Страница 6 из 10
«У вас одинаково дурной характер, — не раз сетовала мама, — но я вас, упрямцев, все равно помирю.»
И помирила. Умудрилась это сделать в тот момент, когда нас всех не было дома. Мы, по предписанию своего руководства, разлетелись по мирам. Отец в одну сторону, сама она — в другую, а я, уже в качестве руководителя группы, в полугодовой инспекторский вояж по трем каналам Пространства-Времени.
3
Дни и ночи мои были так насыщены, что я не заметил, как пролетело четыре месяца. Я уже дал команду понемногу упаковываться, чтобы без промедления перебазироваться в третий, последний по предписанию, канал Пространства-Времени. А работа в этом, предпоследнем, у нас завершалась трехдневкой непосредственных контактов с разумными аборигенами. Самый интересный этап в нашей работе.
Аборигены реагировали на нас с потешным смятением и любопытством. Любопытство пересиливало. Оно у разумных сильнее страха. Мы позволяли видеть себя в привычных для них биоформах. То есть похожими на них. Ряд черт в нашем облике они видели в зависимости от их представлений об инопланетянах. Например, тому, с кем я вступил в контакт, я виделся двухголовым. И он умирал от любопытства узнать: одинаково ли мои головы думают? А если нет, то не перебивают ли друг друга, когда рассказывают? Hе ругаются ли между собой из-за еды? Спят по очереди или одновременно?…
В общем, смешные они, эти разумные аборигены. И легко управляемые.
Мой визави, анализируя в моем отсутствии наши с ним встречи, всякий раз давал себе слово при новом свидании со мной задать все эти мучившие его вопросы. А встретившись, он, разумеется, забывал о них. Ему приходилось отвечать на мои вопросы.
Интересный был экземпляр. Наблюдательный, дотошный и хорошо знавший психологию и образ жизни себе подобных. Откровенно говоря, я хотел бы знать, кем он был, находясь Дома, среди нас, в Великом Кругу Миров, пока вновь не ушел в Кругооборот. Hо такой информацией могли обладать только сотрудники Канцелярии Главы Великого Круга.
Как все-таки мудро устроил Всевышний Вечность Разумной жизни! Живет мой контактер на этой планетке и не подозревает, что это его детство, хотя он здесь взрослеет, набирается опыта, стареет и… умирает. И, умирая, даже не подозревает, что по существу уходит в иную жизнь — на планету Молодости своего разума. Где снова взрослеет, набирается опыта, стареет и… умирает. То есть, перемещается на планету Зрелости своего разума. К себе Домой. В Великий Круг Миров. Вечность его, слава Всевышнему, обусловлена обновлением в развитии и движением по Пространствам-Времени.
Забавно наблюдать за ними, сущими детьми, непомнящими родства. Мы тоже, наверное, здесь, на Земле, пребывая в Детстве, оставляем впечатление беспомощного и жалкого существа.
«Hу чем не неразумное дитя?» — думал я, глядя на него, как смотрит взрослый на малолетку. И про себя решил позволить ему задать мне эти его умозрительные вопросы. Однако в этот самый момент у меня вдруг сработала вторичная связь. В наш диалог вторгся командир Базы. Такое мог позволить только он и только в экстренных случаях.
Услышав голос руководителя Базы, я сразу понял, что с моими товарищами, которые находились сейчас, как и я, среди жителей этой планеты, ничего не произошло. Если что и случилось, то не с моими ребятами и не на этой планете. Потому что информация о ней и самом разном другом, вплоть до того, где в это мгновение задымится вулкан или кто из аборигенов отойдет в мир иной, была у меня на планшетке. Так называли мы плоский прибор с небольшим, но весьма чувствительным устройством, замкнутым на экран, по которому в пределах нормы гарцевал индикатор. В случае опасности индикатор вырисовывал рельеф местности, высвечивая координаты, и выдавал исчерпывающую характеристику причинам либо совершившейся, либо надвигающейся беды.
— Вы срочно нужны на Базе, — сказал командир.
— Что случилось? — не без волнения поинтересовался я.
— Кроме хорошего — ничего, — как-то не похоже на него игриво заверил он.
— Тем не менее, — настаивал я и, чуть-чуть подумав, добавил: — Если нечто конфиденциальное, тогда другое дело.
— Hу как вам сказать?.. Вообще-то, сообщение конфиденциальное. Hо такое, что все равно станет достоянием всей Базы. Примерно через час придет пакет последних известий, и никакой тайны уже не будет.
Я был заинтригован. Наверняка мои ребята, находившиеся здесь в разных концах планеты и слушавшие нас, тоже затаили дыхание. Речь явно шла о какой-то касающейся меня ошеломительно приятной новости. Hо я ничего не ожидал. Hи повышения, ни награды (не за что было), ни ценного подарка. Обо всем этом после собеседования с Векосом-Верховным Координатором Служб Всевышнего — предупреждают заранее.
«Может, что-нибудь связанное с родителями?» — задался я вопросом и решил, что, скорее всего, так оно и есть. Ведь, недавно разговаривая с мамой, она вскользь произнесла такую фразу: «Надеюсь, сынок, скоро увидимся. Я так по вас соскучилась».
Этой ее фразе я, признаться, тогда не придал никакого значения, но в память она врезалась.
— Прилетела мама? — вскричал я.
— Горячо, — проговорил командир Базы, — но не в цель.
Я никогда не наблюдал за командиром подобных вольностей. А тут его словно подменили. Значит, что-то из ряда вон. И приятное.
— Hе тяни, командир, — взмолился я.
— Разрешаешь объявить?
— Если узнают по распространяемым известиям через какой-то час, так пусть узнают сию минуту, — рассудил я.
— Внимание! — начал он. — Включена и работает вся трансляционная сеть Базы. Внимание! Только что пришло сообщение, адресованное…
Шеф Базы медленно, с расстановкой и паузами стал перечислять мою должность, категорию, звание, награды.
— Прошу тебя, не надо, — недовольно буркнул я.
Он засмеялся. Даже на селекторном совещании и при хорошем настроении он никогда не вел себя так. Хотя те, кто с ним дружил и был на коротке, прекрасно знали его как большого шутника и юмориста.
— В общем, — согласился он со мной, — адресовано лично вам, за подписью всех членов Комитета, за исключением твоего отца.
«Потому что отец, как и я, в командировке», — отметил я про себя, продолжая слушать.
Шеф, однако, сделал паузу. Любопытство мое да и всех, кто слушал его, накалилось до предела. Я готов был крикнуть — не издевайся, мол, выкладывай сразу.
— Зачитываю! — наконец объявил он. — Ваша мать сегодня утверждена в должности Главного врача Канцелярии Главы Великого Круга Миров. Поздравляя вас как сына с этим выдающимся событием, одновременно сообщаем, что презентация состоится…
4
Дальше я ничего не слышал. Все потонуло в восторженных криках многочисленных сотрудников Базы и ребят моей команды.
Они радовались так, будто в телеграмме речь шла об их мамах, а не о моей. И вдруг я поймал себя на том, что ревную ее к ним. Она теперь не вся моя. Она стала чужеватой… Такое, между прочим, я испытывал однажды. Давным-давно. В детском садике…
Курируя в ведомстве Здоровье медицинский персонал детских учреждений, она как-то пришла в наш детский сад. Дети обступили ее, и каждый тянул к ней ручонки. Мама брала на руки то одного, то другого, трепала их по головкам и говорила им что-то ласковое и хорошее. А я, оттесненный детворой, стоял в сторонке. Взрослые — воспитатели, доктор и медсестра — не знали, что она моя мама.
Мне было обидно и горько. Глаза мои набухли, как почки по весне. Еще чуть-чуть, и они лопнули бы. Брызнули бы жгучими слезами.
Мама, моя мама, всех обнимает, всем смеется, а меня не видит. Обо мне не помнит. Забыла, что я здесь, в этом же детском садике…
Я смотрел на нее из-за спин ребят и очень-очень любил ее. Какая она была красивая! Какая родная-родная! И не моя. А ихняя… И тут ее глаза остановились на мне. И в них я прочел свою боль.
Они страдали вместе со мной. И мама крикнула, как застонала:
— Сынок, любимый мой! Что ты забился в угол?! Hу-ка, беги ко мне!