Морские волки

Все это время Берк был молчалив.

– Они срывают свой гнев, – говорил он, – не мешайте им!

Между тем было видно, что яхта бесспорно удалялась от «Неро». Крейсер находился теперь в 3-х милях от яхты; можно было предвидеть, что к вечеру он совсем скроется из виду.

Мессенджеру казалось, что теперь можно ожидать выстрелов с берега, но Берк привел ему один из своих замечательных доводов, которые он так любил.

– Вы хороший оратор на берегу, Принц, но не стоите и доллара в месяц в таком деле, как наше. Думаете ли вы, что я могу направиться в Монтевидео с 100 тоннами угля в запасе?

– Что же вы хотите делать? – спросил Мессенджер; новый страх охватил его.

– Я зайду за углем в Корунну в Испании, и перемена ветра только поможет мне в этом!

– Но ведь вы загрузились достаточным количеством угля! – воскликнул Мессенджер. – Все было предусмотрено!

– На 16 узлов, – сурово ответил Берк, – а не на 22! А мы делали по 22 узла с полуночи вчерашнего дня!

– Я не подумал об этом, – сказал Мессенджер, – я не принял этого во внимание!

– Думаю, что нет! – сказал Берк. – Мы не так умны на деле, как на словах. Но вам надо теперь думать об этом!

– Во всяком случае, дело плохо! – возразил Принц, – и в первый раз с тех пор, как он вошел на яхту, его лицо омрачилось.

VIII

Трагическое бегство

Слух, что на «Семирамиде» не было достаточно угля для переправы на юг, скоро распространился среди экипажа, и на время всех охватили такие же мрачные мысли, какими только что был занят Мессенджер. Было очевидно самому скудному уму, что опасность грозила с европейского берега и что безопасность могла быть только в свободной атмосфере Южной Америки, где судебные повестки доставляются очень медленно, а над договором о выдаче преступников смеются.

Поэтому сознание, что они быстро уходят от «Неро», действовало на экипаж, как подкрепляющее средство, возбуждая радостное чувство. В то время как крейсер скрывался за горизонтом, они весело пели и когда Берк уменьшил ход, чтобы сохранить нужный запас угля до Корунны, можно было опасаться, что экипаж взбунтуется от радости. Такое настроение продолжалось до ночи; ветер прекратился после 8-й вахты, и луна живописно освещала залив. Но все утомились от долгого бодрствования, и в полночь матросы разошлись, другие тоже последовали их примеру, оставив Кеннера сторожить у двери, а на его место на мостике поставили кроткого Паркера. Некоторое время им приходилось только слышать завывание ветра и плеск моря или смотреть на затемненный горизонт, где находился крейсер.

Ночью Кеннер и Мессенджер вышли на палубу проведать Паркера.

– Что показывает теперь лаг? – спросил его Мессенджер.

– Кажется, 16 узлов, – был ответ.

– А не прибавить ли ходу до 20 узлов?

– Извольте, – согласился помощник шкипера, – я сейчас дам команду. Только не рассердился бы капитан!

– Пошлите его ко мне! – проговорил Мессенджер, и, взяв Кеннера за руку, они пошли к тому месту, где брезентом было закрыто разбитое окно.

– Я, может быть, туп, Принц, – сказал Кеннер, – но не могу представить себе, что мы действительно участвуем в этом деле!

– Если вы сомневаетесь, – отвечал его собеседник, – то пойдите вниз и выкупайтесь там в деньгах!

– Они действительно там, хотя нужно уметь считать, чтобы узнать стоимость миллиона фунтов стерлингов в долларах. Только подумать, что вы и я решились на это после нашего разговора с юношей в Монако!

– Ровно три месяца тому назад, – проговорил Мессенджер, – и менее недели с тех пор, как я сказал вам, что мои планы великолепны. Всегда есть риск в такой борьбе, как эта, и если сделаешь ошибку, то надо уметь ее поправить. Моя ошибка была сравнительно невелика, но ее последствия были обширны. Я не сомневаюсь, что помощника капитана подобрало какое-нибудь судно и об этом уже написано в Лондоне буквами величиной с вашу ногу, а она довольно большая, Кеннер!

– Я не понимаю, зачем вы взяли его на судно? – сказал Кеннер задумчиво. – Я бы ни за что не сделал этого!

– Это верно. Удивительно, как вы думаете о многом в то время, когда оно уже больше никому не нужно. Я сомневался в нем, это правда, но положился на чужое мнение относительно помощника капитана. Вот тут-то я и оплошал!

– Знаете, что, – возразил Кеннер, – все время я был на вашей стороне. Большой проект требует большого ума и только одного. Слишком много умов было замешано в этом деле с тех пор, как мы отплыли, и какой же результат? Мы все находимся в затруднительном положении, но умелых помощников по-прежнему нет у нас. У меня в голове все слышится звон с прошлого вечера, когда мне приснилось, что мы потонули!

– Послушайте, – сказал Мессенджер сердито, – не начинайте снова эту бабью глупость. Я не вижу, чтобы опасность была непреодолима. Она, конечно, велика, но нам нужно зайти в Корунну за углем под чужим именем и рискнуть потом пройти через Долдремз, шансы на успех одинаковы!

Кеннер еще хотел что-то сказать, но вдруг остановился, когда чья-то фигура показалась в окне; вскоре для него стало ясно, что это была фигура Фишера.

– Эй вы, – воскликнул он, – что заставило вас соскочить с постели?

– Не могу спать! – отвечал юноша. – Каждую ночь мне снится что-нибудь неправдоподобное!

– Вы заразились этим от Кеннера, – вставил Мессенджер немного презрительно, – дня три тому назад ему снилось, что у него на груди была гора!

– Мне снилось, что крейсер нас догнал и мы были схвачены, – продолжал Фишер, – право, мне показалось, что вода врывалась в мою каюту, и, только выйдя на палубу, я понял, что ошибаюсь!

– Смотрите! – вдруг проговорил Кеннер, указывая на сноп света, вдруг легший на палубы яхты.

Все обернулись и вскрикнули от ужаса: свет шел с крейсера, находившегося теперь от яхты не более чем в полумиле. Затем раздался пушечный выстрел, за которым послышался ужасный треск стали и дерева. Винты яхты перестали действовать, из машинного отделения стал клубами со свистом выходить пар, и яхта стала заливаться водой. Вскочившие со сна матросы стояли – многие полуобнаженные – немые от ужаса. Разбитое судно тяжело качалось, покрываемое пеной и водой. Его опасные ныряния говорили без всякого сомнения, что конец всему был близок.

В это время казалось невозможным, чтобы «Семирамида» могла продержаться еще хоть час. С крейсера уже перестали стрелять в нее, и каждый на яхте ждал момента, когда оно погрузится в холодное море. Эта неизвестность и факт, что яхта продолжала плыть в таком плохом состоянии, увеличивали страдания людей. Берк покачнулся на палубе при первом ударе, но теперь стоял, бормоча что-то, на мостике. Другие искали защиты у снастей на корме; никто не говорил, не думал ни о чем другом, как о быстром приближении смерти. Снова, как и в прошлый раз, голос одного Джо привел всех в себя.

– Господа, – сказал он, ковыляя скорым шагом, – вас взорвут, без сомнения, вас угостят горячими напитками, вы попадете к дьяволу и на долгое время, господа, ей Богу!

Он пошел дальше, крича, подсмеиваясь, побуждая экипаж действовать; даже на Берка подействовали его слова:

– Эй, где Николини? – крикнул тот обычным тоном.

Николини был механиком, но он и его помощник лежали мертвые в машинном отделении. Когда никто не ответил на его вопрос, шкипер обратился к Паркеру.

– Не дрожите, как теленок, взгляните лучше, где яхта повреждена, посмотрите, есть ли сухой заряд, прочистите эту пушку!

Услышав эти приказания, люди засуетились, и хотя судно погружалось все глубже, стали прочищать обе пушки и стрелять, не надеясь, впрочем, нанести какой-либо вред крейсеру, который готовился теперь спустить лодку.

Близость новой опасности – быть схваченными – отстранила на мгновение всякую мысль о другой опасности, и все стали с угрозами искать оружие. Между тем лодка была спущена с крейсера и теперь приближалась к ним, освещаемая полосой света с корабля, то высоко поднимаясь на волне, то опускаясь в пучину моря. Это открытие довело экипаж яхты до дикого гнева. Но ничто не спасло бы их, если бы не странный поворот судьбы. Как это произошло, они не могли себе представить, но вдруг свет крейсера, следовавший за лодкой, исчез – и снова наступила темнота.