Мэриел из Рэдволла

— Я попробую, брат Губерт. У меня наверняка получится.

Прежде чем вернуться в сторожку, брат Губерт отряхнул одежду от пыли.

— Завидная уверенность. Может, уже на празднике в честь дня рождения аббата ты порадуешь нас своей игрой?

Сакстус сощурился от яркого солнечного света:

— Верно, ведь скоро праздник. Когда он будет, брат Губерт?

— Через три дня. Старшие братья и сестры давно уже потихоньку готовятся к торжеству. Сами знаете, наш отец Бернар очень скромен. Вот он и не хочет, чтобы вокруг его юбилея поднимали много шума. Поэтому все приготовления пока держатся в тайне. Вам, молодым, только заикнись о празднике, сладу с вами не будет. Но надеюсь, вы меня не подведете.

Друзья, узнав о грандиозном торжестве, немедленно принялись скакать от радости, тормошить друг друга и хохотать:

— Урраааа! Да здравствует аббат Бернар!

Суровый брат Губерт расплылся в улыбке:

— Ну ладно, неугомонные, бегите. Всем нам предстоит немало хлопот. Вам тоже не придется болтаться без дела.

5

На дальнем северо-западе полуденное солнце отражалось в блестящей поверхности моря; крысы, усталые и отупевшие после разгульной ночи, поднимали якоря. Пиратские корабли на всех парусах выходили в море в поисках наживы — золота, драгоценностей и невольников. Из огромного окна пиршественного зала Габул наблюдал за своим флотом. Вот они, его корабли, — «Стальной клинок», «Черный парус», «Крысиная голова», «Острый клык», четыре быстроходные судна, четыре бесшабашные команды.

Капитаном «Острого клыка» Габул назначил Куцехвоста; сей достойный представитель крысиного племени не блистал умом, однако был рабски покорен своему повелителю, великому Габулу, властелину морей. Габул прекрасно знал, что новый капитан туп как пробка, знал он также, что это не помешает ему сообщить Салтару, капитану «Темной королевы», о смерти его брата Бладрига. «Темная королева» обычно бороздит южные моря, значит, можно не сомневаться, что пути Салтара и Куцехвоста пересекутся и предводитель пиратов с «Темной королевы» узнает, как сложил голову его брат.

Габул подошел к столу, схватил жареную чайку и в задумчивости принялся жевать. Салтар пользовался славой головореза, на пути которого лучше не становиться.

Ни разу в жизни Габулу не доводилось скрестить с ним клинки. Однако поговаривали, что в драке Салтар орудует ужасающим железным крюком, которым насквозь пронзает соперника, прежде чем прикончить его своей кривой саблей. Габул глухо зарычал, с отвращением выплюнул мясо и швырнул жареную чайку из окна.

Габул зловеще усмехнулся. Он привык вести игру наверняка. Вытащив из-за пояса длинный кривой кинжал, он отправился в дальний конец зала. Там висел расписной занавес, закрепленный под потолком на перекладине и ниспадавший до самого пола. Когда Габул откинул занавес, в каменной стене обнаружилась глубокая щель. В эту щель Габул сунул свой кинжал так, чтобы острый клинок выдавался наружу. Габул был известен как бесстрашный боец, но он не полагался на слепую судьбу, особенно со времен происшествия с той юной мышью.

Отступив назад, Габул осмотрел ловушку. Замысел хорош: никто не догадается, где таится опасность.

Вдруг взгляд его беспокойно бегающих глаз упал на колокол. Словно зачарованный, Габул медленно обошел вокруг основания. Нет, еще никому из крысиных королей не удавалось заполучить такой дивный трофей. Своей когтистой лапой, унизанной кольцами и браслетами, Габул постучал по сверкающему боку колокола. Чуткий колокол тут же загудел. Прислушиваясь к чистому музыкальному звуку, Габул погладил прохладную резьбу.

— Давай-ка поговорим, красавчик, — пробурчал он себе под нос. — Пора нам получше узнать друг друга. Я — Неистовый Габул, твой хозяин, великий и грозный. Но тебе не нужно меня бояться. Настанет день, когда своим громовым звоном ты будешь созывать мой доблестный флот и вселять ужас в моих врагов. О, ты станешь голосом Габула, величайшего из королей! Я установлю тебя на самой вершине своего замка, и пусть звон твой днем и ночью гремит над миром. Ветер будет раскачивать тебя, и все моря узнают о том, что Габул — их единственный повелитель!

Вдруг, словно пронзенный внезапной мыслью, Габул отскочил от колокола. С шумом захлопнув за собой дверь, он бросился вниз по лестнице. Перескакивая через ступеньки, он спускался все ниже и ниже. Двое стражников охраняли вход в подземелье. Габул замахнулся на них и проскрежетал:

— Прочь отсюда! Я хочу остаться с ним один на один.

Стражников мгновенно и след простыл. Габул вошел в камеру, низкую и тесную, как клетка. Он приблизился к решетке и довольно осклабился при виде несчастного узника, томившегося здесь:

— Ну что, колокольный мастер, теперь-то ты готов мне служить?

Джозеф Литейщик был прикован к стене; тяжеленная цепь обвивалась вокруг его пояса. На полу стояли лужи, так как морская вода сочилась здесь отовсюду. Еще недавно Джозеф был крепкой, полной сил мышью, но теперь он страшно исхудал и осунулся. Однако, когда колокольный мастер вскинул голову, глаза его сверкнули огнем непримиримой ненависти.

— Запомни, крысиное отродье, — сказал Джозеф, — я не буду служить тебе никогда. Пусть лучше тело мое пойдет на корм рыбам.

Словно не расслышав ответа, Габул продолжал:

— Ты сделаешь то, что я велю, Джозеф. Я знаю, для тебя это пустяки. Построишь башню, надежную башню и водрузишь колокол на самой вершине моего замка. Пусть весь мир трепещет, слушая его гул.

Джозеф рванулся вперед, натянув цепь:

— Никогда! — Голос его дрогнул от гнева. — Никогда я не запятнаю своей чести служением тебе. Никогда не помогу сбыться твоим безумным мечтам и отвратительным планам. Я отлил этот колокол для барсука, повелителя Саламандастрона, непримиримого врага грязных подонков, чинящих на море разбой и насилие. И никогда он не зазвонит в твою честь, крыса!

Габул вытащил меч и загрохотал им по прутьям решетки.

— Тысяча чертей! Мне наплевать, для кого ты его отлил, безмозглая тварь. Колокол мой, я сделаю с ним все, что вздумается.

Джозеф опустился на пол, безнадежно покачав головой:

— Вижу, злость лишила тебя рассудка. Ты можешь мучить меня как угодно, можешь лишить жизни, но ничего не добьешься.

Габул сунул меч в ножны. Потом вцепился когтями в решетку и процедил сквозь зубы:

— Значит, я могу мучить тебя как угодно. А как насчет твоей дочери?

Черты колокольного мастера исказились от муки.

— Умоляю, оставь ее… Она еще совсем дитя… Неужели ты посмеешь измываться над ней?

В эту минуту Габул пожалел, что утопил дочь колокольного мастера. Впрочем, решил он, раз старый дуралей думает, что она еще жива, можно отлично позабавиться.

Пожалуй, выйдет потеха на славу.

— Если возьмешься за ум и построишь колокольню, так и быть, я позволю тебе увидеться с дочерью. Но не раньше, чем будет уложен последний камень.

Джозеф до предела натянул цепь. Он так прикусил губу, что кровь потекла по подбородку. Слова, казалось, застревали у мастера в горле, но он знал — другого ответа быть не может.

— Послушай, Габул, Никогда я не положу камня в основание твоей башни. Ты повсюду несешь смерть, страдания и рабство, и я тебе не помощник. Надо лишиться остатков совести, чтобы служить тебе, после того как я своими глазами видел, как твои приспешники расправились с капитаном и командой нашего корабля. Знаю, больше мне не видать моей дочери. Сердце мое разрывается, но каждый должен поступать, как велят ему долг и честь.

Габул призвал на помощь все свое коварство, и черная душа его быстро подсказала ему еще одну изуверскую выходку. Осклабившись, он широко раскинул лапы:

— Ха, Джозеф, ты слишком упрям. Но я вижу, смелости тебе не занимать. Знаешь, приятель, иногда я даже жалею, что уродился таким кровожадным и свирепым.

Всякому ведь охота быть честным и добрым вроде тебя.

Что ж, на досуге я подумаю, как поступить с тобой. Но, лопни мои глаза, приятель, ты наверняка не прочь повидаться с дочерью.