Страница 9 из 11
– Ага, поэтому ты просил замотивировать командировку нашего человека на Филиппины?
– Именно так, Петр Семенович.
– Так на чем основаны твои предположения? – спросил генерал и задумчиво добавил: – А ведь у нас там есть да-а-авно законсервированный агент. Так что?
– Во-первых, вспышка заболевания в Анадыре началась после прихода в его порт сухогруза с Филиппин.
– Но это ведь был не единственный сухогруз?
– С Филиппин – единственный. Во-вторых, на Минданао, по моим сведениям, находится американский научно-исследовательский институт микробиологии.
– Так…
– Институт подведомственный Пентагону, а курирует его лично генерал Кларк.
– Что-то я слышал про него… – напряг свою память Петр Семенович.
– Вполне возможно. В молодости Кларк был активистом «Черных Пантер», затем как-то неожиданно резко оборвал с ними связь. Ему удалось то ли скрыть этот досадный эпизод своей биографии, то ли как-то отмыться, что и позволило ему сделать довольно успешную военную карьеру.
– Вот куда ты клонишь! – наконец догадался генерал. – Но ведь это дела почти тридцатилетней давности.
– Конечно, но ведь вы понимаете, что из организаций, подобных «Пантерам», не уходят просто так, – возразил генерал.
– Ну а что? Версия вполне жизнеспособна. Будем ее отрабатывать.
Глава 7
США. Лэнгли. Штаб-квартира ЦРУ
Алекс Бэр считался одним из самых успешных и талантливых работников Оперативного Директората ЦРУ.
Высокий, широкоплечий, с пышной темно-русой шевелюрой, с несколько грубоватым лицом, грубоватым ровно настолько, чтобы не казаться приторно смазливым. Располагающая внешность, отличное владение приемами рукопашного боя и различными видами стрелкового оружия, а также знание многих языков и высокая эрудиция делали его незаменимым для агентурной работы.
Работа в разведке была для него не просто работой, это была его жизнь, он отдавался ей полностью и безраздельно, не очень-то задумываясь о будущем, сосредотачиваясь на конкретном задании, которое необходимо выполнить сейчас, в данный момент. У него было правило – решать проблемы по мере их поступления, не заглядывая далеко вперед, и оно до сих пор его не подводило. Но теперь…
Алекс подъезжал к Лэнгли во взятой напрокат машине и пытался разобраться в собственных чувствах. Это было непросто.
Когда там, в Империал Бич, раздался звонок от Тейлора, он испытал целый коктейль эмоций. Облегчение, досада, обида за Эл, за себя, возбуждение борзой перед охотой и новое щемящее чувство подвластности, не досада, скорее намек на досаду, что ты, Алекс, как бы ни был успешен, себе не подвластен, не волен распоряжаться собой. Но и это не самое страшное, страшно другое – это положение невозможно изменить, так будет всегда, такова профессия, профессия, которую, раз выбрав, поменять невозможно, как Родину, как родителей, как генетический код.
Одна мысль цеплялась за другую, и в бедную голову Алекса лезли все новые и новые вопросы.
«За что мы работаем? За что работают все разведчики, все шпионы мира? Каков стимул? Патриотизм, деньги, тот адреналин, который иногда дает эта работа? Такова реализация атавистического инстинкта охотника, полученного нами в наследство от предков? Говорят, этому подвержены в той или иной степени все мужчины, только выражение этому каждый находит свое».
Вопросы все возникали и возникали, а ответов не было.
В конце концов Алекс разозлился на эти дурацкие мысли, самокопание он считал занятием неплодотворным, даже вредным, и от злости резко нажал на тормоз. Покрышки видавшего виды «Форда» взвизгнули, оставляя черные следы на асфальте, автомобиль слегка занесло, и он остановился на обочине.
«Почему только теперь эти идиотские мысли не дают мне покоя, почему я раньше ни о чем подобном не думал?» – сам себя спросил Алекс, но на этот вопрос ответ он знал.
«Потому что у тебя теперь есть что терять, а значит, и есть за что зацепить. Теперь волей-неволей приходится думать о будущем, и не надо хотя бы себя обманывать. Ты теперь агент с изъяном».
Под изъяном Алекс имел в виду Элеонор, вернее, не ее саму, а свое отношение, свое чувство к ней, которое он до сих пор даже в мыслях не отваживался назвать своим настоящим именем.
Многое изменилось в жизни Алекса после встречи с Элеонор. Он долго сопротивлялся этому чувству, отмахивался от него: да ерунда, пройдет, бывает. Но не прошло, наоборот, усилилось, овладело им, но не полностью, не безраздельно. Боевая труба по-прежнему звала его, и звуки ее пробивались даже сквозь его любовь к Элеонор.
Алекс усмехнулся и, включив двигатель, тихо произнес:
– Да, пожалуй, действительно, горбатого только могила и исправит!
Оставшиеся несколько миль до Лэнгли он проехал с такой скоростью, что мыслям места просто не осталось.
Только перед самым въездом он сбросил скорость до приемлемой и остановил машину на КПП, не дожидаясь жеста офицера из собственной полиции цэрэушного городка, местные порядки он хорошо знал, теперь полиция останавливала все машины, независимо от чина и ранга владельца.
Полицейский – высокий, широкоплечий, с узким лицом и какими-то пустыми глазами – придирчиво изучил документы Алекса, заглянул внутрь салона и только после этого жестом отдал команду пропустить машину.
С центральной аллеи Алекс свернул налево в надежде припарковать машину на южной стоянке. Она была рядом с центральным входом в старый корпус, наиболее известный простым смертным по фильмам и фотографиям. До одиннадцатого сентября туда даже водили экскурсии, хотя дальше холла штаб-квартиры со знаменитым панно на полу с символикой ЦРУ – орлом, восседающим над розой ветров, – не пускали.
Второй, новый корпус, начавший строиться в 1985 году и первый камень в фундамент которого заложил тогдашний вице-президент Джордж Буш – папа нынешнего Буша, был значительно менее знаменит.
На южной стоянке припарковаться не удалось, полицейский красноречиво скрестил руки над головой и указал на северную, дальнюю стоянку. Надо сказать, автостоянки в Лэнгли занимают площадь вдвое, а то и втрое большую, чем сам комплекс административных зданий со всеми окружающими их парками и газонами.
Делать нечего, пришлось ехать на северную стоянку. Полицейский не обманул, места здесь были, хотя и в самом дальнем уголке.
Пока Алекс шел со стоянки, он обратил внимание на то, что полицейских из собственной службы безопасности на территории городка стало значительно больше. Особенно на велосипедах: площадь городка была значительной, и полицейские патрулировали не только пешком, но и на велосипедах.
Он свернул налево и вошел под крыло навеса центрального входа, пересек знаменитое панно и подошел к турникетам, которые и являлись собственно входом в святая святых. Вход в здание осуществлялся на удивление просто, вот через эти обычные турникеты с помощью личной электронной карточки, хотя и под неусыпным взглядом бдительных полицейских. И никаких, вопреки расхожему мнению, сканирований сетчатки глаза, отпечатков пальцев, цифровых кодов, голосовых шифров и прочей голливудской ерунды здесь не было.
Алекс вошел в кабинет шефа и уже было открыл рот, чтобы поздороваться, но так и замер, не произнеся ни слова. А лицо человека, сидящего за столом, просто-таки светилось от счастья, он был доволен произведенным эффектом.
– Узнал? Вижу-вижу, узнал! – вставая навстречу вошедшему и протягивая обе руки, довольным голосом пробасил новый начальник Алекса.
– Майор Хаммер, но… – проговорил действительно удивленный Алекс.
– Полковник, мистер Бэр, полковник, и не Хаммер, а Тейлор. Полковник Эдвард Тейлор. Для тебя просто Эд, в неслужебной обстановке, конечно.
Алекс знал майора Хаммера, участвовал в нескольких операциях под его руководством, и они были если не друзья, то, во всяком случае, хорошие, добрые товарищи. И, как Алексу было известно, майор погиб два года назад во время акции в Эквадоре. А теперь стоял живой и здоровый, с распростертыми дружескими объятиями и от души потешался над его, Алекса, растерянностью.