Страница 3 из 102
Останусь пока в комнате. Это разумное решение. Здесь я могу изучать книги, разбираться, как устроен этот мир. Из записки следовало, что Кирилл был человеком увлекающимся и иногда неделями не выходил отсюда, изучая новую книгу или фолиант.
Слуги будут приносить еду и уносить пустую посуду, не задавая лишних вопросов, а ванная комната рядом, так что посижу.
Второе и, наверное, самое важное: Кирилл утверждал, что я могу рассчитывать на его память. По его расчётам, есть большая вероятность, что каждый раз после сна я буду помнить всё больше. Если нет, то имелся план Б: Кирилл вёл дневник с пяти лет.
Решил сразу проверить. Подошёл к изголовью кровати и нажал на обозначенное в письме место. В тот же миг одна из дощечек откинулась, давая доступ к нише. В ней лежала небольшая тетрадка и карандаш.
Пролистал, но это были лишь какие-то зарисовки, словно в руках я держал тетрадь для художеств, а не дневник Кирилла. Но стоило только нажать на корешок, как она превратилась в записную книжку, страницы которой можно перелистывать часами.
Магия в действии.
А ведь хорошая штука.
Я перевернул несколько страниц назад и начал жадно читать: «Третье октября. Судя по расчётам, мне осталось жить не больше недели. Нужно найти подселенца, иначе мать и сёстры останутся без защиты. Эксперимент номер восемьдесят два „Призыв духа из иного мира“ — провален».
Открыл последнюю страницу: «Пятое октября. Артефакта хватит ещё на одну попытку. У меня остался последний шанс. Эксперимент номер восемьдесят три „Призыв духа из иного мира“ — … ».
Я взял карандаш и поставил в конце фразы плюс.
Три дня. Три долгих дня я провёл в этой комнате, не выходя за порог.
Теперь, после бесконечных часов, проведённых за изучением дневника прежнего владельца тела, я почувствовал себя уверенно. Каждую ночь, когда я закрывал глаза, приходили воспоминания юноши. Они всплывали, как обрывки снов, но были настолько яркими, что к утру я не мог отличить их от собственных.
Я уже знал, как зовут наших слуг, как они двигаются, разговаривают и относятся ко мне.
Старший лакей — Потап, мужчина лет пятидесяти с седыми висками и строгим взглядом.
Горничная — Машка, молодая девушка с веснушками и тихим голосом.
Повар — Григорий, у него на кухне пахло луком и корицей.
Вспомнил сестёр. Старшая, Варвара — высокая, стройная, с каштановыми волосами и острым языком. Она была немного надменной, но в её глазах читалась забота.
Младшая, Тася — по мне она была совсем ещё ребёнком, с кудрявыми тёмными волосами и голубыми глазами, полными любопытства. Когда была маленькой, она обожала книги и часто просила меня почитать ей перед сном. Сейчас у неё был переходный возраст: Тася стала вспыльчивой, непредсказуемой и очень обидчивой.
Мама — Ирина Владимировна. Женщина с тонкими чертами лица и спокойным взглядом. Она была строгой, но справедливой. Её голос, тихий и размеренный, звучал словно приказ, даже когда она просто спрашивала, как прошёл день.
Я знал, как себя вести, как общаться со слугами и семьёй. Прежний хозяин тела был замкнутым, он редко участвовал в светских беседах, предпочитая проводить время за книгами или в лаборатории деда и отца. Поэтому, когда он говорил, все внимательно слушали.
Теперь я был готов.
Завтра утром выйду в столовую, сяду за стол, поздороваюсь, спрошу, как прошла ночь. Я буду есть, говорить, улыбаться. Они не должны заподозрить подмену.
Закрыл дневник и откинулся на спинку кресла.
Завтра всё начнётся по-настоящему. Завтра я стану им — баронетом Кириллом Павловичем Пестовым.