Страница 20 из 76
Идеал тоталитарного государства описан Евгением Замятиным: "Каждое утро, с шестиколесной точностью, в один и тот же час и в одну и ту же минуту, – мы, миллионы, встаем как один. В один и тот же час, единомиллионно, начинаем работу – единомиллионно кончаем. И сливаясь в единое, миллионнорукое тело, в одну и ту же, назначенную Скрижалью, секунду, – мы подносим ложки ко рту, – и в одну и ту же секунду выходим на прогулку и идем в аудиториум, в зал Тейлоровских экзерсисов, отходим ко сну…"2
Это Единое государство, мир в тридцатом веке. Это – идеал. Джордж Орвелл поместил "единое государство" гораздо ближе к нам – в 1984 г. Оно и похоже, и не похоже на чудовищный мир будущего. Не похоже, ибо – значительно более реально. Орвелл, наблюдавший как почти три десятилетия развивается тоталитарный мир, увиденный Замятиным в дни его рождения, открыл обязательный закон тоталитаризма: нищета является формой бытия, обязательным условием жизни при "ангсоце". В Едином государстве Замятина проблемы хронических недостатков одежды, еды, всего необходимого не существовало. У Орвелла – нищета является одним из могучих инструментов воспитания человека.
Орвелл, вслед за Замятиным, видит главную черту тоталитарного государства в ликвидации свободы: "Тоталитаризм ликвидировал свободу мысли в размерах неслыханных никогда раньше". В июне 1941 г. Орвелл формулирует фундаментальный принцип тоталитаризма: "Важно понять, что контроль мысли не только негативен, он и позитивен. Он не только запрещает выражать – или думать – некоторые мысли, он диктует что вы должны думать, он создает для вас идеологию, он стремится управлять вашей эмоциональной жизнью и устанавливает кодекс поведения".3
Семь лет спустя писатель в романе о будущем обозначает этапы человеческой истории: "Формулой прежнего деспотизма было: "Ты не смеешь!" Формулой тоталитаризма: "Ты обязан!" Наша формула: "Ты есть".4 Это высшая ступень тоталитаризма: ты есть, следовательно тебя нет. Ты есть только в той степени, в какой ты подчиняешься обязательному кодексу поведения, в какой ты стал молекулой "единого, миллионнорукого тела".
Идеал этот еще не был достигнут. И это привело, как выражается американский советолог Джерри Хаф к "нарастанию недовольства моделью тоталитаризма".5 Он имеет в виду экспертов по Советскому Союзу. Сам он в книге, выпущенной под маркой уважаемого Гарвардского университета и предназначенной быть руководством для американских студентов, излагает свой концепт следующим образом: "После смерти Сталина произошли фундаментальные изменения в природе советской политической системы… Идеология стала менее жесткой и менее оптимистической относительно возможности улучшить человека; диктатор больше не доминирует над своими подчиненными как во времена Сталина, а партия приобрела более массовый характер…; роль тайной полиции была резко ограничена и самовольный террор исчез…; контролируемые центром средства коммуникации стали более открыты для иконоборческих идей, а частично открытие железного занавеса позволило еще большему количеству неортодоксальных идей достичь большого количества граждан".6 Констатация всех этих фактов, существовавших лишь в воображении автора, позволила ему сделать вывод: Советский Союз продвинулся в направлении "институционального плюрализма".7
Рассуждения и выводы Джерри Хафа заслуживают внимания, поскольку отражают упорное нежелание многих западных экспертов считаться с советской реальностью, а также их категорический отказ пользоваться понятием "тоталитаризм". Тот же Хаф приводит примеры замены неприятного слова другими: "административное общество", "управляемое общество", монистическая система" и т. д. и т. п.8
Между тем, достаточно присмотреться к определению тоталитарного государства, данному Большой советской энциклопедией в 1977 г., чтобы исчезли сомнения и иллюзии, относительно модели советского государства: "Тоталитарным государствам и режимам свойственны огосударствление всех легальных организаций, дискреционные (законом не ограниченные) полномочия властей, запрещение демократических организаций, ликвидация конституционных прав и свобод, милитаризация общественной жизни, репрессии в отношении прогрессивных сил и инакомыслящих вообще".
Точность описания советской модели настолько очевидна для советских идеологов, что в очередном издании Краткого политического словаря, опубликованном в 1983 г. после избрания Андропова генеральным секретарем, определение БСЭ повторено дословно, с одной, однако, купюрой. Выброшено упоминание о преследовании инакомыслящих. Между 1977 и 1983 г. в перечне врагов советской власти появилось новое клеймо: диссидент. В Кратком политическом словаре имеется статья о диссидентах, которые называются также – инакомыслящими. Включение этой статьи заставило подвергнуть цензуре статью о тоталитарном государстве.
Проблема тоталитарного государства сводится к вопросу о власти: кто осуществляет тоталитарную власть? В годы, когда действовали Сталин, Гитлер, Мао, ответ казался простым. Многие историки отвечали: власть партии – условие тоталитаризма. Эту точку зрения высказывал и Орвелл. Известный историк КПСС Леонард Шапиро выражает сомнение. Он пишет: "Ведь Сталин уничтожил партию как институт и подорвал ее монопольную власть…"9
Леонард Шапиро, великолепно знавший советскую историю, ошибался: Сталин уничтожал членов партии, но не касался партии как института. Он мог бы это сделать лишь в том случае, если бы решился, как шопотом поговаривали в те времена, короноваться императором. Он не мог обойтись без партии, как партия – не могла обойтись без него.
В первой советской конституции (1918) партия не упоминается. Но Ленин не скрывал подлинного положения вещей и прямо говорил: "Мы должны знать и помнить, что вся юридическая и фактическая конституция Советской Республики строится на том, что партия все исправляет, назначает и строит по одному принципу". Принцип был прост: власть принадлежит партии. В конституцию 1936 г. Сталин вносит статью, гласящую, что партия является руководящей силой советского государства. Ленинский принцип четко изложен в сталинской конституции: "Партия – руководящее ядро всех организаций, как общественных, так и государственных".10
Сорок лет спустя новая конституция расширяет и дополняет определение места и роли партии в советской системе: тоталитарный характер управления страной становится законом. Не без значения тот факт, что в конституции 1936 г. партии была посвящена статья 126, в конституции 1977 г. – статья 6. Действующая конституция провозглашает: "Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, всех государственных и общественных организаций является Коммунистическая Партия Советского Союза. КПСС существует для народа и служит народу. Вооруженная марксистско-ленинским учением, Коммунистическая Партия определяет генеральную перспективу развития общества, линию внутренней и внешней политики СССР, руководит великой созидательной деятельностью советского народа, придает планомерный, научно обоснованный характер его борьбе за победу коммунизма".11
В этом определении единственное возражение может вызывать только слово "партия". КПСС, продолжая говорить о себе "партия", т. е. часть чего-то большего, провозглашает себя Высшей Инстанцией, знающей Истину, Цель и Путь к Цели, На этом основании она присваивает себе тотальную власть, твердо обещая – ссылаясь на "учение", науку и план – привести тех, кто доверен ей Историей, в Рай. Каждая попытка ограничения тотальной власти Партии рассматривается как посягательство на Истину и Историю.
События 1980-1982 гг. продемонстрировали невозможность ограничения власти партии. "Солидарность" была обречена, ибо посягнула на некоторые прерогативы партии в управлении народным хозяйством. В 1956 г. В. Гомулка категорически отверг проект развития польской экономики, разработанный лучшими экономистами того времени, заявив: вы что же, хотите ограничить роль партии организацией первомайских демонстраций?
Только тоталитарная власть дает партии основание требовать для себя тоталитарной власти. Утрата даже молекулы полной и абсолютной власти лишит партию легитимности, превратит ее в организацию подобную другим. Потеряв власть быть "руководящим ядром", она станет скорлупой устаревших и опровергнутых идей и мифов.