
- Неверно, неправильно,-возразила бабушка.- Год пропустишь, а там в армию. И что? - Щеки у нее задрожали.-Чего ты напугался? Трудности? Так где легко? Везде и всюду непросто. Вы, молодые, думаете, что жизнь - это игрушка, а она сложная штука. В ней, может быть, один процент радости. Ты небось читал о Циолковском. Разве старику легко было? Ну?