Страница 8 из 29
Пузан не обладает интеллектом, не имеет никаких инстинктов, кроме, пожалуй, чувства голода, и движется туда, где пища касается его поверхности. Касаясь двух съедобных поверхностей, он попросту делится, причем большая часть атакует большую добычу. Он невосприимчив к пулям, и ничто, кроме пламени огнемета, не в состоянии его убить, да и то лишь в том случае, если огонь уничтожит все клетки. Пузан катится по поверхности, поглощая все и оставляя за собой голую черную землю, на которой сразу же появляется вездесущая плесень.
Хэм отскочил в сторону, когда пузан вдруг выкатился из джунглей справа от него. Правда, он не мог повредить защитную трансдерму, но тестовидная масса могла просто задушить человека. Хэму очень хотелось поразить эту тварь полным зарядом из огнемета, висящего на поясе, но опытный венерианский пионер весьма экономно пользуется оружием. Оно заряжено алмазом, правда, промышленным, а не ювелирным, но все же бесценным в трудных ситуациях. Воспламененный кристалл отдает свою энергию в одной чудовищной струе огня, которая с громовым грохотом бьет на расстояние в сто ярдов, превращая в пепел все на линии выстрела.
Пузан прокатился под аккомпанемент чмоканья и чавканья, а за ним открылась просека, проделанная в чаще, — вьюны, лианы, змееподобный плющ и деревья Джека-Хватателя — все было выметено без остатка до самой влажной почвы, где буквально на глазах разрасталась плесень.
Коридор вел почти в том направлении, куда собирался идти Хэм, поэтому он воспользовался случаем и широко зашагал вперед, внимательно поглядывая на зловещие стены джунглей. Примерно через десять часов тропу эту снова заполнит враждебная жизнь, но пока существовала возможность передвигаться значительно быстрее.
Он прошел уже почти пять миль по дороге, начинавшей постепенно зарастать, когда встретил туземца, галопирующего на четырех коротких ногах. Руки его, похожие на клешни, вырезали проход в зарослях. Хэм остановился для краткого палавера.
— Мурра, — сказал он.
Язык жителей экваториальных Тропиков весьма причудлив. Он насчитывает около двухсот слов, но выучивший их не может сказать, что овладел им до конца. Слова характеризуют понятийные обобщения, а каждый звук имеет от дюжины до сотни значений. «Мурра», например, выражает приветствие, что-то близкое «хэлло» или «добрый день», однако может также передавать предупреждение — «берегись». Значит оно и «будем друзьями», а также, как это ни странно, «вызываю тебя».
Имеет оно и значение существительного, означая мир, войну, отвагу и страх. Утонченный язык. Только недавние исследования модуляции голоса продемонстрировали земным филологам его богатую природу. Впрочем, английский с его «to», «too» и «two»; «one», «won», «wen», «win», «when» и дюжиной других близких звуков тоже показался бы странным для ушей венериан, не приученных различать гласные.
Но самое плохое, что люди не могут читать по широким, плоским лицам венериан с тремя глазами, а они наверняка передают множество Информации.
Венерианин однако принял предполагаемый смысл.
— Мурра, — ответил он, останавливаясь. — Уск? — Что означало среди прочего: «кто ты?», «откуда идешь?» или же: «куда направляешься?».
Хэм выбрал это последнее значение. Указав на закрытый туманом запад, он поднял руки, рисуя контур гор.
— Эротия, — сказал он. Это название имело лишь одно значение.
Туземец молча раздумывал, потом махнул своими когтями вдоль тропы, в направлении на запад.
— Цурки, — сказал он и добавил на прощание: — Мурра.
Хэм прижался к стене джунглей, чтобы дать ему пройти.
«Цурки» означает около двадцати понятий, в том числе и торговца. Слово это обычно употребляют по отношению к землянам, и Хэм заранее радовался обществу человека. Прошло уже более шести месяцев со времени, когда он последний раз слышал человеческую речь иначе, чем с помощью маленького радиоприемника, утонувшего вместе с жилищем.
Пройдя еще пять миль по тропе, проеденной пузаном, Хэм вдруг оказался на поляне, где недавно произошло извержение грязи. Растительность здесь доходила лишь до пояса, а в четверти мили он заметил здание фактории. Было оно гораздо представительнее его собственного жилища, контейнера с металлическими стенами, и имело целых три комнатки, что было в Тропиках неслыханной роскошью: каждую унцию груза приходилось доставлять из поселка ракетой. Деятельность факторов была довольно рискованной, и Хэм радовался, что остался с такой прибылью.
Он двинулся через все еще топкий грунт. Окна фактории закрывали шторы защиты от вечного дневного солнца, а дверь… дверь была закрыта! Это являлось нарушением законов, царивших на границе цивилизации. Все оставляли двери открытыми, поскольку это могло спасти какого-нибудь заблудившегося человека, и даже человек без чести, не отваживался красть из открытой фактории.
Не сделали бы этого и туземцы — ни одно существо не было таким порядочным, как венерианские туземцы, которые никогда не лгут и не крадут, но, разумеется, могут после традиционного предупреждения убить купца, чтобы завладеть его товарами.
Хэм стоял как вкопанный. Подумав, он утоптал клочок чистой почвы перед дверями, сел, прислонившись к ней, стряхнул многочисленных отвратительных мелких существ, копошившихся на его трансдерме, и стал ждать.
Прошло не менее получаса, прежде чем он заметил человека, бредущего через поляну. Шлем скафандра затенял его лицо, и Хэм разглядел только большие, обведенные темными кругами глаза.
— Привет! Мне пришло в голову нанести вам визит. Меня зовут Гамильтон Хэммонд, но, как вы, конечно, догадались, друзья называют меня Хэм.
Фактор остановился, после чего заговорил удивительно мягким и приглушенным голосом, с явным английским акцентом.
— Может, вы отодвинетесь и впустите меня? — Голос его звучал холодно и враждебно.
Хэм почувствовал удивление и гнев.
— Черт возьми! — рявкнул он. — Ну и гостеприимство!
— Для вас нет места под моей крышей. — Хозяин остановился в дверях. — Вы американец? А что делаете на британской территории? Могу я взглянуть на ваш паспорт?
— Торговец, верно? — Фактор был худощав, а тон его резок. — Короче говоря, контрабандист и находишься здесь нелегально. Убирайся!
Хэм стиснул зубы.
— Легально или нет, — сказал он, — это не имеет значения. Я уполномочен пользоваться привилегиями, вытекающими из кодекса пограничья. Мне хочется вдохнуть чистого воздуха, стереть с лица пот и что-нибудь съесть. Открой дверь и войдем.
Перед глазами его сверкнул автоматический пистолет.
— Попробуй и будешь кормить плесень.
Как и все венерианские пионеры, Хэм по необходимости был смел и предприимчив. Как говорят в Штатах — крутой парень.
— Что ж, это убеждает. Я бы только хотел что-нибудь съесть.
— Подожди дождя, — холодно ответил фактор и повернулся к двери, чтобы ее открыть.
В ту же секунду Хэм пнул пистолет, который ударился о стену и упал в траву. Противник потянулся за огнеметом, висящим на боку, и Хэм схватил его за запястье.
Захват был настолько силен, что фактор тут же перестал вырываться, а Хэм испытал мгновенное удивление от хрупкости запястья, которую почувствовал сквозь слой трансдермы.
— Слушай! — рявкнул он. — Я собираюсь поесть в этом доме. Открывай дверь!
Теперь он держал его за обе руки. Типчик казался удивительно слабым, он кивнул головой, и Хэм отпустил руку. Дверь открылась, и они вошли.
Внутри его поразила совершенно неслыханная роскошь. Массивные стулья, солидный стол, даже книги, наверняка законсервированные экстрактом плауна от плесени, которая порой проникает в дома, несмотря на сетки, фильтры и автоматические распылители. Когда они вошли, автоматический распылитель окружил их облаком дезинфицирующих средств, чтобы убить споры плесени, которые могли бы попасть внутрь в момент открытия двери.
Хэм тяжело сел, внимательно следя за хозяином. Он оставил ему огнемет в кобуре на поясе, уверенный, что успеет опередить этого мозгляка; кроме того, кто, находясь в здравом уме, рискнет стрелять из огнемета в доме?