Вечное дерево

Алов взглянул на него с интересом, всем своим видом как бы говоря: "Смотри, мне не жалко. Только все это не то".

Степан Степанович стоял не шелохнувшись, стараясь все разглядеть получше. Так входят после долгой разлуки в родной дом и замирают у порога, и смотрят, смотрят, глотая непрошеные слезы.

Показалось, что он вернулся на свой завод. Все здесь было близко ему до боли: и эти выросшие станки, и знакомые звуки, и эти яркие искры, и кольца серебристофиолетовой стружки, и запахи масла и окалины. Только все изменилось за эти годы. Не просто выросло и расши-рилось, но стало совсем другим по качеству и форме. Изменился цех, изменились станки, изменились люди. Будто оставлял он заводик рядовым, а теперь встретил его генералом. Пусть это не тот, не его завод, но и тот, там в Донбассе, тоже, наверное, вырос, стал вот таким же высоким, большим и красивым. Во всем здесь чувствовался порядок, простор, размах. Воздух был чист. Над каждым станком горел мягкий свет. Не было ни спешки, ни суеты, ни крика. Рабочие в" черных халатах, в синих беретах оголенными до локтей промасленными руками действовали у станков неторопливо и четко, и казалось, нисколько не зависели от машин. Но Степан Степанович хорошо знал цену этой ритмичности и неторопливости, когда работа будто сама идет, когда не замечаешь- ни станка, ни детали, а делаешь все так привычно и свободно, будто родился для этого дела и не можешь без него, как без дыхания, жить. Он знал, сколько надо пролить пота, прежде чем добьешься этой легкосд-и и свободы.

Зато смотреть на такую работу любо-дорого. Вон как азартно действует паренек со вздернутым носом. Плавно нажимает на рычаг, посылает к сверлу блестящую пластинку и, просверлив, не глядя, бросает ее в железный ящик, как в копилку. Пластинка тупо звякает, как латунная монета, а парень уже вторую берет, в масло обмакивает, под сверло подставляет. Все так ловко, так здорово, будто не работает, а играет.

А это кто еще?

К парню подошла стройная девушка с большим тюрбаном на голове. Черный халатик хорошо оттенял ее белую шею, а тюрбан придавал ей вид строгий и величественный.

- Кто эта королева?-спросил Степан Степанович.

- Ах вон отчего не уходишь? - пошутил Алов, но, встретив серьезный взгляд Степана Степановича, сказал:-Это наша Ганна, бригадир. А то-ее жених. Скоро свадьба будет.

Все вдруг слилось в сознании Степана Степановича-разнотонное гудение станков, позванивание молотков, хвосты искр, колечки стружки, руки, лица, глаза рабочих - все спаялось воедино, в могучую, захватывающую картину. И он понял - вот она, молодость, вот оносвидание с нею, понял, что не может, не в состоянии, не должен уходить отсюда.

- Скажи, майор... Вот здесь, на этом участке, найдется местечко?

- Ты серьезно?

- Вполне.

- Но неужели ничего лучшего не подыщем?

- Нет, нет. Я определился. Только есть ли место?

- Вообще-то не хватает станочников... Но неужели... Ты ж полковник... И должности есть...

- Нет, нет. Никаких должностей. Только это...

Алов покачал головой и сказал таким тоном, каким говорят, когда не хотят обидеть товарища:

- Идем к начальнику цеха.

- Прямо к нему? - неуверенно спросил Степан Степанович, чувствуя страх, как школьник, которого ведут к директору. - Ну, веди. Да не спеши, а то как бы по дороге инфаркт не схватить...

Алов понял шутку, улыбнулся и вновь взял его под руку.

Начальник цеха оказался не таким, каким представлял его себе Степан Степанович. За обычным стареньким столом, в обычной неуютной служебной комнате сидел обычный мужчина средних лет, только весь черныйчерные волосы, черные глаза, черные брови и щеки черные, словно небритые, хотя бороды не было видно. Он сидел чуть ссутулясь и что-то чертил толстым ногтем на зеленом картоне, покрывающем стол, что-то объяснял двум рабочим в спецовках.

- У тебя место есть? - спросил Алов, когда рабочие вышли из комнаты.

- А что такое? - начальник цеха достал пачку "Беломора" и протянул ее Алову.

Они неторопливо закурили, затянулись, выпустили навстречу друг другу несколько расплывающихся колечек. А Степан Степанович все стоял у дверей и думал с иронией: "Присутствую при приеме своей персоны.

Лично и персонально".

- Да вот, Кузьма Ильич, товарища рекомендую,- проговорил Алов и показал на Степана Степановича.

Только тут Кузьма Ильич обратил на него внимание, поздоровался и указал на стул против себя.

- Кто по специальности? - спросил он, глядя, как гипнотизер, не моргая, прямо в глаза Степану Степановичу.

- Слесарь. Только..

- Когда на работу выйдете? - прервал Кузьма Ильич и полез в стол за бумагой.

- Когда прикажете, - ответил Степан Степанович вдруг охрипшим голосом.

Ему вспомнился недавний поход на стройку, Михеев и то чувство стыда и обиды, что он испытывал тогда.

Здесь было все по-другому, все не так, и все-таки как-то не верилось, что это так просто, так сразу.

- Через неделю можете?

- Так точно.

Кузьма Ильич склонился над бумагой и заскрипел пером.

Степан Степанович смотрел не отрываясь на его руку с надувшимися венами, с крепкими ногтями, темноватую от масла и стружки. Все поиски его, все хождения, все мучения последних недель, раздумья, внутренняя борьба все свелось к этой жилистой, темноватой руке. Степан Степанович покосился на Алова. Тот подмигнул ему и расплылся, просиял пуще прежнего.

- Мой однополчанин,-доверительно сообщил Алов Кузьме Ильичу. Полковник в отставке.

Кузьма Ильич вздрогнул, точно над ним неожиданно выстрелили. Рука с пером замерла над бумагой.

- Полковник? - спросил он и перегнулся через стол, словно хотел рассмотреть Степана Степановича получше. - Так зачем же к нам? Слесарем?

- Люблю это дело, - ответил Степан Степанович, не сводя глаз с темноватой руки. - В юности работал, всю жизнь мечтал вернуться.

Простота ответа, как видно, подкупила Кузьму Ильича.

- А не сдрейфите?-спросил он помягче -У нас ведь работать надо. Норму выполнять.

- Постараюсь.

- Он знаешь какой? Ты еще узнаешь полковника Стрелкова! - поддержал Алов.

Кузьма Ильич задумался.

- Черт те что... Офицеры у меня работают. Капитаны есть. Майор есть. А вот полковника.., А вам не трудно будет?

- Встречался с трудностями.

-А это.,, как сказать-неловкости не почувствуете?

- А чего же неловкого? - окончательно освобождаясь от смущения, ответил Степан Степанович.-Дело-любимое. Чего не знаю-спрошу. Думаю, научат.

- Это конечно... А может, вам.,. Есть у нас другие должности.... В управлении..

- Нет,-твердо сказал Степан Степанович.-Слесарь-самая подходящая.

- Ну что! - воскликнул Алов. - Я тебе плохого не приведу.

После недолгого раздумья Кузьма Ильич написал служебную записку в отдел кадров. Темноватая рука с надувшимися венами подержала эту записку мгновение и решительно протянула ее Степану Степановичу.

Алов провел Степана Степановича в отдел кадров, там дали листок по учету кадров, попросили заполнить его и написать заявление.

- Вы военнообязанный?-спросил кадровик-человек неопределенного возраста, с большой гладкой го"

ловой, такой гладкой, словно на ней никогда не рос ни один волос.

- Полковник в отставке,-за Степана Степановича ответил Алов.-А-а! Видал, кого я тебе привел?!

Кадровик проворно поднялся.

- Рады оформить.

Оставалось принести фотокарточки на пропуск.

Степан Степанович заторопился.домой, чтобы переодеться и тут же пойти в фотографию.

Дома он застал только Иринку. Вид у нее был испуганный.

- Ты чего это?

"Чего... чего, - чуть было не сказала она, - Журка сбежал - вот чего".

- Что с тобою?

- Да вот... ты знаешь, папочка... задачка не получается.

- Не расстраивайся. Я помогу...

Иринка подавила тяжелый вздох и отошла к своему столу.