Год Мамонта

— Доброе утро, — сказал Зигвард. — Хок, у вас гости. Представьте же их.

— Гости предпочитают оставаться инкогнито, — быстро сказал Брант.

— Понимаю, — сказал Зигвард. — Военная хитрость. Не буду настаивать. Какие новости, Хок?

— Пока никаких, — ответил Хок.

Зигвард подумал что, возможно, эти гости Хока как-то связаны с заданием. Лицо молодого человека, который предпочел остаться инкогнито, показалось ему знакомым.

— Я только хотел узнать, — сказал он, все еще глядя на Бранта, — не нужно ли вам чего-нибудь? Дополнительно? Садитесь, господа мои.

— Мне нужно поссать, — сказал Брант и вышел.

Возникла глуповатая пауза, которую прервал Нико.

— А я Нико, — сказал он, садясь. — Я этого не скрываю. У драконоборцев не принято скрывать. То есть, принято, но при других обстоятельствах.

Зигвард удивленно посмотрел на него, и Хок тоже.

— У меня был когда-то друг по имени Петич, — сообщил Нико. — Так он всегда все скрывал. Ну и доскрывался. Пришлось ему переменить профессию, теперь он просто чиновник какой-то, бюрократ презренный.

— Петич? — спросил Хок.

Первый раз в жизни Нико сообразил, что сболтнул лишнего, и смутился.

— Может и не Петич, — сказал он. — Всех не упомнишь. Да и память у меня плохая, я контужен в схватке с кентаврами.

— А друг ваш тоже драконоборец? — вежливо спросил Зигвард.

— Не совсем, — сказал Нико, проявляя осторожность. — Он просто очень хороший любитель. Профессиональной подготовки у него нет никакой. Рука у него, правда, очень хороша — твердая, гибкая, точная. И инстинкты. Другой бы копьем или палицей сначала, или стрелять бы собрался, а он сразу, точно в соответствии с поговоркой.

— Какой поговоркой? — спросил Хок мрачно, боясь, что Зигвард может неправильно все это понять и усомниться в его, Хока, компетентности.

— Той самой. Если дракон сублимирует страсть…

— Демонстрирует, — сказал Зигвард.

— А?

— Демонстрирует страсть. Если дракон демонстрирует страсть, вставь ему саблю в поганую пасть.

— Вот, правильно! — обрадовался Нико. — Вы, значит, из бывших драконоборцев?

— Нет. Вообще-то я Великий Князь Зигвард.

— Я понимаю, — сказал Нико, заговорщически понижая голос. — Я это кому угодно скажу и подтвердю. Что, мол, вы и есть Великий Князь. Я за вас всей душой. А что дураки болтают разное — так они ведь дураки, им не запретишь. Мне лично все равно, кто вы такой на самом деле — я вижу, что вы настоящий нивериец и радеете за страну, и мне этого достаточно. Настоящий Зигвард радел только за то, чтобы с кем-нибудь переспать, ему что Ниверия, что Славия. Вы — нет, вы будете великим правителем, возможно даже как сам Ривлен. Вы ведь знаете, кто такой Ривлен.

— Догадываюсь, — сказал Зигвард.

— Да. Он на самом деле всего лет двести назад жил, как и Придон со Скиллом, а вовсе не семьсот или тысячу, как теперь учат. Это все теперешняя династия старалась, историю под себя переписывала, чтобы скрыть, что власть ее незаконна. Они все — полу-славы, полу-кникичи. В Кникиче об этом все знают.

— А вы сами из Кникича? — спросил Зигвард.

— Да, — с вызовом сказал Нико. — И я нисколько этого не стыжусь! Я — настоящий нивериец, только родился в Кникиче. Кникической крови во мне нет ни капли, а славской — тем более. Это все знают. Особенность каждого настоящего ниверийца в том и состоит, что где бы он не родился, у него — особый дух, культура мысли, и темперамент.

— Структура мысли, — поправил его, входя, поссавший Брант.

— А? — спросил Зигвард, а Хок поднял брови.

— Структура. Словосочетание «культура мысли» абсолютно бессмысленное, и ровно ничего не означает. «Структура мысли» тоже ничего не означает, но звучит как-то умнее, менее гротескно.

— Вы, значит, учились в школе драконоборцев? — обратился Зигвард к Нико.

— Да, только не надо так громко, пожалуйста.

— А чему там учат, помимо поговорок?

— Многому, — значительно сказал Нико. — У всех специализация. Нужно было выбрать дисциплину. Я, например, изучал Теорию Жабежбеж. Давно это было, я почти все забыл уже.

— Мне хотелось бы выспаться, — сказал Брант. — Ночь предстоит длинная.

Все посмотрели на него.

— Да, пожалуй, — сказал Зигвард. — Я оставляю вас, господа мои.

— Князь, — сказал Брант. — Не позволите ли сказать вам несколько слов наедине? Это противоречит этикету, но мы не во дворце, а тут того гляди Фалкон, применяя военную хитрость, начнет в нас пулять из огнестрелов, и такого удобного случая может не представиться.

Зигвард вдруг рассмеялся.

— Что ж, — сказал он. — Выйдем.

Когда они остались одни, Хок, любезно глядя на Нико, спросил:

— Так что за Петич?

— Да так, — сказал Нико, покривившись. — Друг у меня такой был. Я ему говорил — не связывайся с колдунами, не марай честь мундира, да он не послушал, рассказал им, кто он такой. Так оно всегда и бывает.

— А где он сейчас?

— Не знаю, — сказал Нико.

Нет, решил Хок, не сходится. Не может этот идиот быть человеком Фокса, никак не может. Он не играет, у него на морде написано, что он орясина безмозглая.

— А где находится школа драконоборцев? — спросил он.

— Раньше на севере была, но потом ее в Страну Вантит перенесли, по инициативе Базилиуса.

— А вы и Базилиуса знаете?

— Да кто ж его не знает! Покажите мне такого человека. Даже Фрумкин его знает, а уж казалось бы он вообще никого и ничего не знает.

— Фрумкин? Кто такой?

— Да есть такой. Числится специалистом по жабежбеж, но это его просто жалеют, он на самом деле полный ноль в жабежбеж. Но даже он знает Базилиуса. Я уверен, что и вы Базилиуса знаете.

— Знаю.

— Ну вот видите!

Против этого трудно было возразить.

— А с Брантом вы давно дружите?

— На это, — сказал Нико, — я вам скажу две вещи. Брант — хороший парень, но у него есть недостатки.

Помолчали.

— А вторая вещь?

— А?

— Вы хотели мне сказать две вещи.

— Да.

Нико глубоко задумался.

— Во времена Ривлена Великого все было по-другому, — изрек он.

— Да, — сказал Хок. — Я тоже по ним скучаю.

Помолчали.

— Я бы чего-нибудь сейчас выпил, — предположил Нико.

Хок поразмыслил и в конце концов встал, прошел к походному сундуку, и открыл его.

Снаружи тем временем Зигвард и Брант горячо спорили, едва сдерживаясь, чтобы не закричать друг на друга.

— Вы обязаны! — говорил Брант яростно, стараясь не кричать. — Она была вам верна все это время!

— Как вы смеете! — возражал Зигвард, стараясь не кричать. — Я ее к этому не принуждал! И клятвы верности ей тоже не давал!

— Давали!

— Не давал! И пальцем ее не тронул ни разу! Если она сумасшедшая, я в этом не виноват, а если ханжа, то тоже не виноват!

— У вас есть дочь!

— Вовсе это не моя дочь, ее привезли мне уже беременную!

— Вы лжете!

— Вы идиот! И, собственно, кто вы такой? Посланник ее? Оруженосец? Мальчик на побегушках?

— Это не ваше дело!

— Не забывайтесь!

— Сами не забывайтесь! Так что же, вы отказываетесь от нее?

Зигвард вдруг примолк. Собственно, чем ему помешает Фрика? Возможно, она с возрастом похорошела, или поумнела. Ну, придется с нею переспать в неделю раз, ну и что? Ах, да. Двоеженство. Но, позвольте — это Великий Князь Зигвард, пешка, был женат на Фрике. Императору понадобится совершенно новая женщина, неизвестная народу или народам. Желательно, полу-славка, полу-ниверийка, чтобы никому обидно не было. А с Забавой что делать?

Поразмыслим. Ничего страшного не будет, если он останется женатым на обеих — как конунг, и как Великий Князь, а как император — возьмет себе третью. Почему нет? Вон в древние времена у одного правителя восемьсот жен было, и ни одна не жаловалась. Впрочем, нет, одна жаловалась, но с нее смастерили статую, и она осталась удовлетворена. Правда, это было очень далеко отсюда, и действительно очень давно, но люди все более или менее одинаковые. Что ж — скульпторов кругом пруд пруди, сделаем статую той, которая жаловаться будет. Обеим будут статуи, если на то пошло. Можно даже вдвоем — рядышком сидят себе обе-две, руки на коленях, в глазах любовь и почтение к повелителю. Повелитель предположительно в это время развлекается с третьей. Запутался я в бабах, вот что. Терпеть не могу всю эту военщину — ни одной бабы в округе, одни потные мужики. Кстати — чем не случай. Этот ухарь приволочет сюда Фрику — посмотрим, посмотрим, что она за дама стала.